— Постоим. Сейчас начнет наполняться.
И в самом деле, стала появляться вода, ее словно кто-то накачивал снизу, сперва потихоньку, потом все сильней, сильней, и она уже достигла краев этой естественной чаши, но не переливалась, кипела, булькала, исходила паром и вдруг взметнулась вверх длинным узким столбом и тут же начала опадать, будто ее всасывали обратно, и быстро ушла, чтобы через полторы-две минуты заново повторить весь этот цикл.
Вся долина в ключах. Они стекают в Паужетку, обогревая эту холодную красавицу, которая бежит с гор, рожденная снегами. Над рекой пар. Да и вся долина парит.
— Мы с вами как на крышке гигантского парового котла, — сказал Борис Иванович. — Под нами кипят, клокочут воды, рвется вверх, ищет себе лазейки пар. Только самая малая его часть прорывается наружу. Мы собираемся открыть ему широкую дорогу. Вон видите, вышка. Бурим первую разведочную скважину. Нам нужно поточнее установить, сколько тут парку, на каких глубинах, да и каков он. Если окажутся примеси, вредные для лопастей турбин, заставим его греть воду в котлах электростанции. Так или иначе, но взнуздаем! Честно говоря, мы в этой области несколько отстали от Новой Зеландии. Про Исландию я вам уже рассказывал — о подземных «котельных» в ее городах. Кстати, на этот вид отопления мы собираемся перевести полностью и наш Петропавловск… В Новой Зеландии не был, собираюсь только съездить, но знаю, что там уже работают довольно мощные геотермические электростанции. Гидроресурсы у них ограниченны, а подземного тепла в излишке, и они его используют по-хозяйски. На Камчатке давно бы надо было этим заняться. Угля-то своего пока нет, нефти тоже. Скажете, рек много, почему бы не строить гидростанции? Вот запроектирована одна на реке Быстрой. И рыбники уже в панике. Они подсчитали, какой урон нанесет им ГЭС. Лососевые, ценнейшие породы рыб, могут пострадать. Этого нельзя не учитывать. Да и как упускать из рук глубинное тепло земли, которое так и просится в упряжку. Не хотим, чтобы оно зазря пропадало. Хотим, чтобы согревало человека, работало на человека…
Вот этими словами Бориса Ивановича можно было бы закончить рассказ о вулканах и вулканологах, у которых, как выяснилось, есть дела не только на вершинах Земли, а и в ее глубинах.
Но сейчас, перед сдачей книги в издательство, я должен сделать несколько добавлений.
Первое — чисто информационное.
В долине Паужетки продолжаются разведывательные и изыскательские работы. К той, к первой скважине, добавилось еще двадцать. Самая мелкая — 200 метров, самая глубокая — 800. Горячей воды и пара разведано для электростанции в 5000 киловатт. Проект ее создан. Она будет снабжать энергией Озерковский рыбокомбинат и близлежащие поселки. Идет строительство. В перспективе — вторая станция, раз в десять мощнее. Питание она получит с еще более глубоких горизонтов.
Следующее дополнение — принципиальное.
Сказать, что у вулканологов есть дела и на вершинах и в глубинах Земли, теперь уже недостаточно. В орбиту их интересов включается космос, и в первую очередь Луна. Я не шучу. Вот что по этому поводу пишет профессор В. В. Шаронов в статье «Астрономы на вулканах»:
«…Если говорить о каких-либо экспедициях на Луну, то очень было бы важно, например, знать, что представляет собою тот грунт, на который в будущем придется делать посадку межпланетным кораблям, по которому будут ходить и ездить космонавты и на котором со временем придется воздвигать сооружения научных станций, обсерваторий…
Точные фотометрические исследования приводят к мысли, что наружный покров на Луне состоит из ноздреватого, похожего на губку вещества… Но как мог возникнуть покров с таким своеобразным строением?
На этот счет существуют разные точки зрения. Одни придерживаются мнения, что такая поверхность появилась в результате бомбардировки Луны метеоритами разных размеров. Другие гипотезы — о ее вулканическом происхождении.
Лунный покров явился продуктом извержения многочисленных вулканов, которые интенсивно действовали на Луне в минувшие времена, а может быть, продолжают действовать и теперь.
Для решения таких проблем, естественно, очень интересно сопоставить оптические особенности поверхности Луны — ее цвет, характер отражения солнечных лучей — с теми же характеристиками продуктов извержений земных вулканов. Есть ли среди современных земных вулканических покровов такие, которые по оптическим особенностям сходны с поверхностью' нашего естественного спутника?
Ответить на этот вопрос должна была организованная Астрономическим советом Академии наук СССР специальная рабочая группа, которой поручили выполнить необходимые исследования вулканической лавы, шлаков, пеплов на месте их образования и залегания… Предстояло сравнить ландшафты земных вулканических областей с тем, что мы видим на Луне.
Дождливый климат Камчатки очень мешал работе. Дело в том, что отражательная способность любого материала в сухом и в мокром виде различна. Естественно, что для сопоставления с безводной Луной, где грунт всегда совершенно сух, годятся только данные, полученные при сухой погоде. Кроме того, сама методика- измерений требует безоблачного неба и солнечного освещения. Количество же ясных дней было не столь велико. И все-таки нам удалось собрать обширный материал…»
В заключение профессор В. В. Шаронов пишет: «Успех нашей экспедиции в значительной мере был определен вниманием и помощью вулканологов…»
Как видите, поле деятельности вулканологов расширяется, вернее, поднимается, уходит в космос, к Луне, а там и к Марсу, к Венере…
Третье дополнение — если хотите, лирическое.
Приехал из командировки мой товарищ по редакции. Вернулся с Камчатки. Ходит восторженный по коридору, веет от него морскими ветрами, дымом вулканов, и мне ужасно завидно.
— Штурмовали, — говорит, — Мутновский. На вертолете поднялись. Там после недавнего извержения кратер углубился: метров на сто. Сделали замеры, набрали пепла для анализов… Да, тебе привет от Огородова.
— От Коли?
— От Николая Васильевича Огородова, начальника нашей группы. Он курирует Мутновский.
Ну конечно, от Николая Васильевича. Он давно не школьник и даже не студент. Вершина, на которую он с таким трудом взбирался — Ленинские горы, университет, — позади. Он геолог. Специальность у него — динамическая геология. Замечательно это звучит: не отстоявшаяся, не застывшая, не мертвая, а динамическая геология. Вся — движение, кипение, взрыв! Это как раз по характеру Огородова… Я был рад привету от него.
А потом в газетах мелькнуло коротенькое сообщение: началось интенсивное извержение Ключевской солки, активизировались и другие камчатские вулканы — Карымский, Горелый, Мутновский.
За этой скупой информацией вижу взрывы в кратере, взлетающие вулканические бомбы, высокую негаснущую свечу над вулканом, пепел, который устилает все вокруг.
Вижу Николая Огородова с ледорубом в руке, с колбами для сбора газов. Уверен, он сейчас в самом пекле, на вершине Мутновского вулкана, у самого его кратера…
Как мы ловили селедку
Мы ловили ее с высоты 600 метров. Но это было не в горах. Сельдь в озерах и реках не водится. Она рыба морская, океанская. Вот мы ее в океане — нет, над океаном — и ловили. Охотились, гонялись за ней на самолете…
Камчатка на карте кому как покажется. Один ученый сравнил ее с кремневым наконечником копья. В другой книге я прочел, что Камчатский полуостров как сама стрела над океаном. А мне Камчатка напоминает гигантскую, изогнувшую спину рыбину, которая вот-вот взмахнет плавниками и оторвется от материка. Но он очень давно 1И очень крепко держит ее.
«Камчатка-«рыба» не одинока на карте. Все ее побережье утыкано точками, около которых плавают крошечные рыбешки. Точка с рыбкой — рыбокомбинат. Сюда привозят улов с моря, здесь добычу замораживают, засаливают, превращают в консервы. На один из таких камчатских комбинатов, на Озерновский, близ Паужетки, мы попали в самый разгар сельдяной путины.
Путина! Это все равно что осенний сбор урожая. И так же, как сутками не спят на уборке хлеба трактористы, комбайнеры, не дремлют на путине и рыбаки. Сельдь идет стадами, косяками. У причалов комбината толкутся суденышки. Рыбаки спешат сдать улов, чтобы снова идти в море. Беспрерывно движутся конвейерные ленты, которые разносят по разделочным цехам тысячи и тысячи селедок. Еще живые, мокрые, они подпрыгивают на ленте, бьют хвостами, хотят соскользнуть. Но судьба их уже решена. Всем им — в громадные цементные чаны со льдом. Там их уложат ряд за рядом, пересыплют солью.
Я стоял около такого чана и разговаривал с мастером засолки, маленькой, худенькой совсем еще молодой женщиной. Но мне сказали, что лучше Баженовой никто на комбинате не солит селедку. А это — умение! У каждого сорта свои точные дозы, строгий срок выдержки, определенные температуры. Я отведал селедочки из посоленных Татьяной Тимофеевной. Должен вам сказать — объедение!
Баженова вернулась третьего дня из отпуска. Ездила на родину, в Тобольск. Гостила у деда, старого рыбака, — всю жизнь промышлявшего на Иртыше и Тоболе. Он любит припомнить былые свои удачи на реке. Хвастался внучке: «Я однажды целую лодку форели приволок. Ты хоть раз видела столько рыбы»? Татьяна Тимофеевна стоит у чана, и ей забавно вспоминать слова деда. Сегодня смена еще не кончилась, а конвейер подал уже 190 тонн сельди. Сколько это дедовских лодок? Не одна тысяча. Вот что такое путина!
Но и на путине можно ловить рыбу по-разному. Можно протянуть от берега стальной трос на якорях и подвесить к нему сеть. Сеть с ловушками, которые похожи на чернильницы-непроливашки. Внутрь — милости просим! А обратно — стоп! Неплохая штука этот ставной невод. Может подцепить целый косяк. Но при условии, если рыба пройдет близ берега. Самый длинный невод тянется на два километра. Чуть подальше косяк уже в безопасности. Плывите к нам, милые селедочки! Мы ждем вас, чтобы поймать… А селедка не желает. Она где-то далеко в море.