В области поземельных отношений ведущей тенденцией в XVI в. было разложение сеньориального строя, сокращение числа чиншевых крестьянских держаний, рост церковного и городского землевладения, быстрое распространение краткосрочной аренды в различных формах — от феодальной «мейерской» и испольной до чисто буржуазной. Несмотря на сохранение натурально-хозяйственных методов шло неуклонное возрастание товарности сельского хозяйства. Росло число районов торгового земледелия, усиливалась специализация хозяйств, в развитых экономически областях укреплялось воспроизводство крестьянских хозяйств на товарной основе. Одновременно рос импорт зерна: в 1500 г. — до 20 тыс., в 1560-х годах — свыше 110 тыс. т. Недостаток местного зерна с 10–15 % вырос в 60-х годах XVI в. до 20–25 %. Мясо, скот, молочные продукты шли и на экспорт. Увеличивались капиталовложения в сельское хозяйство. Самым точным показателем уровня товаризации было то, что сельская экономика больше реагировала на конъюнктуру мировых цен, чем на колебания внутренних.
Такое направление развития было типичным для экономически развитых провинций — Фландрии, Брабанта, Голландии, Зеландии. Южные валлонские провинции Эно, Намюр, Артуа, Люксембург развивались Значительно медленнее: там сохранилось сильное дворянство, местами преобладала аренда, включавшая отработки, остатки серважа. Сходные порядки существовали в Хелдере (Гелдерне), Оверэйсселе, Северном Брабанте, Лимбурге, где преобладали малоплодородные земли и возделывались в основном зерновые культуры. Почти повсеместно развились разного рода промыслы: шерстоткачество и льноткачество — во Фландрии, Брабанте, Эно, мореходство и рыболовство — в приморских районах Голландии, Фрисландии, металлургическое дело — в Намюре, керамическое — в Хронингене. Во многих деревнях промыслы становились основным занятием жителей.
Имущественное расслоение крестьянства стало уже повсеместным: наряду с массой бедняков и пауперов сложилась богатая крестьянская верхушка. Ее представители владели десятками моргенов земли и голов скота, брали в откупа должности старост, сборщиков податей, занимались ростовщичеством и нередко были обеспечены лучше, чем мелкие дворяне. Сельская верхушка, систематически использовавшая наемный труд, перерастала в буржуазное фермерство. Средняя прослойка крестьянства с трудом сводила концы с концами, обычно занимаясь промыслами, подрабатывая по найму. Привилегированное положение занимали «крестьяне на городском праве» — поселенцы вольных деревень или переселившиеся из деревень в города, приобретшие городское гражданство, но сохранившие свои земельные участки. В западной части свободные, экономически и социально более однородные вольные фризы, слабо затронутые феодализацией, переходили к ведению товарного и фермерского хозяйства.
Дворянство оставалось феодальным. Оно было многочисленна и сильно, сохранило свои земли, баналитеты и сеньориальную власть над крестьянами в Эно, Намюре, Артуа, Люксембурге, Хелдере. Дворяне Фландрии и Брабанта социально были менее однородны. Аристократия жила при дворе наместника, дворяне занимали местные должности, несли воинскую службу. Среди них росла обедневшая прослойка, материально, а порою и социально опускавшаяся до уровня средних крестьян. В Голландии дворяне были немногочисленны, владели примерно 20 % земель, их авторитет поддерживался тем, что сеньоры ведали плотинно-шлюзовым и дамбовым хозяйством. В северной части, населенной в значительной мере потомками фризов, почти все земли входили в королевский домен, а деревни располагали правами самоуправления, близкими к городским.
Дворянство пыталось приспособляться к сложившейся экономической ситуации. Большая его часть стремилась отстоять свои прежние права. Некоторые вельможи проявляли склонность к выгодным вложениям своих капиталов в ростовщичество, откупа, осушение земель. Отдельные дворяне пытались по-новому вести хозяйство на своих доменах, но прослойки «нового дворянства» английского типа в Нидерландах не сложилось. Сеньоры стремились сохранить или возобновить натуральную ренту и арендные платежи, восстановить былые повинности и ввести новые. В приморской Фрисландии дворянство еще только формировалось, в органах местной власти оно располагало лишь равными правами с крестьянами и горожанами; в восточной ее части довольно сильным было монастырское землевладение. Таким образом, аграрное развитие отличалось противоречивостью, ломкой старого и рождением нового: рост богатств на одном полюсе сопровождался усилением нищеты на другом.
В целом к исходу второй трети XVI в. развитие производительных сил и общественного разделения труда достигали предельною уровня для условий, существовавших в Нидерландах. Феодализм окончательно не изжил себя, но реакционная политика испанских властей и их внутренних пособников настолько обострила обстановку, что ускорила революционный взрыв.
Военные события и гражданская война на протяжении 60—90-х годов XVI в. сопровождались большими опустошениями и хозяйственной разрухой, но они нанесли удары многим и без того клонившимся к упадку отраслям цехового ремесла, а также реакционным силам среди феодалов, патрициата, цеховой верхушки. Аграрный сектор быстро оправился от военного лихолетья, а посредническая торговля, финансовые операции, судоходство, рыболовство, отрасли промышленности, созданные заново волной иммигрантов с юга, пошли в гору уже в 90-х годах. Особенно стремительно росло влияние Амстердама: дошедшая к 1578 г. почти до нуля его доля во внешней торговле Голландии на протяжении XVII в. в среднем составляла 46,5 % ее объема. Амстердам унаследовал от прошлых времен стапельный рынок, усовершенствовав его структуру. Основными компонентами его превосходства были: узловое положение в сложившейся системе морских и речных коммуникаций; мощный морской и речной флоты; товарная и фондовая биржи, а позднее Амстердамский банк; хорошо организованное обслуживание (порты, склады), методы прибыльного фрахта и страхования. Амстердам стал мировым центром перераспределения товаров, цено- и курсообразования. В ассортименте внешней торговли примерно 40 % составляли продовольственные товары, 30,1 — готовые изделия, 20,4 — сырье, 9,5 % — полуфабрикаты. Торговля шла крупными партиями и в основном товарами массового спроса. Общий годовой товарооборот Голландии около 1650 г. составлял 75—100 млн гульденов. Львиная его доля принадлежала внешней, прежде всего балтийской, торговле, в 1666 г. — до 75 % всех капиталов биржи.
Высокодоходной отраслью стала торговля оружием и военным снаряжением, где сложились мощные компании. Опираясь на морской флот, механизм стапельного амстердамского рынка, низкий кредитный процент (около 4 %), голландские купцы повсеместно подавляли любую конкуренцию.
После ряда пробных рейсов голландское купечество в 1602 г. создало монопольную Ост-Индскую компанию по торговле и освоению колоний с учредительным капиталом в 6,5 млн гульденов; ее членами и директорами были представители богатейших купеческих и патрицианских регентских кланов, крупные государственные деятели. Стоимость грузов оценивалась в 12–15 млн гульденов в год. В 1621 г. была создана Вест-Индская компания, служившая прикрытием для ведения военно-пиратских и контрабандных операций на океанских коммуникациях, а также работорговли. Началась оргия грабежа колоний, хищнического истребления их естественных и производительных сил, порабощения, а то и уничтожения целых народов.
Высокого уровня достигло судоходство. В 1636 г. насчитывалось до 4300 судов, из них только 450 небольших; численность моряков достигла 120–150 тыс. человек. В 1648 г. проливом Зунд прошло 2296 нидерландских судов — 63,3 % от общего числа. Создались судовые страховые общества и палаты. В морском рыболовстве было занято 400–500 судов, годовая стоимость улова доходила до 2,5 млн гульденов. Однако поскольку фрахт судов был более доходным, рыболовство в торговых городах стало свертываться и обосновываться в приморских сельских районах.
Кредитно-финансовая система претерпела значительную эволюцию: ее использовали для обеспечения нужд амстердамского, а в значительной мере и мирового рынка. Решающую роль в ней играл с 1609 г. Амстердамский банк. Сначала он занимался депозитно-разменными, клиринговыми и вексельными операциями, а позднее через Ссудный банк начал предоставлять и коммерческий кредит. Позднее возникли банки и в, других городах страны. Интенсивно работала фондовая биржа, где в возраставшей массе обращались векселя, облигации правительственных органов и банков. Векселя стали главной формой кредита и платежа. Они составлялись на типовых печатных бланках, широко практиковалась передаточная надпись. Чеканка всей монеты была централизована. Государственный долг стал системой. В мирное время облигации приносили 3 %, в военное — 4–5 % годовых. Правящая купеческая олигархия не допускала государственных банкротств и жадно скупала облигации займов. Хозяйственная конъюнктура в целом, как и в XVI в., оставалась торгово-инфляционной, а не производительной.
Промышленное развитие шло успешно, хотя в шерстоткацком Лейдене традиционное сукноделие погибло в начале 70-х годов XVI в. В 1574–1620 гг. главным импульсом его экономического роста стали кадры и капиталы южных иммигрантов, которых в городе насчитывалось до 3,5 тыс. Последующие десятилетия проходили уже под знаком спонтанного расцвета лейденского шерстокачества, с широким ассортиментом шерстяных и меланжевых тканей. На протяжении 35 лет объемы продукции колебались в пределах 82,9—98,4 тыс. кусков в год, но валовая стоимость продукции возросла почти в три раза за счет сокращения выпуска дешевых саржи и байки и роста производства дорогих сукон и меланжевых тканей типа «грейн». В шерстоткачестве работало примерно 37 500 человек. В сукноделии преобладали капиталистические предприниматели с капиталами 4 — 200 тыс. гульденов. Но даже у самого богатого из них, владельца 212 тыс. гульденов, 86 % капитала находилось в сфере торговли и лишь 14 % — в производстве. От средневековья сохранялись муниципальный протекционизм, следы корпоративности и преследование сельских промыслов.