Она никогда не улыбалась! Я так заинтересовался этой печальной красавицей, что начал наводить справки и вскоре узнал ужасную историю. Оказывается, эту девушку, которой едва исполнилось восемнадцать лет, три года назад изнасиловал отчим. Точнее сказать, даже не отчим, а какой-то мерзавец, который сожительствовал с ее матерью.
С тех пор Тереза возненавидела мужчин и даже не помышляла о замужестве, поскольку каждый из них казался ей насильником и негодяем, способным лишь на то, чтобы воспользоваться девушкой для удовлетворения своих животных прихотей. Все местные парни уже поняли, что ухаживать за ней бесполезно, и оставили ее в покое.
Матери очень хотелось выдать Терезу замуж, поэтому каждый новый отказ приводил ее в бешенство, и она набрасывалась на дочь с кулаками. Бедняжка Тереза неоднократно подумывала о том, чтобы сбежать из дому и поступить послушницей в какой-нибудь католический монастырь. Однажды, еще до наступления совершеннолетия, она даже предприняла такую попытку, но ее быстро поймали с помощью полиции и вернули матери.
Я несколько раз пытался заговаривать с ней, но она испуганно шарахалась в сторону. И все-таки мне удалось с ней познакомиться, причем произошло это благодаря Бодлеру. Не знаю уж, каким образом у Терезы оказался потрепанный сборник стихов этого поэта, но она выучила их наизусть, а когда узнала, что мне тоже нравятся его стихи, стала смотреть на меня другими глазами.
Через какое-то время мы даже подружились, тем более что я вел себя тактично и ненавязчиво и, как она мне потом призналась, совсем не походил на какого-нибудь городского сноба, который абсолютно уверен, что ни одна деревенская девушка не сможет перед ним устоять.
По-моему, сначала она даже не воспринимала меня как поклонника, поскольку держалась со мной очень естественно и не кокетничала. Возможно, она просто не умела этого делать… И возможно, именно это привлекало меня в ней больше всего, так как в наш век развитой цивилизации особенно дорого ценятся естественность и безыскусность.
Чем дольше мы с ней общались, тем больше я начинал увлекаться ею. Помимо красоты Тереза обладала доброй и чуткой душой и вообще во всех отношениях была очень славной девушкой. Я стал дарить ей дорогие подарки, от которых она неизменно отказывалась, чтобы не давать повода деревенским сплетникам. Наконец дошло до того, что я всерьез предложил ей выйти за меня замуж и переехать жить в Торонто.
Я знал, что очень ей нравлюсь, да она меня в этом и не разубеждала. Но что-то мешало ей согласиться на мое предложение. То ли она так до конца и не смогла поверить в мою искренность, то ли боялась, что потом я стану попрекать ее прошлым… При этом ей явно льстило, что о нашем романе говорит весь поселок.
Все это продолжалось довольно долго. И неизвестно, когда и чем бы закончилось, если бы однажды со мной не произошло несчастья.
В тот день я получил довольно крупную сумму денег, чтобы доставить ее в ближайшее отделение банка. Но по дороге туда у меня сломалась машина, и тут вдруг из леса выскочили трое оборванцев. Как потом оказалось, они сбежали из местной тюрьмы, где отбывали наказание за весьма серьезные преступления, причем один из них – за убийство.
Меня жестоко избили и ограбили. Кое-как я добрался до поселка, и первой, кого я там встретил, оказалась Тереза. Увидев меня в столь плачевном состоянии – а я шел пошатываясь, лицо было в ссадинах и синяках, а губы разбиты так, что говорил я с большим трудом, – она подставила свое хрупкое плечо и помогла добраться до моего дома.
Не знаю, сколько в ее чувствах было любви, а сколько жалости и сострадания, но она воспользовалась единственным способом, который у нее был, чтобы хоть немного меня утешить. Впрочем, что я говорю – утешить! Тереза осталась у меня на всю ночь, и это была едва ли не самая прекрасная ночь в моей жизни!
По ее словам, она уже давно меня полюбила, но не принимала моего предложения из врожденной гордости.
«Я никак не могу примириться с тем, – рассказывала она ночью, – что все будут говорить: «Ах, как повезло этой дурочке Терезе, что она отхватила себе такого богатого мужа, и лишь потому, что у нее хватило хитрости так долго водить его за нос!» А мне ни в чем не хочется уступать моему избраннику, хотя это и может показаться странным для неопытной деревенской девушки, которая ничего в жизни не видела, кроме своего поселка».
Я, разумеется, постарался уверить ее в моей любви и преданности и, как мне тогда показалось, сумел это сделать. Во всяком случае, утром она выглядела совершенно счастливой. А что касается меня, то я был даже в чем-то благодарен этим проклятым оборванцам!
На следующий день за мной приехала полиция и отвезла в город, чтобы допросить по поводу ограбления. Затем, прямо из полицейского участка, меня доставили в больницу, где провели тщательное обследование и обнаружили сотрясение мозга.
Мне пришлось провести там несколько дней. Не успел я выписаться, как меня срочно вызвали в главный офис фирмы, и мне пришлось поехать в Торонто. Все это время я никак не мог связаться с Терезой, а потому Бог знает, что она обо мне думала.
Лишь через месяц я снова оказался в том поселке, но, к моему величайшему огорчению, Тереза бесследно исчезла. Ее мать не захотела со мной разговаривать, а от соседей я узнал, что последний раз ее видели на остановке рейсового автобуса.
Больше я ее не видел и могу только догадываться о том, что заставило Терезу покинуть родные места. По-видимому, в тот момент она решила, что я ее бросил, испугалась насмешек местных жителей и решила уехать куда глаза глядят…
Как жаль, что она не поверила в искренность моих чувств! Я очень переживал, постоянно помнил о ней. И вдруг, спустя три года, вся эта история получила совершенно удивительное продолжение…
После возвращения в Торонто Глэдис и Джек продолжали регулярно общаться. Однако романтическое путешествие в Париж так и не получило никакого продолжения. Глэдис по-прежнему относилась к нему только как к лучшему другу и ничего не могла с собой поделать. Джек понимал это, а потому даже не делал попыток предложить ей руку и сердце, лишь его светлые глаза становились все грустнее и грустнее…
Как же сильно она переживала, узнав о его гибели в автомобильной катастрофе!
Все это время парижские впечатления оставались едва ли не самым восхитительным воспоминанием в ее недолгой жизни. Вот если бы Брайан хоть в чем-то походил на Джека! Неужели он от природы настолько толстокожий, что совершенно не ценит романтических отношений? Глэдис тяжело вздохнула… и тут раздался требовательный звонок в дверь.
11
«Легок на помине!» – чуть было не произнесла вслух Глэдис, увидев на пороге шефа с маленькой, хотя и очень пушистой елкой в руках.
– Привет! – отряхивая снег, весело сказал Брайан. – Принимай подарок!
– Где ты нашел такую каракатицу? – ахнула Глэдис. – Она же не пройдет в дверь!
– Глупости! – заявил он. – Ну же, не стой с таким озадаченным видом! Если вместо того, чтобы держать меня на морозе, ты посторонишься и откроешь дверь пошире, то я спокойно сделаю все остальное.
Несмотря на столь уверенное замечание, с елкой пришлось повозиться. Она упорно цеплялась лапами за дверной косяк, словно не желая покидать холодную улицу и перебираться в теплое помещение, где у нее неминуемо начнут осыпаться иголки.
– Уфф, – выдохнул Брайан, когда елку наконец-то удалось втащить в дом и водрузить в гостиной. – Однако ты оказалась права. Пожалуй, мне стоило бы купить что-нибудь повыше…
– Я вообще не понимаю, с какой стати ты все это затеял, – сухо произнесла Глэдис, поеживаясь от холодного воздуха, проникшего в квартиру вместе с елкой. – Разве я тебя о чем-нибудь просила?
– Брось, детка! – весело воскликнул Брайан. – К чему такой строгий тон? На дворе канун Рождества! Ну-ка, забудь обо всех наших ссорах и недоразумениях и немедленно улыбнись.
– Ты явился меня развлекать?
– И поздравлять!
– Не рановато ли?
– А что в этом плохого? – засмеялся Брайан. – Чем раньше тебя начнут поздравлять, тем больший урожай подарков ты соберешь!
Глэдис улыбнулась и сменила гнев на милость.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – предложила она, когда Брайан разделся.
– Да, от глотка виски я бы не отказался, – потирая замерзшие руки, ответил он.
– Я не держу в доме спиртного, поэтому могу предложить только чай.
– Ну что ж, чай так чай, – с нарочито опечаленным видом вздохнул Брайан и тут же с улыбкой добавил: – Тем более что в твоем обществе я готов пить даже рыбий жир.
– Не говори глупостей! – фыркнула Глэдис и отправилась в кухню.
Через минуту Брайан заглянул к ней.
– Я кое-что забыл в машине, – предупредил он, заматывая горло шарфом, – так что дверь можешь не запирать. Через минуту я вернусь.
И он действительно вернулся очень быстро, держа в руках большую коробку, обернутую розовой бумагой и перевязанную серебристо-голубой ленточкой.
– Что это? – поинтересовалась Глэдис, внося в гостиную поднос с дымящейся чашкой. – Надеюсь, ты не собираешься у меня поселиться и не начал перевозить свои вещи?
Брайан замер на месте, удивленно-весело глядя на секретаршу.
– А что, замечательная мысль. И я очень рад, что ты первой об этом заговорила!
– Я всего лишь пошутила! – отрезала она, запоздало сообразив, что подобными шутками рискует спровоцировать Брайана на самые неожиданные действия. – Так что там у тебя? Елочные гирлянды?
– Нет, всего лишь подарки. Не хочешь развернуть и посмотреть?
Глэдис поставила поднос на стол и присела на край дивана. Ей вдруг подумалось, что, несмотря на внешнее несходство, у Брайана и Джека есть одна общая черта. У обоих осталось много мальчишеского, благодаря чему они были весьма непредсказуемы и обожали делать сюрпризы. Впрочем, поскольку они служили вместе и были друзьями, в сходстве их характеров не было ничего удивительного.
Глэдис придвинула коробку к себе и стала аккуратно развязывать ленточку. Забыв о чае, Брайан внимательно следил за выражением ее сосредоточенного лица. Почувствовав на себе его пристальный взгляд, она подняла голову и удивленно спросила: