У Масловского как раз донные-отверстия, куда пойдет вода, водосбросы. Без них не начнешь ни затопления котлована, ни самого перекрытия. Все взоры — на Масловского, все теребят его. Потому он и неуловим для меня. И все же сталкиваюсь с ним на бетоновозной эстакаде. Признать признал, но взгляд совершенно отсутствующий. Не спросил даже о последней игре «Спартака» с «Динамо». Представляете, как занят.
— Затворы, затворы кончаем! — бросил он на бегу и испарился.
Евеца тоже застал в жарком деле. Те самые экскаваторы, которые рыли когда-то котлован, теперь разбирают ограждающую его перемычку. Михаил Юрьевич сразу же, не выходя из кабины, не открывая рук от рычагов, делится новостью:
— Сын возвращается из армии.
Бог мой, как несется время! Кто его подгоняет? Неужели. тот чернявенький паренек в старой отцовской пилотке уже и в армии отслужил? Отслужил. И, судя по последнему письму, в октябре будет в Жигулях. Как раз к перекрытию попадет…
В тихой бухте, образовавшейся после того, как поработали земснаряды, покачиваются у берега баржи, связанные попарно. Это не просто баржи, это составные части наплавного моста, который установят в русле реки. Он нужен для самосвалов, с которых полетят в воду бетонные пирамиды и камни. Так начнется перекрытие. А пока в бухте стучат топоры, мелькающие в руках веселых плотников, которые сколачивают на баржах настилы. Плотникам весело: во-первых, потому что им по семнадцать-восемнадцать лет, а во-вторых, потому что они только-только прибыли в Жигули по комсомольским путевкам. Когда начиналось строительство на Волге, этим ребятам было по двенадцать-тринадцать, и они ужасно завидовали каждому, кто уезжал в Жигули. А теперь вот поднялись, выросли и поспели не к шапочному разбору, а к разбору перемычек — в самый раз, к самой схватке. Не опоздали!
Перемычка котлована доживала последние минуты.
Знаю, сколько труда ушло, чтобы сложить из песка, камня и железа этот гигантский крепостной вал.
Помню дни, когда Волга пыталась прорвать возникшую у нее на пути преграду. Не удавалась прямая атака, пробовала просочиться хотя бы сквозь щелочку, проскользнуть ужом, а там уж вволю покуражиться над людьми. Но они каждый раз вовремя перехватывали реку.
Перемычка верно служила строителям, защищая от воды выраставшие в котловане бетонные стены гидростанции. И вот такая черная неблагодарность: разбирают, растаскивают.
Сломать, известно, всегда проще, чем построить. Но эту перемычку и сломать было нелегким делом. Месяц возились с ней экскаваторы, бульдозеры, земснаряды, землечерпалки, разрывая грунт, растаскивая камни, подкапывая железные доски — шпунтины. С ними, с досками, была самая морока. Крепко их вогнали закоперщики! Приходилось звать на выручку водолазов, которые резали шпунтины под водой при помощи электрической дуги. На глубине в темной водяной толще мерцал робкий голубовато-розовый огонек, перед которым не может устоять сталь.
Доконали-таки перемычку. Уступила. Похудела так, что чуть не просвечивает. Совсем тонкая стена отделяет реку от котлована. Но впускать Волгу надо осторожно. Откроешь широко ворота, ворвется, шумя и пенясь, и в гневе за то, что долго не пускали, начнет все крушить вокруг. Двери будут постепенно приоткрывать и только когда уровни воды в котловане и в реке сравняются, распахнут настежь.
День воскресный. Откосы котлована заполнены народом, как трибуны стадиона. Все головы повернуты в сторону, где стоит наготове землечерпалка «Цюрупа», прибывшая на Волгу с Черного моря. Ей поручено нанести последний удар, и она уже занесла над перемычкой сорок два ковша. На дамбе, на этом куске земли, который через минуты уйдет в воду, тоже толпятся люди, смельчаки, желающие первыми увидеть, как Волга пойдет в котлован.
Взлетает ракета — и на «Цюрупе» пришла в движение толстая стальная цепь с ковшами. Они вонзаются поочередно в грунт и уплывают вверх, чтобы выгрузить землю на шаланду. Перемычка медленно-медленно оседает. И вдруг замелькали лопаты, ломики. Это не по плану, это люди — сами. Хотят помочь землечерпалке, хоть в том нет надобности — она справится. У кого нет лопаты — схватил доску. Нет ломика — ковыряет землю носками ботинок. А кто и пригоршнями ее разбрасывает. Порыв, который не предусмотрен и который трудно сдержать. Все заждались воды. И все приветствуют Волгу, которая уже заструилась между бугорками, уже полилась несмелыми и неслышными пока ручейками…
Когда перед поездкой меня спрашивали, куда я собрался, отвечал:
— На перекрытие.
И никто не требовал уточнения адреса, все знали: в Жигули.
Через несколько лет я сам задам такой вопрос приятелю, уезжающему в командировку. Он ответит так же:
— На перекрытие.
И мне тоже не потребуется уточнений — в Красноярск, на, Енисей.
Есть события, которыми живет вся страна.
Наплавной мост — настил для него сколачивали юные плотники — переброшен через узкую протоку, оставленную для реки, через проран, который и будут перекрывать.
Первым по мосту перешел с правого берега на левый начальник Правобережного строительного района. Встретил его начальник Левобережного и говорит:
— Вот и дождались! Все время гора шла к Магомету, а теперь и Магомет явился к горе.
Упомянув гору, он имел в виду земляную плотину, которая двигалась от левого берега к правому, к Магомету, и остановилась на середине реки, поджидая, когда Волге дадут другую дорогу.
Bce готово к перекрытию, к бою с рекой, и прежде всего боеприпасы: десятитонные глыбы из бетона и камень. Глыбы похожи на пирамиды, и такая форма придана им не случайно. Они первыми полетят в реку и лягут так, чтобы для воды оставались щели. Пусть найдет поначалу лазейки — не станет сразу бушевать. Бдительность ее будет обманута, и на пирамиды посыплется камень, сто тысяч кубов — с запасом, чтобы ничто не застало врасплох. Считается, что Волга несет в Жигулях до шести тысяч кубометров воды в секунду. А вдруг где-нибудь на Каме разразятся ливни? Лучше перебрать боеприпасов, чем недобрать. Пирамиды и камни, сброшенные в воду, образуют дамбу, банкет. Постепенно вырастая, он поднимется на метр из воды, перекроет реку, заставит течение отвернуть в сторону, в котлован, и гора — земляная плотина — продолжит свое движение к Магомету.
Все готово к перекрытию, и в это затишье перед атакой множество разведчиков следит во все глаза за рекой, за каждым ее движением, вздохом и выдохом. Гидрологические посты, измеряющие глубины, скорости течения, расставлены на сотни километров. Над Волгой беспрерывно, сменяя друг друга, барражируют самолеты. Все донесения поступают в штаб перекрытия, который должен выбрать самый благоприятный момент для удара. Из донесений видно, что Волга, сжатая, стиснутая, протестует, брыкается, отбивается, шумит, пенится, ускоряет свой бег. Да это видно и просто из окна штаба. То, что река ускоряет бег, не только не тревожит, а, наоборот, устраивает ее усмирителей: тем ближе развязка.
Волга еще не перекрыта. А мне показывают фотографию перекрытой Волги. Той, что под Рыбинском? Или около Углича? Под Горьким? В Жигулях! Вглядываюсь в снимок: абсолютная натура! Говорят:
— Это искусственная Волга и искусственные Жигули.
Под Москвой в лаборатории гидравлических исследований построили маленький действующий Куйбышевский гидроузел, весь комплекс, каким он сложился к моменту перекрытия. Опыты в лаборатории шли параллельно работам в Жигулях, и обе Волги вели себя совершенно одинаково. Через лабораторную реку тоже навели наплавной мост. И уже сбросили в воду крошечные камни и бетонные пирамиды, весящие в 15 615 раз меньше настоящих. Теперь на опыте искусственной Волги точно известно, как будет вести себя при перекрытии Волга живая.
Ждут сигнала.
Уже выстроилась на правом берегу, на съезде к мосту, колонна самосвалов с пирамидами. Кузова машин заменены чуть приподнятыми стальными решетками. Похоже на боевые «катюши».
Уже заняли свои места на мосту регулировщики, и тронулись не спеша самосвалы.
Уже подняли красные флажки прорабы. По их взмаху пирамидам лететь вниз. На правом фланге, выше всех взметнув флажок, стоит девушка в зеленом плаще с капюшоном. Само напряжение, сама сосредоточенность! О чем думает она? Могу догадаться, потому что знаю ее историю. Может быть, вспоминается девушке другая Волга, горящая, вспененная снарядами, Волга, через которую на беззащитном буксиришке, еле преодолевающем волну, переправляли на левый берег ребятишек из фронтового города. Среди малышей сиротинка Ниночка… Выжила девочка, не дали пропасть, выросла. Вот стоит посредине снова бушующей Волги, уже не страшной ей. Стоит на наплавном мосту, у самой его кромки, и должна первой по сигналу из штаба взмахнуть флажком.
Сигнал!
Первая пирамида рухнула в воду, рядом вторая, дальше — еще, еще и еще. Река глубоко вздохнула и выдохнула вверх высокие рваные столбы. А пирамиды? Были они или не были? Волга заглотнула их, даже не облизнувшись, и сомкнулась над ними. Так и продолжалось: люди метали в реку бетон. Она глотала и посмеивалась: бросайте, бросайте, для меня ваши пирамиды — что орешки, я их даже не щелкаю, просто 412 отбрасываю, они мне ничто. Непосвященный мог обмануться, мог поверить реке, а посвященный, специалист, понимал, что это бравада, что Волге уже тошно.
А пирамиды летят и летят в воду. Идут и идут в безостановочном своем движении тяжелые самосвалы. Шоферы сбрасывают с себя ватники, теплые куртки. Жарко! На спуске к мосту появилась буфетчица, которая подает шоферам бутылки с нарзаном.
И уже всем видно, посвященным и непосвященным, что людские усилия берут верх над усилиями реки. Из воды то тут, то там проступают мокрые ребра пирамид. Значит, не отбрасывает, не может с ними справиться. Хотя бурлит, клокочет. Не знает, что для нее припасен еще и камень, горы камня.
С верха, с котлована поступают сводки: расход воды достиг там полутора тысяч кубов в секунду. Это почти половина всей водяной массы, которую несет сейчас Волга в районе Жигулей. Еще нажим, еще удар, еще сотня-другая сброшенных пирамид — и река повернет вправо, в донные отверстия гидростанции.