– Куда это ты? – ласково поинтересовался убийца.
Ну, вот! Теперь точно – мне конец. Только бы они в кабинку не заглянули! Я начала истово молиться так страстно, как никогда в жизни.
Пронесло! Он просто прижал несчастную, дрожавшую всем телом девицу к дверце моего убежища. Я открыла рот и старалась дышать как можно тише. О том, что сейчас произойдет, я старалась не думать. Вмешиваться я тем более не пыталась. Все-таки один труп – лучше, чем два.
– Ахмет, миленький, я никому ни скажу, честное слово! – залепетала испуганная Джина. – Я вообще завтра же уеду! В Бангалор или еще дальше. А?
– Конечно, не скажешь! – усмехнулся негодяй.
Что-то зашелестело, заерзало по дверце кабинки, раздался хрип… и наступила тишина. По двери что-то сползло, и в щелке показалась тонкая загорелая рука с ярким маникюром.
Я не закричала. Я застыла. Интересно, каков предел человеческой психики и как определить, в какой момент произойдет срыв? Сколько нужно человеку, чтобы съехать с катушек? Мне, вероятно, все еще мало. Сижу на унитазе, в здравом уме и твердой памяти, и слушаю, как шаркает, удаляясь, это чудовище, только что лишившее жизни молодую, добрую, в сущности, неплохую девушку, не обидевшую за свою жизнь и мухи. Чью-то дочь, сестру… С таким же равнодушием он, наверное, раздавил бы комара.
А я практически видела это и ничего не предприняла! Спасала свою шкуру. Мне стало тошно. Так тошно, что я тихонько завыла, и только чьи-то очередные шаги за дверью заставили меня заткнуться: инстинкт самосохранения в очередной раз доказал, что во мне он сильнее голоса совести, милосердия и сострадания. Как только шаги смолкли, я резво спрыгнула с унитаза, осторожно открыла дверь, стараясь не задеть Джину.
– Прости меня, – шепнула я тихонько. Если правда, что душа первые сорок дней после смерти человека пребывает на земле, прощаясь со своими близкими и с этим миром, то Джина меня сейчас слышит. – Я обязательно расскажу знакомому полицейскому, кто это был, и постараюсь, чтобы он заплатил за все. Прости меня!
Я быстро вышла в коридор, вопрос: «Что делать?» – больше не стоял. Бежать! Немедленно! Хоть через крышу. Я ворвалась в свою кладовку. Только не это! Там, забившись в самый угол, стучала зубами от страха Галька.
– Где тебя носило?! Я тут от ужаса чуть не сдохла! Что это ты? Что это за сумка? Ты куда? – схватила меня за ногу внезапно обретшая резвость Галина.
– Сматываюсь!
– Куда?
– Без разницы! Лишь бы отсюда подальше. Отпусти мою ногу, сюда с минуты на минуту Тыква с полицейскими прикатит.
– И чего?
– А того! Не хочу, чтобы это убийство на меня повесили.
– Так это ты ее?!
– Галя, ты совсем ку-ку?
– Тогда отчего ты бежишь?
– Галь, включи мозги! Ты думаешь, они будут разбираться, кто ее и вправду грохнул? Им это надо?
– А как же?!
– А так же! Выберут какого-нибудь идиота и «повесят» на него труп. Так вот, я не хочу им быть!
– А с чего ты решила, что они на тебя все свалят? – не унималась Галя.
– Потому, что они все индийцы, а я – нет. У них есть родственники здесь, а у меня – нет. Они знают язык и законы, а я – нет.
– И я нет. Я с тобой! – вскочила на ноги Галька. Вот уж без нее я точно обойдусь!
– Галь, может, не стоит?
– Ага, хитрая! Нет уж, я с тобой!
– Ладно, только давай живо!
– Да я сейчас! Только вещи соберу.
– Какие вещи?! Только деньги и документы, и поживее! Они с минуты на минуту приедут!
– А тряпки? Одежда?
– Не будешь готова через три минуты, я убегу одна, – жестко и как можно убедительнее сказала я.
– Ладно, но только ты со мной!
Да уж куда мне деваться. Мы выбрались в темный коридор и на цыпочках потрусили в Галькину комнату.
Она схватила огромный баул и забегала по комнате. Сначала в сумку полетела косметичка, потом она выудила откуда-то из-под половицы пачку денег и паспорт, затем сгребла со стола украшения.
– Одежду какую-нибудь прихвати, но немного, – посоветовала я, глядя на ее внушительный зад, затянутый в красное бикини, расшитое пайетками, размер этого шедевра был не больше сорок шестого, а Галькина филейная часть уютно уместилась бы в пятидесятом. Представляете картинку?
– Так я же в шортах.
– Галя, в этих «шортах» даже на пляж не каждый пойдет. Заодно и футболку захвати. – «Блузка» с трудом вмещала в себя пышный бюст, гордость хозяйки. Дополняли этот смелый комплект босоножки на «платформе» и высокой шпильке, с двумя лаковыми красными ремешками. Один шел вокруг щиколотки, другой придерживал ступню.
– Обуйся во что-нибудь более удобное.
Галя встала на колени, вытащила из-под комода пару пыльных, стоптанных кед и тут же напялила их на босу ногу. Потом извлекла из нижнего ящика мятый черный ком и тоже засунула в его сумку.
– Все! Порысили! – отрапортовала «интердевочка».
– Порысили. Только как? Парадная дверь закрыта, ключи у охранника.
– Так пусть откроет!
Я постучала себе пальцем по лбу.
– Через черный ход тоже нельзя, там вся компания собралась.
– Так что же делать-то?
– Не знаю. Ладно, пошли, на месте разберемся.
Мы вышли в зал. Больше все равно было некуда идти. В кухне выли поварихи, что-то говорил бармен. Я подошла к дверному проему. Тыква с минуты на минуту будет здесь, полиция тоже. Приедет какой-то инспектор, судя по всему, здесь его хорошо знают. Наверное, его тут бесплатно обслуживают.
Все, не успели! И тут, как нельзя более кстати, по помещению разнесся очередной вопль. Ясно, нашли Джину. Все вскочили, понеслись к туалету, пихаясь и галдя. Я вернулась в зал, схватила стул и изо всех сил швырнула его в витрину. Раздался мелодичный звон, посыпались стекла. Я схватила Гальку за руку и потянула ее в проем. Путаясь в электрических гирляндах, мы выбрались наружу и, не сговариваясь, понеслись направо – там было темнее. Хорошо, что я замыкание устроила, а то бы нас еще током шарахнуло. Я сбросила провод с лампочками, зацепившийся за мою футболку.
Не успели мы добежать до первого переулка, как позади нас раздался шум мотора, а следом из-за поворота показался свет фар. Я дернула Гальку за руку, и мы нырнули в темный, вонючий переулок. Это было такси. Водитель вышел из машины и, обойдя ее, сначала достал из салона пару костылей, а затем помог выбраться загипсованной Тыкве. Не успела она толком встать на ноги, как из-за того же угла вывернула полицейская машина и, доехав до нашего притона, остановилась. Из машины выбрались двое в форме и сразу двинулись навстречу хозяйке, третий отправился осматривать витрину.
– Нечего нам тут стоять, сматываться надо. Сейчас они поймут, что мы только что сделали ноги, и попробуют нас поймать.
Мы с Галькой подглядывали из-за угла, вместо того чтобы драпать во все лопатки.
– Точно! А куда бежать? Вдруг там тупик? – Переулок был и впрямь слишком узким и темным, а вдруг это просто щель между домами, и как нам тогда быть? Выйти обратно на улицу мы не могли, она хоть и плохо, но все же освещалась. В это время такси развернулось и уехало. Полицейские вместе с хозяйкой зашли внутрь. Водителя в машине не было.
– Давай, или сейчас, или никогда!
Мы дружно выскочили из своего убежища и понеслись по тротуару, что было сил.
Наши шаги гулко отзывались эхом на пустой улице. Наконец, мы добежали до какого-то бульвара, потом свернули, еще раз, и в конце концов уже сами запутались, в какой стороне остался бордель.
– Знаешь, самое лучшее сейчас переодеться, дождаться рассвета в каком-нибудь укромном месте, а потом поймать такси и ехать на вокзал.
– Какой вокзал? Тебе же Кити говорила, нет здесь поездов.
– Поездов нет, а автобусы есть.
Глава 9
Утро мы встретили, сидя в щели между каких-то сараев. В помойке шуршали крысы. Мы сидели на Галькиной сумке, прислонясь к стене, крыши смыкались у нас над головами, давая защиту от мелкого моросящего дождика. Галя дремала у меня на плече, посапывая и вздрагивая время от времени. Скоро можно будет вылезать отсюда и двигать на вокзал. Но в Гоа мы не поедем, вернее, не сразу. Думаю, нас уже ищут. И первым делом будут прочесывать это направление. Представляю себе бешенство Махараджи, когда ему сообщат, что я сбежала! «Ахмет еще пожалеет, что заварил всю эту кашу, не надо ему было этих баб убивать, лучше бы он за мной следил!» – злорадно подумала я. Так ему и надо, будем надеяться, что Махараджа его на части порвет.
Впрочем, какое мне до них дело, надо о себе подумать. Из этого городишки и дороги-то никуда не ведут. Ближайший приличный город – это Пуна, на севере, в прямо противоположной стороне от Гоа. Но выбора нет. Придется ехать. А это почти двести пятьдесят километров. И хоть я и сказала Галине про автобус, но, думаю, на вокзале нам лучше не показываться. Идеально было бы взять в аренду машину. Но, во-первых, у нас нет денег, а во-вторых, нет документов.
Город начал просыпаться. Размышляя о дальнейших планах, я этого не увидела и даже не услышала, а скорее почувствовала, как за стенами окрестных домов начала пробуждаться жизнь.
– Галь, вставай. Пора идти.
Она сонно потерлась о мое плечо, сладко зевнула, и…
– …мать! Это ж надо человека в такую рань поднять!
– И тебе доброе утро. Надо двигать, пока народ не проснулся.
Кряхтя и потягиваясь, мы поднялись на ноги, поддерживая друг друга, конечности онемели от долгого сидения в неудобной позе, ныла спина. Вернусь домой, первым делом пройду курс массажа. Вернуться бы только!
На улице было еще пустынно, дорогу спросить – не у кого, и мы побрели наобум, на всякий случай стараясь поворачивать направо, чтобы уйти подальше от злополучного заведения. Минут через пятнадцать мы вышли на большую улицу. Здесь уже появились пешеходы, хозяева лавочек открывали витрины, уличные торговцы раскладывали на прилавках товар, велосипедисты лавировали в негустом потоке транспорта.
Народ провожал нас любопытными взглядами. И зачем я потащила с собой эту корову, раздраженно косилась я на Галю. Черный ком, который она затолкала в сумку, чтобы потом переодеться, оказался джинсами-стрейч с вышитыми на задних карманах бабочками, инкрустированными разноцветными стразами, с сильно заниженной талией, над которой нависало рыхлое Галино тело. Сверху она напялила короткую черную футболку в обтяг, с огромным вырезом, украшенную черепом и костями. Венчала эту красоту патлатая Галина голова: выжженные перекисью волосы с диким начесом.