Главой государства был король, обладавший всей полнотой власти и лично весьма активно участвовавший в управлении. При нем имелся совет, формально чисто консультативный, но реально игравший роль возглавлявшегося королем правительства. В XVI в. господствовал принцип свободного комплектования совета королем, однако он, следуя традиции, приглашал своих «прирожденных советников» — принцев крови, кардиналов, высших коронных чинов, главнокомандующего — коннетабля, его заместителей — маршалов и главу гражданского ведомства — канцлера. В совет также входили высокопоставленные юристы и финансисты, социально стоявшие неизмеримо ниже знати. В составе совета существовала группа из нескольких фаворитов, вырабатывавшая на секретных совещаниях с королем наиболее важные решения — «тайный», или «узкий», совет.
Усиление королевской власти и резкое усложнение задач государственного управления потребовали расширения персонала и создания особых секций совета. Главным элементом Королевского совета конца XVI — первой половины XVII в. был Деловой совет, бывший «тайный», где в присутствии короля обсуждались наиболее важные государственные дела, в первую очередь внешнеполитические. В него иногда входили члены королевской семьи, но прежде всего высокопоставленные чиновники — канцлер, сюринтендант, статс-секретарь иностранных дел. В первой половине XVII в. сформировался ведавший вопросами внутренней политики «совет депеш», куда наряду с членами Делового совета входили статс-секретари и государственные чиновники. К политическим советам примыкал также Финансовый совет. Вопросы администрации и судопроизводства решались коллегией советников, заседавших под руководством канцлера попеременно в качестве Совета частных тяжб и Государственного финансового совета. Дела к заседаниям готовили докладчики прошений, число которых за полтора столетия возросло с 8 до 80 человек. Социальный состав Королевского совета стал изменяться при Генрихе IV; при последних Валуа в нем главенствовали знать и духовенство, но с конца XVI в. преобладание перешло к робенам, к середине XVII в. почти полностью вытеснившим военных и клириков.
К концу XVI–XVII в. относится возникновение системы министерств. Еще в XIV–XV вв. большую роль стали играть финансовые секретари — чиновники канцелярии, приставленные к королю для записи его распоряжений. К середине XVI в. они в числе четырех человек превратились в высокопоставленных чиновников и стали называться статс-секретарями. Они вели переписку правительства с провинциями и иностранными державами. В эпоху религиозных войн в руках одного из них, Вильруа, занимавшего свою должность с 1567 по 1617 г., фактически сосредоточилось руководство внешней политикой королевства. Второй статс-секретарь стал со временем отвечать за военное ведомство, третий — за королевский двор и столицу, четвертый — за дела протестантской религии. Финансовое управление с конца XVI в. было сосредоточено в руках назначаемого королем сюринтенданта. При Ришелье появляются зачатки морского министерства: в 1628 г. кардинал-министр получил должность сюринтенданта навигации и торговли. Король управлял теперь с помощью постоянного, назначаемого им высокопоставленного гражданского чиновничества, знать была отстранена от непосредственной политической власти.
До введения при Ришелье постоянных интендантов провинциальное управление состояло из двух параллельных административных систем — института губернаторов и чиновных корпораций. Институт губернаторов возник еще в эпоху Столетней войны, однако широкое распространение приобрел только во второй половине XV–XVI в. Наряду со старшими губернаторами провинций имелись младшие — отдельных областей, городов и замков. В помощь губернаторам назначались генеральные наместники, которые, как и младшие губернаторы, нередко были родней или клиентами старших.
Губернаторы ведали военной администрацией и обороной провинции, но имели также права контроля над всеми сферами провинциальной и муниципальной жизни. Однако важнее административных функций была их социальная роль; губернаторы были как бы связующим звеном между провинцией и королевской властью, не столько управляя, сколько обеспечивая благоприятную для правительства политическую атмосферу и верность провинции. Среди губернаторов были принцы крови, герцоги и пэры, министры, маршалы. Их личное влияние при дворе, в правительстве, в армии позволяло им обеспечивать службой и карьерой провинциальных дворян и чиновников, а также отстаивать перед королем интересы своих провинций. Хотя иногда некоторые губернаторы превращались в полусамостоятельных государей, в целом этот институт был одним из важнейших рычагов раннеабсолютистской централизации. Влияние в центре было для губернаторов необходимым залогом могущества на местах. Привязывая к себе провинции узами патроната, они тем самым включали их в общефранцузскую систему клиентел. Губернаторам, однако, не всегда удавалось добиться полновластия в провинциях. Соперниками губернаторов выступали королевские трибуналы (суды), в первую очередь парламенты, претендовавшие на самостоятельное господство в провинциях.
Система королевских трибуналов, значительно развившаяся в XVI в., включала разнообразные по своему значению и функциям органы. Наиболее древним элементом ее были бальяжи (на юге — сенешальст-ва), коллективные судебные органы, ведавшие также общей администрацией, полицией, феодальным ополчением (баном) и королевским доменом. Их было около сотни. Ниже бальяжей имелись первичные королевские суды — шателении, превотства и т. д. Выше бальяжей стояли парламенты, относившиеся к числу так называемых верховных судов. Наиболее важным из них был парижский парламент, выделившийся еще в XIII в. из состава Королевского совета и распространявший свое влияние примерно на треть территории королевства. В XV–XVI вв. по мере собирания французских земель в ряде провинциальных столиц, таких, как Тулуза, Экс, Бордо, Гренобль, Ренн, Руан, Дижон, в ответ на стремление к местному самоуправлению возникли парламенты по образцу парижского.
Наряду с судебными парламенты имели самые широкие общеадминистративные функции, в частности надзор за муниципальным управлением. Но особенно важным было их право регистрировать королевские указы, проверяя их соответствие предшествующему законодательству и привилегиям провинций. Без регистрации указы не вступали в действие. С XV в. за парламентами закрепилось право подачи письменных протестов — ремонстраций — против незаконных распоряжений. Обязательной регистрация становилась только в случае личного присутствия короля в парламенте. Однако это еще не решало дела: провинциальное чиновничество, для которого авторитет парламента стоял очень высоко, могло саботировать указ, разосланный с пометкой о принудительной регистрации. Реально все зависело от соотношения сил: твердое правительство обычно находило средства повлиять на парламентариев, а Ришелье в условиях Тридцатилетней войны временно запретил подачу письменных ремонстраций. Напротив, в периоды кризисов правительству нередко приходилось отступать, а иногда и твердое правительство считало выгодным воспользоваться советами компетентных юристов и удовлетворяло ремонстрации.
Наряду с парламентами и бальяжами существовали оформившиеся на протяжении XVI в. органы финансовой администрации. Сбор прямых налогов непосредственно осуществляли чиновники-контабли, должности которых обычно покупались финансистами, а косвенные налоги сдавались на откуп компаниям финансистов. Однако процесс взимания налогов контролировался королевскими трибуналами. В группу верховных судов входили столичные и провинциальные счетные палаты, занимавшиеся проверкой финансовой отчетности, и палаты косвенных сборов, судившие по вопросам налогообложения. Ключевым органом финансовой администрации были созданные во второй половине XVI в. финансовые бюро казначеев Франции, осуществлявшие в генеральствах (финансовых округах) раскладку прямого налога — тальи и сдававшие на откуп некоторые косвенные налоги, а в XVII в. надзиравшие и за эксплуатацией домена. Ниже финансовых бюро в большинстве генеральств имелись элексьоны, разверстывавшие талью между приходами и судившие в первой инстанции по вопросам налогообложения.
Бюрократическая машина французского абсолютизма была самой мощной в тогдашней Европе. Однако в силу своей архаичности — продажи должностей, роли личных связей, политических привилегий вроде права ремонстраций — она сохраняла в себе элементы сословного представительства. В условиях Тридцатилетней войны саботаж налоговой политики чиновничеством сделал неизбежной частичную модернизацию государственного аппарата, центральным элементом которой стали провинциальные интенданты.
Зарождение этого института относится к середине XVI в., когда в условиях обострения социально-политической борьбы в стране правительство стало значительно чаще рассылать в провинции своих чрезвычайных представителей, профессиональных юристов и финансистов, которые оказывали губернаторам в качестве членов их советов необходимую помощь в технических вопросах управления. Уже в период религиозных войн интенданты иногда по нескольку лет задерживались в провинциях, но только в конце 30-х — начале 40-х годов XVII в. они из экстраординарных комиссаров превратились в постоянных представителей правительства на местах. Главной сферой их полномочий были финансы, но под их контроль была поставлена вся провинциальная жизнь. Располагавшие поначалу лишь небольшим штатом личных секретарей и информаторов, интенданты были не в состоянии подменить собой органы старой администрации. Но это и не входило в намерения правительства, которое рассматривало интендантов в первую очередь как агентов информации и контроля: их задачей было устранение злоупотреблений, борьба с саботажем чиновничества и проведение в жизнь чрезвычайных правительственных мер. Вышедшие в большинстве своем из числа докладчиков прошений, назначаемые королем и рассчитывающие на продолжение карьеры в Королевском совете, интенданты и были надежными проводниками административной централизации. В основе их деятельности лежали единоличие, строгая иерархическая соподчиненность и преимущественно административные, а не судебные формы принятия решений, что было вызовом административным традициям королевских трибуналов, коллегиальных судебных органов. Местное чиновничество враждебно относилось к интендантам, и в годы Фронды они были временно отозваны. Только в период самостоятельного правления Людовика XIV этот институт окончательно стабилизировался.