Такие результаты повергли всех в шок. Это открытие перевернуло все с ног на голову. Ведь раньше никто уже не сомневался, что одомашнивание произошло всего один раз где-то на Среднем Востоке и что через него прошли только североафриканские степные кошки.
Азиатская леопардовая кошка[56] (пятнистый зверек, который отнюдь не приходится близким родственником леопарду) отчасти подходит на роль кандидата на одомашнивание, но лишь отчасти. Эти кошки распространены по всей Азии. Они гораздо терпимее к присутствию человека, чем другие представители их рода. Поскольку их среда обитания стремительно меняется, их все чаще и чаще можно встретить на сельскохозяйственных полях или пальмовых плантациях, где они играют важную роль в контроле за популяциями крыс. И хотя эти кошки по большей части сторонятся людей, они время от времени появляются на территории деревень, едят отбросы и таскают кур. Если так пойдет и дальше, то недалек тот час, когда леопардовые кошки превратятся в завсегдатаев деревенских свалок, хотя мне доподлинно неизвестно, наблюдается ли нечто подобное в наши дни.
Вместе с тем перспектива одомашнивания леопардовых кошек не может не вызывать удивления. Помните, в третьей главе я рассказывал про исследование аффилиативного (доброжелательного) поведения у разных видов кошачьих, которое проводили сотрудники зоопарков? Африканская степная кошка оказалась одним из наиболее дружелюбных видов. Недаром ее одомашнили. Она с самого начала проявляла расположение к людям.
Азиатская леопардовая кошка
А что с враждебнейшим из враждебных? Кто оказался в конце списка? Правильно. Леопардовая кошка.
Даже несмотря на аккуратное погребение этих кошек, возникает вопрос: насколько можно приручить или одомашнить животное с таким темпераментом? Люди не станут с теплотой относиться к животному, которое не отвечает им взаимностью. Процесс одомашнивания предполагает коэволюционное развитие: кошки проявляют хотя бы немного дружелюбия, люди предлагают им еду и кров, происходит отбор наиболее ласковых особей, люди, в свою очередь, еще лучше обеспечивают их питанием и защитой, и в конце концов у людей появляются преданные поклонники, которые любят посидеть у них на руках. Вероятность такого коэволюционного обмена снижается, если кошки изначально не проявляют симпатии к человеку.
Конечно, мы никогда не узнаем, были ли найденные в Китае кошки ручными или домашними. И все же, что с ними произошло? Если бы домашние кошки скрещивались с ними, попадая в Китай, то мы нашли бы следы ДНК леопардовых кошек у современных домашних кошек подобно тому, как находим следы ДНК неандертальцев в геноме современных людей. Но таких свидетельств не обнаружилось. Леопардовые кошки не внесли вклад в генофонд современных домашних кошек.
А это значит, что леопардовых кошек с людьми связывали симбиотические отношения: они наведывались в деревни, ловили грызунов и, возможно, время от времени получали подачки. Но эти пятнистые кошки вряд ли последовали по пути своих североафриканских родственников, которые перешли к одомашниванию. И когда около 2000 лет назад в Китай завезли домашних кошек, они быстро вытеснили из деревни конкурентов: может, потому, что были ласковее или лучше ловили мышей, а может, по какой-то другой причине.
Палеонтология и смежная с ней зооархеология опираются на конкретные вещественные свидетельства того, какими были те или иные организмы в прошлом. Если вы нашли массивную бедренную кость бронтозавра, никто в здравом уме, разумеется, не станет отрицать, что эти исполинские животные населяли Землю в юрский период. Но древние ископаемые встречаются довольно редко и зачастую в плохом состоянии. О большинстве вымерших видов мы знаем по считаным образцам, по единственной сохранившейся кости или даже по отпечатку лапы. Как мы убедились, останки кошек крайне редко встречаются при раскопках. У нас очень мало материалов для изучения.
Альтернативный подход заключается в реконструкции прошлого из настоящего. Эволюционный биолог может составить филогенетическое древо современных родственных отношений, а затем на его основе сделать выводы о ходе эволюции. Например, большая и малая панды питаются бамбуком, поэтому у них есть анатомическая особенность: что-то вроде большого пальца, при помощи которого они управляются с длинными трубчатыми побегами. Раньше ученые считали эти два вида близкими родственниками, чье сходство объясняется происхождением от общего бамбукоядного предка. Однако филогенез показывает, что все было иначе: большие панды относятся к семейству медвежьих, а ближайшими родственниками малых панд являются еноты. Поэтому две панды обзавелись таким сходством независимо друг от друга; ложный палец стал результатом конвергентной адаптации к одинаковым условиям среды обитания.
В прежние времена ученые делали заключение о филогенетическом родстве на основе таких особенностей анатомического строения, как форма изгиба челюсти. Однако сбор такой информации — кропотливая задача, которая требует изучения образцов для определения мельчайших отличий в анатомическом строении. Времени на это уходит много, а в итоге вы получаете информацию о сравнительно небольшом количестве расхождений.
Сегодня биологи чаще всего конструируют филогенетические ряды на основе данных ДНК. Как я уже упоминал, главное преимущество этого подхода в том, что такую информацию можно легко и быстро собрать в больших объемах.
В идеале следовало бы совместить оба эти подхода: изучение древних костей и анализ ДНК. Останки китайских кошек давали для этого прекрасную возможность. Почему же тогда археологи просто не сделали ДНК-тест, который показал бы, что это леопардовые кошки? На самом деле все сложнее, чем может показаться.
Глава 8. Проклятие мумии
Во время лекции об окаменелых ящерицах внутри янтаря я спрашиваю у аудитории, есть ли среди них те, кто не смотрел «Парк юрского периода» (Jurassic Park). Только несколько человек поднимают руки. Научно-фантастический триллер про динозавров стал общемировым хитом. При этом лишь немногие понимают, что это не просто хороший фильм: с научной точки зрения он намного опередил свое время. Как вы, наверное, помните, в основе сюжета лежит фантастическая, на первый взгляд, мысль о том, что ДНК динозавров можно восстановить из кровососущих насекомых, застывших в янтаре более 60 миллионов лет назад. То, что 30 лет назад казалось научной фантастикой, теперь стало научной действительностью — по крайней мере, отчасти.
Ученым удалось извлечь образцы неповрежденной ДНК из многих древних находок. Ископаемые остатки времен динозавров оказались для этого слишком старыми: за прошедшие миллионы лет ДНК в них в конечном счете разрушилась; зато в более поздних образцах она часто сохраняется в целости и сохранности: в шерстистых мамонтах, которым около миллиона лет, в лошадях, которым на полмиллиона лет меньше, и даже в костях наших родственников неандертальцев, которые жили 400 000 лет назад. Похоже, все дело в температуре и влажности: чем холоднее и суше, тем лучше, и этим объясняется, почему образцы, найденные в тропиках, в основном оказываются бесполезны, а успех так часто приходит к нам с морозного севера.
Изучение древних образцов ДНК в корне изменило археологию. Генетические исследования древних человеческих останков начались с анализа ДНК египетских мумий в середине 1980-х годов и стали передовой областью науки[57]. Расшифровка ДНК, полученной из костей, зубов, кожи и даже из жевательной резинки, позволила лучше понять, как человечество расселилось по миру, как Homo sapiens взаимодействовали с неандертальцами, что они ели и чем болели.
Неудивительно, что такое слияние биологии и археологии привлекло к себе лучшие молодые умы. Один из них — Клаудио Оттони, сын биолога, который еще в колледже был очарован тем, как современная молекулярная генетика помогает расшифровывать прошлое человечества. В качестве объекта для своей диссертации в Университете Тор Вергата в Риме он выбрал древних скотоводов-кочевников из Центральной Сахары. Богатая археологическая культура этого региона включает в себя наскальные рисунки и свидетельства существования первых загонов для животных. При этом неизвестно, являются ли туареги, которые населяют эту территорию сегодня, потомками древних жителей пустыни. Оттони надеялся выяснить это, сравнив ДНК современных туарегов с образцами останков, найденных на месте археологических раскопок в Ливии.
Что касается расшифровки древней ДНК, проект потерпел неудачу. По предположению Оттони, ему не удалось найти пригодный для исследования образец ДНК, потому что скелеты, погребенные в песках Сахары, в течение долгих тысяч лет подвергались воздействию высоких температур. В остальном же его диссертация имела большой успех. Анализ современной ДНК дал нам представление о происхождении туарегов подобно тому, как исследование Дрисколла пролило свет на появление домашних кошек. Более того, несмотря на неудачу с древней ДНК, Оттони подтвердил в ряде научных работ, что он прекрасно владеет методами исследований. Не его вина, что ДНК зажарилась раньше, чем он успел ее изучить!
После этого Оттони получил престижную должность научного сотрудника при Лаборатории судебной генетики и молекулярной археологии в Бельгии, где он работал с именитым зооархеологом Вим Ван Ниром. Хотя Вим Ван Нир известен прежде всего своими трудами по археологии рыб, он также опубликовал несколько работ, посвященных кошкам, включая отчет о шести кошачьих скелетах в Иераконполе.
Перед Оттони стояла задача дополнить работу Ван Нира и других сотрудников центра с генетической точки зрения. Конкретного плана действий у него не было. Изначально Оттони хотел продолжить работу над расшифровкой ДНК древних людей. Но чем глубже он погружался в зооархеологию, тем больше преимуществ видел в изучении других видов. В области изучения ДНК древних людей большая конкуренция. Почему бы не подыскать себе сферу, где чуть больше свободного пространства и меньше склок? Оттони пошел на ко