ожение Лиона, который стоит у слияния Соны и Роны и связан речными путями с верховьями Сены и Луары, с бассейном Рейна и Средиземноморьем, предопределило этот выбор. Лион превращается в XVI в. в крупнейший заальпийский центр итальянской торговли, своего рода распределитель левантийских пряностей и итальянских шелков во Франции и других странах Европы, и складочный пункт для европейских товаров — французского полотна, нидерландских и французских сукон, немецких металлических изделий, импортируемых итальянцами. Через Лион проходило от трети до половины всего французского импорта. В купеческой олигархии Лиона прочно преобладают итальянские купцы, а французы выступают на вторых ролях. В 1569 г. из 33 купцов, каждый из которых ввозил более 1 % лионского импорта, 24 были итальянцами, а среди 10 купцов, доля которых превышала 2 %, итальянцев было 9. Французские купцы не имели достаточных капиталов, связей, опыта, чтобы потеснить итальянцев. И все же система, установившаяся в Лионе, была благоприятной для них. Они находились как бы в ученичестве у первейших в Европе негоциантов и получали долю в их прибылях. Внутренняя торговля оставалась в их руках, и итальянцы редко проникали дальше Лиона. Сбор товаров в королевстве и распределение импорта давали немалые прибыли французскому купечеству.
Развитие лионской промышленности в XVI в. значительно уступает блестящим успехам лионской торговли. Основные ремесла сохраняют в целом средневековый характер, поскольку торговля ведется главным образом транзитная. Все же в 30-е годы XVI в. начинают развиваться шелковые мануфактуры, расцвет которых приходится уже на следующее столетие, а в области книгопечатания город выдвигается на одно из первых мест в Европе. Большое значение имело и втягивание через посредство Лиона в систему международного рынка экономики некоторых областей Центральной, Восточной и Южной Франции. Сукноделие Лангедока и Пуату, полотняное производство Лпоннэ, Форэ и Божоле испытали значительный подъем и начали перестраиваться на раннекапиталистический лад.
И все же несоответствие промышленной основы процветающей внешней торговле выдает неустойчивость структур раннего капитализма в Лионе, Он ориентируется на сравнительно узкий в социальном плане рынок, ибо главным предметом торговли остаются предметы роскоши, особенно шелк и пряности, в 1569 г. составившие соответственно 40 и 11,7 % лионского импорта. Именно ввоз предметов роскоши был основой процветания лионских ярмарок. Связь интернационального рынка с локальным оставалась слабой. Наконец, масштаб деловых операций в Средиземноморье относительно скромен и купеческие компании, составленные из родственников, недостаточно мощны. С середины XVI в. усилившаяся финансовая эксплуатация лионских ярмарок правительством, нарушение нормального функционирования торговых связей из-за религиозных войн и развивающаяся конкуренция нидерландской и английской экономики подрывают расцвет «итальянского» капитализма в Лионе. Купеческий капитал частично ориентируется на сферу государственных финансов, частично — на сферу землевладения. После религиозных войн Лион сохранил важное значение как крупный центр французской торговли и шелковой промышленности. Если в 1575 г. в лионском шелкоткачестве было занято 220 работников, то в 1621 г. — 578, а в 1660 г. — 841. В XVII в. шелковые мануфактуры определяли экономическое лицо Лиона. Продолжали функционировать в XVII в. и проходившие через Лион торговые пути, соединявшие нидерландский и североитальянский экономические регионы. Но от главной сферы циркуляции богатств — Атлантики — Лион находился в стороне.
Во второй половине XVI в. в связи с развитием океанских торговых путей в Нидерландах и Англии формируются более зрелые капиталистические отношения, которым свойственны широкие масштабы предпринимательства, воплощенные в акционерных компаниях, и использование силы государственной поддержки. Они основываются на фундаменте мануфактурного производства товаров широкого потребления, конкурентоспособность которых определяется не столько высоким качеством, сколько низкой стоимостью. Благодаря этому они теснее связывают локальные рынки с международными и стремятся к их завоеванию.
Конкуренция Англии и Нидерландов явилась одной из причин упадка средиземноморской экономики к концу XVI в. Франция же как бы соединила в себе оба типа экономического развития. В годы религиозных войн она тяжело пережила кризис раннего капитализма «итальянского типа», но сумела выйти из него и включиться в экономический подъем Северо-Запада Европы в XVII в.
Роль Франции в географических открытиях и раннем колониализме была скромной. Она довольно поздно обзавелась собственными колониями. Но на протяжении XVI в., особенно после заключения мира в Като-Камбрези в 1559 г., стремительно расширяется франко-испанская торговля. Главные пути ее ведут церез Бордо и Руан, и в нее втягиваются не только южные, но и северо-восточные провинции королевства. Она не всегда находится в руках французских купцов. Инициатива часто принадлежит испанцам и голландцам. Однако баланс этой торговли безусловно положителен для Франции: через посредство Испании, слишком слабой экономически для обеспечения своих колоний, перед французской промышленностью открываются широчайшие рынки Нового Света. На них главным образом и ориентируется французская мануфактура.
Трудная конъюнктура религиозных войн во многом ограничивала возможности промышленного подъема. И тем не менее вплоть до 80-х годов XVI в. элементы раннего капитализма продолжали вызревать. При Генрихе IV, впервые во Франции практиковавшем последовательную меркантилистскую политику, эти элементы усилились, обеспечив некоторый подъем французской экономики в первой четверти XVII в. Нестабильная экономическая конъюнктура последующих десятилетий, по-видимому, вновь привела к некоторому сокращению производства, хотя и не столь значительному, как в конце XVI в. В стране аграрной экономики города не могли не испытывать влияния ее ритмов. Сказались также войны, налоговый гнет, ослабление протекционистской политики, конкуренция нидерландской и английской мануфактур. Но несмотря на трудности, раннекапиталистический уклад удержал свои позиции во французской промышленности, а к концу XVII в. в ряде крупных и средних промышленных городов (Лионе, Амьене, Бове) мануфактура в ведущих отраслях производства — сукноделии и шелкоткачестве — заняла главенствующие позиции. Это была преимущественно рассеянная и смешанная мануфактура, широко использовавшая труд частично обезземеленных крестьян.
Однако далеко не все французские города пошли по такому пути развития. Многие мелкие и средние города, изолированные от широких рынков и еще в XVI в. удовлетворявшие своим ремеслом местный спрос, оказались в трудном положения в связи с конкуренцией и французской и зарубежной мануфактуры, постепенно завоевавшей локальные рынки. Начался упадок таких городов, прежде всего их ремесленного производства. Их население нередко сокращается, а масса горожан обращается к труду на земле. Так, население Шатодена (в среднем течении Луары) с середины XVI в. к 60—70-м годам XVII в. сократилось вдвое — до 5 тыс.; его сукноделие с середины XVII в. исчезло, а доля сельскохозяйственных рабочих с конца XVI в. до 1696 г. возросла с 20 до 40 %. Богатые шатоденские купцы торговали исключительно вином, дровами и зерном.
Крупные промышленные центры неравномерно распределялись по Франции. Главными районами их сосредоточения были северо-восток, отчасти восток и Лангедок. По своим экономическим связям, по типу и ритмам развития они тяготеют к нефранцузским экономическим центрам. Северо-восток, включая Париж, — к Нидерландам, Лион — к Северной Италии и Швейцарии, Лангедок ориентируется на Испанию и через Марсель — на сохранившиеся средиземноморские связи. Подъем раннекапиталистической промышленности происходит в первую очередь на окраинах страны, и это отрицательно сказывается на формировании французского национального рынка, которое, несмотря на возрастание в в XVII в. роли Парижа, в рассматриваемый период далеко еще не завершилось.
Во французских городах, и в первую очередь в крупных экономических центрах, постепенно происходит формирование ранней буржуазии и пред-пролетарских элементов. Слой ремесленных мастеров, основа городской общины средневековья, переживает дифференциацию. В XVI в. они в массе своей хозяйственно самостоятельны и не связаны с раннекапиталистическими отношениями, по уже в XVII в. большинство их постепенно попадает в зависимость от купцов и «фабрикантов» — мануфактуристов, в то время как верхушка вливается в ряды буржуазии. Однако эта последняя еще далеко не похожа на буржуазию XIX в. В ее состав наряду с купцами и «фабрикантами» входят низшие чиновники, люди свободных профессий, многочисленные буржуа — землевладельцы и рантье. Еще более разнороден городской плебс, включающий наряду с разорившимися мастерами ремесел подмастерьев, поденщиков, сельскохозяйственных рабочих и многочисленных нищих. Он находился еще на самой ранней стадии процесса пролетаризации.
В «аграрных» городах указанные процессы протекали со значительным своеобразием, поскольку мануфактура получила в них крайне слабое развитие. Однако социальная дифференциация мастеров ремесел развивалась и в них под влиянием конкуренции более крупных центров. Для буржуазных кругов здесь были особенно типичны землевладельцы и рантье, а для плебса — сельскохозяйственные рабочие. Конечно, раннекапиталистические отношения здесь были гораздо менее развиты. Но и такие города потеряли чисто средневековые черты социального строя.
Разложение средневекового городского общества приводило к многочисленным и разнообразным конфликтам, порой кровавым столкновениям в городах, где социальная атмосфера была весьма напряженной.
Характерной чертой французской буржуазии и важной причиной отставания Франции. от передовых стран раннего капитализма было стремление вкладывать капиталы в сферы землевладения и государственного долга. Укажем три основные причины этого явления. Во-первых, перспективы развития собственно купеческого богатства были весьма ограниченны: основные торговые пути французским купцам были доступны через посредников, что препятствовало им войти в элиту европейских негоциантов. Во-вторых, сказалось влияние весьма развитой в средневековой Франции сословной идеологии, согласно которой дворянство стояло неизмеримо выше буржуазии. В-третьих, перед французским купечеством открывались благоприятные возможности вложения капиталов именно в социально престижные сферы. Они были созданы как ранним возникновением во Франции фискальной системы и значительного государственного аппарата, должности в котором постепенно становились продажными, так и своеобразным «вакуумом инициативы и ресурсов», образовавшимся во французской деревне в силу меньшей, чем в Англии, хозяйственной активности французского дворянства и немногочисленности прослойки богатого крестьянства. Поэтому в составе французской буржуазии было особенно много юристов, финансистов, землевладельцев и рантье. Верхушка этого слоя, разбогатевшая и возвысившаяся на королевской