Верхушка чиновничества добивалась от султанов не только условных пожалований, но и безусловных — мюльков. Земельные мюльки жаловались довольно часто, но на землях, объявленных после завоевания государственной собственностью, поэтому султаны всегда считали себя вправе конфисковать мюльковые владения. Чтобы избежать этого, владельцы мюльков зачастую передавали свои земли в вакф, т. е. в собственность мусульманских религиозно-благотворительных учреждений, что юридически изымало их из-под власти султана. Владелец мюлька получал наследственные права учредителя вакфа и определенную долю (как правило, 20 %) от доходов с пожертвованного в вакф имущества. Именно вакфы вопреки государственным изъятиям и контролю за состоянием земельного фонда позволили потомкам первых беев-завоевателей, действовавших на Балканах одновременно с османами, высшим военно-административным чинам и придворным служителям сохранить на протяжении веков свои экономические позиции. Формирование семейных наследственных вакфов особенно активно шло во второй половине XV–XVI в. В вакфах складывались иные, чем на государственных землях, категории зависимого крестьянства. Свое происхождение многие из них вели от бывших рабов, военнопленных, беглых и бродяг. Формы эксплуатации здесь были более подвижны и изменчивы. Крестьянство в вакфах освобождалось от государственных чрезвычайных налогов и сборов. Вакфная администрация, как постоянный хозяин, была больше заинтересована в интенсификации хозяйства. Именно вакфное хозяйство начало раньше ориентироваться на рынок.
В острой борьбе за землю и власть между двумя основными группировками османского феодального класса — сипахи и капыкулу — к концу XVI — началу XVII в. перевес сил явно оказался на стороне капыкулу, чему способствовали и изменения в отношениях между феодалами и крестьянством.
В первой половине XVII в. происходит массовое обезземеление крестьян-райатов. Наряду с ростом налоговых сборов и произволом тимарио-тов этому же способствовал ростовщический гнет. В XV в. для балканских районов империи соотношение денежных и натуральных налогово-рентных сборов с крестьянства составляло 50,2: 49,8; в следующем столетии оно увеличилось в пользу денежной ренты в соотношении 60: 40. Отработочная рента, с самого начала существования государства очень незначительная, уже во второй половине XV в. была полностью заменена денежной. В Османской империи значительное распространение денежной ренты вело не к товаризации крестьянского хозяйства, а к усилению его зависимости от ростовщика. При этом обезземеление райата не освобождало его от государственной налоговой зависимости. Каждый райат был приписан к определенной податной единице — хане, объединявшей несколько крестьянских хозяйств и несшей коллективную ответственность за уплату того или иного налога государству. Связи райата с хане вследствие строгого финансово-полицейского контроля государства оказывались сильнее, чем связи с землей. Даже потеряв свой надел, присвоенный тимариотом или ростовщиком, крестьянин оставался прикрепленным к хане. Это способствовало тому, что он становился издольщиком на той земле, где раньше был райатом. Переписи XVI–XVII вв. показывают значительное увеличение среди сельских жителей безземельных — джаба, арендующих землю. Положение крестьянина-издольщика зависело исключительно от произвола феодала, ничем не ограниченного государством.
Положение усугублялось тем, что в XVI в. в Османской империи произошел демографический взрыв: за период 1520–1580 гг. численность жителей ряда санджаков европейской части страны увеличилась более чем на 70 %. Издольщина не могла поглотить все столь бурно увеличивавшееся сельское население. Появилось значительное число крестьян, вынужденных покинуть свое хозяйство, уйти с земли, превратившись в деклассированные элементы, не находившие себе применения ни в деревне, ни в городе.
Наступление на права крестьянства вели главным образом владельцы крупных тимарных владений и откупщики налогов. Рядовые же сипахи, среди которых было много мелких землевладельцев, получавших строго регламентированный государством доход, с трудом приспосабливались к новым условиям. В начале XVII в. происходило массовое разорение рядовых тимариотов, чему в немалой степени способствовала и политика султанских властей, часто конфисковавших их земли. Эти земли приписывали к султанским хассам, а затем отдавали на откуп. Однако сама тимарная система не была отменена, и время от времени правительство пыталось ее упорядочить, укрупнить мелкие тимарные владения, пресечь произвол местных властей. Тимары продолжали жаловаться офицерам вновь создаваемых родов войск и вождям кочевых племен, насильственно переводимых на оседлость. Разоренные и деклассированные тимариоты не вливались в состав реайи, а сохраняли надежду вновь за какие-либо военные или иные заслуги получить тимар. Они пополняли наемные войска провинциальных правителей, вступали в шайки бродивших по стране разбойников или в качестве иррегулярных войск участвовали в османских войнах. Все это дестабилизировало социальную структуру Османской империи. Несколько упорядочить положение султанским властям удалось лишь во второй половине XVII в.
Османское государство играло значительную роль в социальной и экономической жизни страны: оно ограничивало права феодалов в их тимарных владениях, регламентировало доходы торговцев, ремесленников, даже ростовщиков. Осуществлялось это с помощью кадиев — мусульманских судей, выполнявших разнообразные функции. Они разрешали гражданские, уголовные, кредитные споры, осуществляли надзор за разверсткой и сбором налогов, контролировали вакфные учреждения, устанавливали цены на основные потребительские товары, организовывали общественные работы, фиксировали жалобы населения, доносили о них центральным властям.
Государственная уравнительная регламентация распространялась и на ремесленное производство: без специального разрешения властей нельзя было открыть лавку или мастерскую. Устанавливались нормативы на те или иные изделия, регламентировались доходы (10–20 %). Все эти ограничения препятствовали социальному расслоению ремесленников и в конечном счете замедляли развитие производительных сил.
Значительное развитие городской жизни в Османской империи в XV–XVII вв. — следствие континуитета порядков доосманских времен и вместе с тем характерная черта османского феодализма. Хотя на Балканах в этот период наблюдаются резкие колебания в росте городов и численности городского населения, что было связано с военными действиями, изменением торговых путей и т. п., общая тенденция развития состояла в сохранении городов и их немусульманского в подавляющем большинстве населения. В то же время в крупных городах заметно возрастал и турецкий, мусульманский компонент, что происходило вследствие концентрации в городах османской администрации, а также более интенсивно протекавшего там процесса исламизации и ассимиляции местного населения. Однако даже в Стамбуле, столице империи, где все население значительно обновилось, не замечалось стремления к созданию замкнутого мусульманского общества.
Османский город находился в феодальной зависимости от государства: оно определяло размеры и способы сбора налогов с горожан, вырабатывало нормы торговой и ремесленной жизни города. В государственных предписаниях были значительные заимствования из доосманской практики городской жизни, однако оформлено это было османским законодательством, служило консервации городских традиций и удовлетворению потребностей государства и армии. Города в Османской империи не имели собственного самоуправления и единого муниципального устройства. Они делились на отдельные кварталы, управление которыми строилось по религиозному признаку.
К XVII в. до Османской империи докатилась общеевропейская «революция цен». Пик роста цен приходится на первое десятилетие XVII в. Путем прямого государственного вмешательства цены на товары первой необходимости удалось удержать на близком к прежнему уровне. Целью османской регламентации цен, торговли и ремесленного производства была забота о снабжении крупных городов, особенно Стамбула. Каких-либо протекционистских взглядов в отношении местного производства в мусульманских экономических представлениях того времени не существовало.
Начиная с 1535 г. велись переговоры о торговых привилегиях в Османской империи французским купцам: соглашение, предоставившее им льготные условия торговли (низкие ввозные пошлины, право экстерриториальности, освобождение от налогов), было впервые подписано Францией в 1569 г. Несколько позже аналогичные льготы (капитуляции) были получены и другими европейскими странами. Капитуляции сыграли отрицательную роль в судьбе Османской империи, создав условия для установления ее экономической зависимости от европейского капитала. Однако в XVI в. эти соглашения, дарованные иностранцам как милость султана и отвечавшие принятой у мусульман внешнеторговой доктрине, не являлись признаком какой-то экономической несамостоятельности.
Значительного поощрения султанских властей была удостоена транзитная торговля. С XVI в. Османская империя полностью контролировала все ближневосточные участки важнейших караванных торговых путей, по которым издревле шли в Европу такие азиатские товары, как шелк и пряности. Включение османов в мировую посредническую торговлю пряностями хронологически совпадало с началом португальской морской торговли этими товарами. При возраставших европейских потребностях в пряностях караванная торговля еще долго успешно сосуществовала с морской. В торговле пряностями и шелком энергично действовали представители различных народов, населявших Османскую империю, которые постепенно вытеснили венецианцев, а затем и купцов других итальянских городов. Изменилась и направленность этой торговли: она в результата соперничества с Португалией сдвинулась на северо-восток; большое значение начинают приобретать торговые пути через Молдавию, Львов, Крым. Интересы посреднической торговли во многом определяли и направления внешнеполитической активности Османской империи в Европе.