ало успехам централизации, делу единства, консолидации народности, утверждало ведущую роль Москвы, укрепляло авторитет независимой автокефальной церкви.
Лицевой летописный свод, созданный между 1568–1574 гг. в Александровой слободе по заказу Ивана Грозного, был обобщающим предприятием в летописно-хронографическом жанре. Его первые три тома (из сохранившихся) посвящены событиям всемирной истории, а семь томов — русской. Памятник сочетает традицию и новое, собирательство и напряженное осмысление новейших событий недавнего прошлого. Особенно активно перерабатывался и редактировался текст за 1533–1568 гг., посвященный царствованию Ивана Грозного, который, как полагают, сам принимал участие в правке. Тома украшают 16 тысяч миниатюр, свидетельствующих о высоком уровне искусства книжной иллюстрации в XVI в.; исследователи отмечают влияние на них западноевропейской гравюры. Идею «Святорусского царства» проводит Степенная книга (1560–1563 гг.).
Централизаторские усилия коснулись и сферы права (Судебники 1497, 1550 гг., Сводный Судебник, Стоглав). Как энциклопедия по домостроительству характеризуется Домострой, памятник середины XVI в., имеющий аналогии в мировой литературе.
Один из наиболее ярких памятников публицистической литературы второй половины XVI в. — переписка Ивана Грозного и князя Андрея Курбского, отразившая глубокий идейный и политический конфликт эпохи. В ней шла речь о государственном строе России, о характере и природе царской власти, о ее взаимоотношениях с подданными.
Политический идеал Ивана Грозного, писателя, идеолога политической системы, которую он возглавлял, — неограниченная монархия с наследственной властью, выступающая в союзе с православной церковью, — «православное истинное християнское самодержавство», противостоящее самоуправству бояр и вельмож. Иван Грозный высказывал суждения и о политическом строе современных ему государств, опираясь на общеевропейский исторический опыт. По его мнению, причиной гибели Греческого царства стали междоусобные распри местных правителей и вельмож (эта мысль сближает его с И. С. Пересветовым). Резко отрицательное отношение вызывали у него государства с избираемым правителем. Он противопоставляет себя и польскому королю Стефану Баторию, и шведскому королю Юхану III, происходившему не из королевского рода, и английской королеве Елизавете, подчеркивая ее зависимость от сословий, в особенности от «третьего».
Князь А. М. Курбский — также сторонник монархии, однако власть царя, по его мнению, должна быть ограничена думой, «избранным советом нарочитых синклитов» или «избранной радой». Мысль о «мудрых советниках», о которых в первой половине века писал Максим Грек, у Курбского одна из главных, при этом советники, «разумные и совершенные», «добрые и правду советующие», противопоставлены «презлым и прелукавым ласкателям», «потаковникам». Антитезой самодержавию с «избранной радой» у Курбского выступают осуждаемые самовластие и тирания. Вырисовывается идея сословного представительства, но неясно, сколь широкого: в форме ли расширенного совещания Боярской думы с участием дворянства или в форме земского собора позднейшего типа.
Письма Грозного и Курбского не только памятники публицистики, но и талантливые литературные произведения. У истоков нового литературного жанра, светской биографии, отличной от агиографического повествования, находится «История о великом князе Московском» Курбского. Автор ставит своей задачей развенчание героя, создание своего рода «анти-жития».
Памятником биографического повествования являются «Сказания о Максиме Греке» (рубеж XVI–XVII вв.). И здесь героем избран не святой подвижник, а, напротив, человек, обвинявшийся в ереси и государственной измене, известный критическими выступлениями против официальной церкви и светской власти. «Сказания о Максиме Греке» чаще всего помещались в рукописных книгах в качестве предисловий к собраниям его трудов, что свидетельствует о зарождении нового для средневековой письменности типа книги, когда трудам автора, оригинальным или переводным, предпослана его биография с характеристикой творчества.
Новым явлением в истории письменности становится и составление авторами «избранных собраний» своих трудов, их собственноручная переписка, тщательная авторская правка (Максим Грек, Ермолай-Еразм). Возникает представление о неприкосновенности авторского текста, об авторской воле. Так, Зиновий Отенский, требуя от переписчиков книг точного воспроизведения текста, заявлял, что в случае произвольных замен книги уже не будут принадлежать ни автору, ни переписчику «и будут книжицы вне истины». Авторское самосознание, авторское, или более широко — личностное, начало выступает как формирующаяся особенность культуры, противостоящая присущей средневековью анонимности. Ермолаю-Еразму принадлежит мысль о литературном творчестве как «огненном оружии» борьбы. Широко развит жанр наставлений и поучений правителю, что свойственно всей европейской культуре той эпохи. Писатели-публицисты стремились формировать общественное мнение и непосредственно воздействовать на центральную власть и ее верховного представителя. Максим Грек пишет для Ивана IV «Главы поучительны начальствующим правомерно», Пересветов подает ему «две книжицы» с изложением проектов государственных преобразований, которые были призваны предотвратить повторение Россией участи плененной турками Византии. Ермолай-Еразм создает «Благохотящим царям руководство по землемерию».
Тема «мудрого советника» и «благоразумного совета», преимуществ личных заслуг и разума перед знатностью свидетельствует о таких чертах общественного сознания эпохи, как вера в разум, в силу убеждения и слова, стремление к преобразованию общества на разумных началах, идея служения государства интересам народа.
XVI век характеризуется богатством исторического повествования. Своды 1508 и 1517 гг., митрополичья Никоновская летопись конца 20-х годов — наиболее полный свод сведений по русской истории с большим комплексом уникальных известий (отсутствующих в других источниках), включивший в себя и многие произведения древнерусской литературы; правительственная Воскресенская летопись начала 40-х годов; «Летописец начала царства» Ивана Грозного — произведение официальной историографии 50-х годов; Степенная книга 60-х годов — таковы основные памятники историографии XVI в., предшествующие Лицевому (иллюстрированному) своду 60—70-х годов, самому крупному летописно-хронографическому произведению средневековой Руси.
До начала XVI в. летописи, посвященные по преимуществу русской истории, и хронографы — компиляции, излагавшие всемирную историю (Хронограф по великому изложению, Летописец эллинский и римский и др.), существовали и развивались параллельно, оставаясь независимыми типами памятников. В XVI в. создается и эволюционирует новый тип хронографического свода, в котором большое место заняла история Руси и других славянских стран, рассматриваемая как часть всемирной истории: таков Русский хронограф. Его первая редакция была создана в начале XVI в., а затем возник ряд новых редакций, обогащающих как русскую, так и «мировую» общеевропейскую часть памятника (редакции 1599, 1601, 1617 гг. и др.).
В XVII в. традиционный летописный жанр постепенно угасает, но хронографический продолжает развиваться, привлекает новые источники и освещает новые исторические события. Кругозор русской исторической мысли был значительно расширен в Хронографе 1617 г., где использованы в числе других новых источников польская хроника Мартина Бельского, переводные Космографии. Хронограф вносит новые черты в характеристики исторических деятелей, глубже проникая в сложные человеческие характеры (Ивана Грозного, Бориса Годунова, патриарха Гермогена и др.). Образы полны, по определению Д. С. Лихачева, «шекспировских» противоречий, что впоследствии привлекло к ним внимание историографов и драматургов.
Не только Русский хронограф свидетельствует о том, что историческая и политическая мысль XVI в. соотносит судьбы вновь возникшего на Руси «царства» с историей мировых монархий древности и средневековых империй. «Сказание о князьях Владимирских», созданное в основе своей в 10—20-х годах XVI в., связывает русскую государственность с западным миром, с Римом и Византией (рассказы о происхождении русских князей от императора Августа, о передаче императором Константином Мономахом византийских царских регалий князю Владимиру Мономаху); включение легенд в Воскресенскую летопись придавало им официальный характер. Ученый псковский монах Филофей примерно в это же время выступил с концепцией «третьего Рима», каковым, с его точки зрения, становилась Россия со столицей Москвой и главным кафедральным храмом — Успенским собором. «Сказание о Казанском царстве» вовлекает в свою орбиту другие древние мировые центры — Вавилон и Иерусалим, сопоставляя с ними покоренную царственную столицу.
Проблема «вечности» царства—одна из ведущих в общественной мысли XVI в. — перешла в начале XVII в. из сферы историософии и литературной публицистики в живую социальную и политическую практику, когда возник вопрос о сохранении самой государственности: «Плач о пленении и конечном разорении Московского государства», написанный летом — осенью 1612 г. в одном из провинциальных городов, скорбел по поводу «падения… превеликия Россия». Патриотическая публицистика и литература внесли в борьбу с интервенцией реальный вклад, подняли общенациональные темы и сыграли громадную роль в жизни общества. Многие памятники словесности эпохи Смуты — одновременно и исторические сочинения, и литературные произведения. Они проникнуты агитационными задачами, их цель вполне конкретна, находится вне пределов литературы — побудить читателей и слушателей к реальным и немедленным действиям. Поднимается и уровень их художественности, углубляется понимание добра и зла. Литературное открытие первой половины XVII в. — переосмысление деловых жанров. Патриотические агитационные грамоты объединяют деловой стиль и риторику. Их основной пафос — призыв к единению перед лицом иностранного вторжения. Этой же цели служат и картины запустения страны, надругательств над национальными святынями. Даже древнейший, традиционный жанр «видений» служил теперь актуальным политическим задачам; так, «Повесть о видении некоему мужу духов-ну» протопопа Терентия, укреплявшую веру в грядущее спасение от ужасов Смуты, 16 октября 1606 г. по повелению царя Василия Шуйского читали в московском Успенском соборе «вслух во весь народ, а миру собрание велико было». «Новая повесть о преславном Российском царстве», написанная на рубеже 1610–1611 гг., призывала к вооруженному сопротивлению интервентам. «Что стали, что оплошали? Чего ожидаете? — обращался автор к современникам. — Мужайтесь, и вооружайтесь, и совет между собою чините, како бы нам от тех врагов своих избыти! Время, время пришло.