Многие австралийцы убеждены, что в их стране одичавшие кошки отличаются особенно крупным размером. Но разве можно винить их за это, когда в СМИ то и дело появляются статьи под заголовками вроде «По Центральной Австралии бродят огромные кошки весом до десяти килограммов»? Они часто сопровождаются фотографиями и видеороликами, на которых действительно можно видеть необычайно крупных кошек (одна из них, как утверждалось, достигала полутора метров в длину). И тем не менее такие заявления никак не подтверждаются результатами научных исследований: по данным ученых, ничего необычного в размерах австралийских кошек не наблюдается.
Дискуссия по поводу размеров одичавших кошек в Австралии имеет не только академическое значение. Команде ученых удалось отстоять запрет на ввоз в страну саванн, аргументируя это тем, что при попадании в дикую природу они нанесут непоправимый ущерб популяциям довольно крупных животных, с которыми обычным кошкам не справиться[172]. На мой взгляд, если бы в экосистеме Австралии действительно было место для таких крупных животных, то местные одичавшие кошки давно бы заняли эту нишу, но об этом ничто не свидетельствует; отсюда можно сделать вывод, что большой размер там не приветствуется. А из этого следует, что, даже если бы саванны устремились на просторы австралийского буша, естественный отбор воспрепятствовал бы распространению генов, отвечающих за крупный размер, и они постепенно исчезли бы из популяции. Тем не менее остаются шансы, что в Австралии все-таки водятся крупные одичавшие кошки, а я ошибаюсь в своем предположении, к чему приведет появление там саванн, а значит, нам не стоит проявлять беспечность в этом вопросе; поэтому запрет на ввоз саванн может быть вполне разумным решением.
По всему миру много раз сообщалось о крупных и черных как смоль одичавших кошках. В Австралии зарегистрированы сотни таких случаев, которые часто становятся поводом для слухов о сбежавших черных леопардах. В Шотландии таких черных кошек называют келласскими, и они, вероятнее всего, представляют собой помесь домашних и шотландских диких кошек; по всей видимости, такими же гибридами (только на этот раз с европейским подвидом диких кошек) являются крупные черные кошки, встречающиеся в горах Кавказа. Крупных черных кошек видели и в Новой Зеландии, и на Гавайях, и во многих других местах.
Пожалуй, самый интригующий случай эволюции одичавших кошек связан с одним из мест, где тоже были замечены крупные черные кошки. Правда, на этот раз рассказы подтверждаются серьезными доказательствами.
Речь пойдет о Мадагаскаре. После того как несколько столетий назад сюда завезли кошек, они, как и на многих других островах по всему миру, нанесли серьезный ущерб местной фауне. Что удивительно, здесь они охотятся даже на лемуров. Большинство одичавших котов на Мадагаскаре имеют традиционный полосатый окрас, но превосходят домашних питомцев по размерам. В ходе одного из исследований выяснилось, что одичавшие коты весят около пяти с половиной килограммов, а домашние коты из соседних деревень — примерно на два килограмма меньше.
А далее следует неожиданный поворот: на Мадагаскаре целых две разновидности одичавших кошек. К первой относятся обладатели типичной внешности, которых мы только что описали, а во вторую входят еще более крупные животные с длинными грациозными лапами, придающими им некоторое сходство с сервалами, и небольшой узкой мордочкой, как у шартрезов. Fitoaty, как называют их местные жители, не только крупнее своих полосатых сородичей (хотя точных данных на этот счет нет), но и предпочитают другие места обитания. Если fitoaty водятся в чаще леса, то полосатые кошки предпочитают жить на его краю и неподалеку от деревень. Еще одно отличие заключается в том, что fitoaty полностью черные, как и многие другие обитатели лесной глуши.
Мадагаскарский fitoaty
Когда эти поразительно красивые кошки впервые попали в поле зрения ученых, некоторые из них решили, что имеют дело с неизвестным до сих пор видом кошачьих, но анализы ДНК подтвердили принадлежность fitoaty к виду Felis catus. Теперь биологи изучают эволюционную роль этих изящных лесных кошек, а также влияние, которое они оказывают на местную фауну.
Итак, перед Felis catus лежит множество сценариев будущего, и все они могут воплотиться в жизнь одновременно: изобретения генной инженерии, новые породы более спокойных комнатных питомцев, столь же — а может быть, даже еще более — пугливые обитатели уличных колоний и одичавшие коты, которые становятся дикими на новый лад.
Станут ли эти непохожие друг на друга кошки разными видами? Не забывайте, что две популяции считаются разными видами, если они не могут скрещиваться между собой и давать плодовитое потомство, — одних только анатомических или физиологических различий для этого недостаточно[173]. Но мы с вами уже обсуждали, что ген может воздействовать на множество разных признаков. Генетические изменения, которые привели к появлению породы безмятежных кошек-домоседок, могут стать причиной того, что эти тихони откажутся спариваться с темпераментными одичавшими котами. Редактирование генома может иметь такие неожиданные последствия, как несовместимость яйцеклетки кошки со спермой кота, у которого нет отредактированного гена. Вполне возможно, что некоторые из этих изменений приведут к тому, что две группы кошек станут репродуктивно несовместимы, и таким образом появится два разных вида.
И все же давайте попробуем представить более широкую временную перспективу. В конечном итоге человечество возьмет себя в руки и прекратит грабить и разрушать природу. И, если только мы не истребим жизнь окончательно, экосистемы восстановятся. Эволюция произведет на свет новые виды. Богатство мировой флоры и фауны возродится.
Это вновь обретенное биоразнообразие произойдет от тех видов, которые выстояли под нашим натиском. Хочется верить, что львы, тигры и гризли по-прежнему не исчезнут. А вот кто точно никуда не денется, так это Felis catus. Домашние кошки, которые уже сейчас насчитывают около 600 миллионов особей и встречаются по всему миру, станут заметной частью будущих экосистем, даже если уже и не будут домашними.
Более того, благодаря своему повсеместному распространению кошки, скорее всего, станут родоначальниками новых видов, которые заново заселят нашу планету. Подобно тому, как кошки, прибывшие в Южную Америку около трех миллионов лет назад, произвели на свет таких разных оцелотов, чилийских кошек, кошек Жоффруа и еще шесть других видов, теперешние дикие популяции Австралии путем адаптивной радиации могут породить целую россыпь новых местных видов. На океанских островах кошки тоже, вероятно, станут развиваться по-своему, и каждая из этих популяций эволюционирует в самостоятельный, непохожий на другие вид.
Proailurus, первый известный нам вид кошачьих, который существовал на Земле около 30 миллионов лет назад, дал жизнь львам, гепардам, саблезубым кошкам и многим другим видам. Время покажет, действительно ли Felis catus станет родоначальником столь же богатой эволюционной династии. Я бы не стал этого исключать.
В завершение я хочу предоставить слово Нельсону. И это слово «мур-р-р-мя-я-я-у-у-у», которое он произносит каждый раз, когда хочет, чтобы я во что бы то ни стало выпустил его погулять.
Оглядываясь назад, можно с уверенностью сказать, что наш план укротить его тягу к пребыванию на свежем воздухе с помощью периодических прогулок во дворе дал совершенно обратный результат: чем больше он бывает на улице, тем больше ему туда хочется.
К счастью, я усвоил несколько приемов, которые позволяют мне держать ситуацию под контролем. Прежде всего, я надеваю на него красивый жилет в тигриную полоску. Оранжево-черная курточка эффектно смотрится на его умопомрачительной соболиной шубке. А что еще важнее, этот наряд не просто делает Нельсона заметным, но еще и сообщает, что он не бездомный кот.
Это мое личное изобретение. Кроме того, я пользуюсь передовым научным опытом и надеваю на него ошейник с трекером.
После этого Нельсон отправляется гулять, а спустя час обычно возвращается к дому, чтобы попить, поласкаться или полакомиться чем-нибудь вкусненьким, а иногда — все это сразу. И так продолжается целый день: он то убегает, то возвращается, порой проводя на улице по шесть часов в сутки. А я тем временем сижу у себя за столом и пишу эту книгу или занимаюсь какой-нибудь другой работой, то и дело поглядывая на экран телефона и проверяя через специальное приложение, где он находится. Случается, он покидает двор, протиснувшись в вырытый кем-то из животных — возможно, сурком или енотом — подкоп под забором или же перемахнув через изгородь в том месте, где она не слишком высока.
Нельсон на прогулке
Я не имею ничего против прогулок Нельсона по соседским дворам и ближайшим окрестностям, но мне хотелось бы, чтобы он держался подальше от домов, где живут крупные собаки. Однажды мне уже пришлось снимать Нельсона с дерева, куда его загнали два английских пойнтера, но он, похоже, усвоил урок и теперь обычно обходит это место стороной. Зато он по-прежнему наведывается в другой двор, куда периодически отпускают порезвиться пару крупных лабрадоров.
В целом я не вмешиваюсь в прогулки Нельсона. Он отходит от дома не дальше 200 метров. По большей части его маршруты меня вполне устраивают, но мне не нравится, когда он ходит к оживленному шоссе, расположенному метрах в пятидесяти к востоку от нашего дома. Стоит только ему туда направиться, как я прихожу в боевую готовность, и едва он приблизится к дороге, как я вылетаю ему наперерез и под изумленными взглядами соседей несу его обратно домой.
Порой бывает довольно утомительно делать это по нескольку раз за день. Такое впечатление, что иногда Нельсон слишком устает или ленится возвращаться домой своими ногами. «Пойду-ка я лучше к дороге и поймаю такси», — думает он тогда. И действительно, несколько минут спустя я подхватываю его на руки и доставляю домой.