Таким образом, в Центральной Европе не сложились предпосылки для успешного проведения абсолютистской политики, что для Венгрии усугублялось отрицательным действием международных факторов.
По основным тенденциям социально-политического развития с центральноевропейскими государствами для конца XV–XVI в. может быть сближено восточноевропейское государство — Великое княжество Литовское, соединенное личной унией с Польшей и испытывавшее все более сильное воздействие польских сословных институтов и политической идеологии. С центральноевропейскими странами Великое княжество Литовское сближают такие черты его строя, как широкий податной и судебный иммунитет основной массы феодалов, что делало невозможным управление страной без сотрудничества с сословными органами, а также слабость городов. Полученное в конце XV–XVI в. городское самоуправление на немецком (магдебургском) праве не привело к росту политического значения городов Великого княжества. В состав общегосударственных сословных органов представители городов не вошли.
Специфические особенности политического строя этого государства заключались в том, что совокупность сословных органов господствующего класса здесь к концу XV в. лишь зарождалась. Только в 90-е годы XV в. Государственный совет (рада панов), а в первые десятилетия XVI в. сейм приобретают юридический статус органов, без участия которых не могли осуществляться законодательная деятельность и ряд важнейших функций управления. Ряд важных отраслей управления (например, суд) находились здесь еще в руках магнатов — представителей государственной администрации, а не выборных представителей дворянства. В первой половине XVI в. дворянство здесь добивалось тех прав и привилегий, которыми уже давно располагало дворянство стран Центральной Европы.
Несмотря на это, в политике центральноевропейских династий — Ягеллонов и Габсбургов — под воздействием абсолютистских государств Западной Европы развивались некоторые абсолютистские тенденции. Стремление правителей к укреплению своей власти находило известную опору в слое гуманистически образованного чиновничества. Однако в странах Центральной Европы, где государственный аппарат был развит слабо, а ряд его функций осуществляли выборные представители дворянства, эта прослойка была крайне узкой. И Фердинанд Габсбург, и польский король Сигизмунд I предпринимали большие усилия для создания связанной с двором группировки аристократии, которая, получив доступ к главным государственным должностям, могла бы проводить нужный политический курс. Эти усилия увенчались некоторым успехом, но аристократия, готовая содействовать известному укреплению центральной власти, не могла и не хотела способствовать укоренной перестройке взаимоотношений между монархией и дворянским сословием.
Правителям удалось добиться исправного функционирования главных государственных институтов, была упрочена королевская власть над некоторыми звеньями государственного аппарата, был частично восстановлен почти исчезнувший королевский домен. В известной мере эта политика пользовалась поддержкой определенных кругов дворянства, заинтересованного в упрочении центральной власти как необходимого компонента политической структуры сословной монархии.
Наиболее успешной оказалась централизаторская деятельность монархии в австрийских землях. Здесь Фердинанду Габсбургу удалось утвердить право самостоятельного издания общегосударственных законодательных актов, устранить представителей сословий от участия в формировании центральных органов государственного управления, в состав которых вошли всецело зависевшие от него юристы. Однако ландтаги сохраняли право не только законодательной инициативы и вотирования налогов, но и сбора и расходования вотированных средств. Планы перестройки существующей системы обложения, введения постоянных налогов и создания постоянной армии были отклонены органами сословного представительства во всех центральноевропейских государствах.
Политике дворянских органов сословного представительства и монархии было присуще стремление к более прочному объединению отдельных «земель», однако пути достижения этой цели и ее конечный результат обе стороны представляли себе по-разному. Монархия стремилась подчинить земли власти созданных ею центральных органов. Другая тенденцйя — тенденция к политическому объединению путем создания прежде всего единых общегосударственных органов сословного представительства — в первой половине XVI в. получила свое отражение в проектах унии между Великим княжеством Литовским и Польским королевством, выдвигавшихся польскими шляхетскими политиками. Подобное решение отвечало интересам не государственной власти, а сословий, поэтому естественно, что Габсбурги редко ставили вопрос о созыве сейма, общего для их центральноевропейских владений, а Ягеллоны препятствовали осуществлению польско-литовской унии.
В Польском королевстве продолжался рост политической активности широких кругов дворянства. В 60-е годы XVI в. на сейме был проведен ряд реформ, ослабивших позиции знати. У магнатов была изъята значительная часть заложенных ими земель домена. Главные выгоды из этого извлекло среднее дворянство. Отобранные у магнатов земли стали собственностью государства, право короля распоряжаться ими было сильно ограничено, их доходность определялась комиссиями, назначенными сеймом. Под сильным воздействием шляхетского движения в Польше в середине XVI в. развивался аналогичный конфликт между разными слоями господствующего класса в Великом княжестве Литовском. Здесь стремления создать режим магнатской олигархии были гораздо заметнее, чем в Польше. Власть магнатов опиралась на земельные латифундии, образовавшиеся прежде всего за счет заклада великокняжеских имений, которые по своим размерахм значительно превышали аналогичные владения польских магнатов. Из этих магнатов целиком формировался Государственный совет. На сейме, хотя с 1512 г. в его работе стали участвовать выборные представители дворянства, панам-раде и их клиентеле вплоть до середины XVI в. принадлежала руководящая роль. Они возглавляли центральные и местные органы управления, сосредоточили и административную и судебную власть, которую использовали для незаконных захватов дворянских имений. В этих условиях шляхта на сеймах требовала реформ, направленных на ослабление власти магнатов. Стремясь приобрести всю полноту прав и привилегий польской шляхты, шляхта Великого княжества Литовского поддерживала планы унии между Польшей и Великим княжеством Литовским, выдвигавшиеся польскими шляхетскими политиками. Сопротивление, магнатов серьезно ослабляла заинтересованность господствующего класса Великого княжества в польской поддержке для ведения войны с Россией; они не смогли противостоять совместным действиям дворянства обоих государств.
Уже в 1564–1566 гг. в Великом княжестве Литовском был проведен ряд реформ, удовлетворявших наиболее насущные требования шляхты. Были созданы на местах выборные дворянские суды, компетенция которых распространялась и на магнатов; шляхетские послы по II Литовскому статуту 1566 г. были признаны неотъемлемой частью сейма, для выбора послов на сейм и исполнения ряда других функций местного управления в округах («поветах») были конституированы дворянские собрания-сеймики. В результате этих реформ и политический строй обоих государств, и положение дворянства в рамках этого строя сильно сблизились. Этот процесс завершился в 1569 г. заключением Люблинской унии между Великим княжеством Литовским и Польским королевством и созданием нового федеративного государства — Речи Посполитой с общим монархом и общим высшим органом сословного представительства — сеймом, но с сохранением в каждой из частей особой системы государственных институтов.
Начатые в 60-е годы XVI в. в Польше и Великом княжестве Литовском политические реформы продолжались и некоторое время после заключения унии. Наметившаяся уже в 60-е годы тенденция к расширению компетенции дворянских сословных органов за счет прерогатив монархии получила в последующие десятилетия дальнейшее развитие. Так, из состава земель домена были специально выделены земли («экономии») для обслуживания личных нужд монарха, он перестал быть верховным судьей, возник верховный суд — Главный трибунал как выборный дворянский орган. Все эти реформы означали важный шаг по пути к созданию своего рода дворянской республики, хотя король сохранял право назначения на все государственные должности и это позволяло ему серьезно влиять на политическую жизнь.
Однако среднему дворянству не удалось полностью осуществить свою программу антимагнатских реформ. Процесс образования крупного землевладения, на время прерванный реформами, снова возобновился, но главным объектом экспансии стали не столько королевские, теперь «государственные», земли, которые можно было получить во временное держание, а земли мелкого и среднего дворянства, которое, разоряясь, шло на службу к магнатам. Изменению соотношения сил в общегосударственном масштабе способствовала Люблинская уния. Правда, это соглашение не меняло ни правовых норм, ни политического устройства обоих государств, но в Великом княжестве Литовском магнаты пользовались гораздо большим политическим влиянием, чем аристократия в Польше. Вхождение в состав общего сейма магнатов Великого княжества и находившихся под их влиянием дворянских послов не могло не ослабить позиций шляхты в этом органе верховной власти Речи Посполитой.
В последней четверти XVI в. во взаимоотношениях между государственной властью и дворянством все большее значение стал приобретать религиозный вопрос.
Распространение Реформации в странах Центральной Европы к середине XVI в. оказало существенное влияние не только на идейно-культурную, но и на политическую жизнь общества. Дворяне и города, принявшие новую религию, присваивали себе церковные имущества, заменяли католических священнослужителей протестантскими проповедниками, отказывались подчиняться церковной юрисдикции. Доходы и влияние духовного сословия в жизни общества упали. Для послегусистской Чехии в этом ничего нового не было, но в других центральноевропейских странах это привело к важным переменам. Протестантские церковные организации находились в полной зависимости от своих светских патронов. Для дворянского сословия реформация открывала возможность еще более упрочить свои позиции за счет прерогатив монархии, что нашло свое выражение, например, в выдвигавшихся на польских сеймах 1550-х годов проектах создания «национальной церкви», подчиненной сейму.