Снижается художественный уровень живописного искусства, в особенности монументальной живописи, на Балканах; для большинства фресок характерны схематизм, графичность, сближавшая их с иконами и даже книжной миниатюрой. Эти черты свойственны болгарским (монастыри Драгалевский, Кремиковский, Погановский) и сербским (Дубочица, Великая Хоча, Печская патриархия) фрескам XVI в. Снижается квалификация мастеров, уменьшаются размеры церковных построек, меняется их характер. И только к концу XVI в. наблюдаются тенденции, связанные с большей динамичностью в композициях фресок. Эта особенность наиболее заметна в росписях Куриловского монастыря (1596 г.).
Для развития южнославянской монументальной живописи после османского нашествия характерна известная противоречивость. И в реалиях фресок, и в орнаментике ей ближе идеалы народного искусства. Развивается прикладное искусство, прежде всего резьба по дереву, причудливо украшавшая двери храмов (один из лучших образцов — в Слепче в Болгарии, конец XV — начало XVI в.), стены и потолки жилищ.
Демократизация наблюдается и в других областях балканской культуры, особенно в литературе. Наиболее показательны болгарские рукописные Дамаскины — популярные сборники, получившие название по имени греческого писателя Дамаскина Студита. Сборник его сочинений «Сокровища» был переведен с греческого и дополнен популярными в народной среде произведениями: «Житие Николая Мирликийского», апокрифами, различными поучениями. Язык дамаскинов был уже весьма далек от лексики и норм старо- и среднеболгарского языка, максимально сближен с народным.
Значительным сдвигом в истории культуры южных славян было появление книгопечатания. Первая печатная книга — хорватский глаголический Миссал (1483 г.). В 1494 г. в Цетинье Макарий напечатал кириллический Осмогласник; до конца века там же вышло еще шесть богослужебных изданий. Книги печатались и в различных сербских монастырях (Ми-лешевском, Руянском и др.), выходили и в Венеции.
Для общественно-политической мысли южнославянских народов характерна острая реакция на самый факт их порабощения и утрату государственной самостоятельности. Болгарские писатели Григорий Цамблак, Иоасаф Видинский, Владислав Грамматик и сербские — монах Исайя и Константин Философ в XIV–XV вв. первыми отозвались на трагические события. И впоследствии южнославянские авторы не оставляли этой животрепещущей темы. Среди произведений выделяются «Житие и служба Георгию Новому» попа Пейо и «Житие и служба Николаю Новому» Матфея Грамматика. Оба болгарских автора прославляют стойкость своих героев, их преданность родине, ее вере, традициям, обличают фанатичную жестокость завоевателей.
В Сербии османская тема получила особое развитие в произведениях эпического жанра. Продолжает развиваться цикл песен, связанный с трагической Косовской битвой; широкую популярность приобретают песни о королевиче Марко; воспеваются ведущие борьбу с османами венгерские полководцы, например Янкул (Янош Хуниади). Сербские летописи и хронографы живо реагируют на все события, связанные с османским завоеванием; с болью и горечью пишут о страшном «налоге кровью», когда для формирования янычарского войска у родителей отнимали детей; описывают походы и завоевания османов и с нескрываемой радостью отмечают их поражения.
Та же тема волнует писателей и публицистов стран, еще не завоеванных османами, но чувствовавших угрозу порабощения. В Хорватии уже в середине XV в. поэт и ученый Юрий Шижгорич ужасался варварским разорениям османов. «Мы страждем каждый миг от басурманских рук», — вторил ему прославленный поэт Марко Марулич (1450–1524). Последователь Марулича — Фран Транквилл (1490–1571) предупреждал все европейские страны, и «даже британцев», о нависшей над ними страшной опасности. Живым участием к страждущим от ига завоевателей переполнены были выступления Бартоломея Джурджевича (1506–1566), печатавшиеся в Антверпене, Риме, Базеле, Париже, Праге, Кракове. Эти же события волновали многих ученых-гуманистов Дубровника, например Цервы-Туберона (ум. в 1527).
Призыв противостоять османским завоевателям был свойствен литературе и фольклору Валашского и Молдавского княжеств — песням о Стефане Великом, о гайдуках. Эти княжества занимали особое место в Юго-Восточной Европе, не были полностью завоеваны Османской империей, хотя и попали в тяжелую вассальную зависимость от нее. Относительная самостоятельность княжеств, их широкие международные связи содействовали росту их культуры. Официальным государственным, церковным и литературным языком был славянский (точнее, среднеболгарский по нормам тырновской школы), и это способствовало быстрому усвоению сокровищ южнославянской и позднее русской письменности. Много сделали для развития местной культуры бежавшие в Валашское и Молдавское княжества деятели сербской и болгарской культур, например Григорий Цамблак.
В Молдавии в этот период были созданы «Похвальное слово Иоанну Новому» Евстафия, посвященное мученику «от басурман», и «Слезный стих» Афанасия Кримки. В Валахии одним из выдающихся писателей был господарь Нягое Басараб. Его «Назидательные слова» весьма созвучны «Поучению Владимира Мономаха». В XVI в. появляются первые переводы на родной язык (Воронецкий кодекс; «Учительные слова» дьякона Кореей, переведенные с «Учительного евангелия» Ивана Федорова).
Несомненный интерес представляют славяно-молдавские летописи, возникшие в конце XV в. по образцу южнославянского летописания. Древнейшие редакции летописей погибли, до нас дошли списки XVI–XVII вв. Летописи делились на два основных вида: воеводские (например, Путнянская) и боярские (например, летопись Григория Уреке), отражавшие интересы среды, в которой они были написаны.
С идейным содержанием летописей во многом перекликаются валашские и особенно молдавские стенописи конца XV — первой половины XVII в. с изображениями воевод, бояр и членов их семей в дорогих, торжественных одеждах, что не мешало художникам представить проницательность ума их персонажей, живость темперамента (например, изображение воеводы Стефана в Воронце, 1547 г.). Особо интересны такие изображения в церкви Трех иерархов в Яссах (1642 г.). В них отчетливо проявляются стремление художника изобразить индивидуальные черты, элементы объемности живописных приемов. На фресках, обильно покрывающих наружные стены храмов (в этом их неповторимая особенность по сравнению с искусством других православных народов), можно видеть и такие исторические композиции, как «Осада Константинополя» из богородичного акафистного цикла.
По своим историческим судьбам, уровню культуры среди земель Юго-Восточной Европы выделяется республика Дубровник. На начало XVI в. приходится ее высочайший расцвет. Ни одна из стран региона не восприняла столь полно и вместе с тем творчески своеобразно культуру итальянского Возрождения, как Далмация и Дубровник. Деятели культуры Дубровника имели теснейшие связи с Италией, часто ездили туда, следовали лучшим образцам культуры Возрождения. По образцу итальянской академии Спонза была создана во второй половине XVI в. Академия согласных. Как и в Италии, в гимназиях изучались право, торговля, мореходство. Сами дубровчане, как и вообще далматинцы, были деятельными создателями шедевров европейского Возрождения. Поэты Марко Марулич, Мавро Ветранович (1482–1576), драматург Марин Држич (1508–1567), ученый-энциклопедист Фауст Вранчич (1551–1617), историк Церва-Туберон (1450–1527) не уступали по совершенству своих сочинений итальянцам. Они были хорошо осведомлены в античной и западноевропейской литературе и искусстве и немало способствовали их развитию. Вранчич проектировал новые машины и создал прообраз парашюта, Марулич довел до совершенства латинское стихосложение, а Ветранович прославился в жанре сатиры.
У далматинских и дубровницких писателей заметен местный колорит, они живо откликались на насущные проблемы своей родины, широко использовали народное творчество. Это видно в поэме Петра Георгиевича «Рыбная ловля», в пьесах Марина Држича с их отходом от шаблонов и условностей своего времени, с вниманием автора к социальным конфликтам. Большинству далматинских и дубровницких писателей свойственны славянское самосознание, чувство славянского единства, общего происхождения всех славян. Их интересуют славянские языки (Вранчич), история славянских народов (Прибоевич, Туберон).
Самый облик далматинских городов, в первую очередь Дубровника, был ренессансным. Впечатление органического единства производит архитектура Дубровника. Ее стиль с удивительной разумностью построений и совершенством очертаний, самое использование строительного материала (бело-желтые квадраты) создают впечатление гармоничной ясности города; этому не мешают отдельные постройки, особенно парадные: Кнежев двор или Дивона (монетный двор и таможня), возведенные Паско Милечивечем и Петром Андричем.
Но не только связи с Италией в XVI — первой половине XVII в. во многом определяли характер культуры южных славян, избежавших османского завоевания. Их исторические судьбы и пути развития культуры в немалой степени были связаны с королевством Венгрия, в состав которого входили в этот период хорватские земли. Многие культурные деятели Далмации, в том числе и Дубровника, самым тесным образом были связаны с Венгрией, находили там атмосферу, созвучную их идеалам и настроениям. Венгрия поддерживала интенсивные и разносторонние культурные связи с Италией. В Буде создавали свои труды итальянские историки и писатели Антонио Бонфини (1427–1502), Филиппо Бонаккорси (1437–1496). Итальянские зодчие участвовали в украшении венгерской столицы, в частности в правление Матиаша Корвина. Среди них особенно прославились Бенедетто да Май-ано (1442–1497) и Джованни Далмати (1445–1509).
В Венгрии с 1488 г. существовала изобиловавшая итальянскими рукописями библиотека Корвина — одна из лучших в Европе. Еще в XIV в. была открыта высшая школа в Пече, а в XV в. еще одна — в Обуде. В стране процветало книгопечатание, типографии работали в 20 местах. Венгерские писатели-гуманисты Янош Витез (1408–1472), Гашпар Хелтан (1490–1574), Петер Бернелисса (1535–1584), Балинт Балашша (1554–1597) широко пользовались античным наследием, перерабатывая в соответствии с запросам