истров СССР. Как выяснилось позже, не Игнатов и Шелепин были основными фигурами, устранившими Хрущева от власти, а Брежнев и Подгорный, — люди ближайшего его окружения, друзья, бывавшие у него дома как свои. Поддакивающие «первому» соратники толкали его на неверные шаги, оставаясь при этом в тени.
Сейчас, когда шахтерам по полгода не выплачивается зарплата, когда они выходят и перекрывают Транссибирскую железнодорожную магистраль или, как на Воркуте, спускаются в забой от отчаянья и объявляют бессрочную голодовку, я поражаюсь терпению шахтеров, работающих в тяжелейших и опасных условиях за «ничто».
В этой связи вспоминаю посещение шахт Донбасса (в 1956 и 1980 годах).
В Донбасс я приехал по поручению главы правительства Н.С. Хрущёва.
Вызвав к себе в кабинет, Никита Сергеевич сказал:
— Вот Вы, как Председатель Госплана, должны побывать в Донбассе, спуститься в угольные шахты и выяснить причины надвигающейся забастовки шахтёров и представить свои предложения о предотвращении её.
— Я нефтяник, — ответил я Хрущёву, — и мне трудно будет разобраться в причинах назревающей забастовки. Это нужно сделать руководящим деятелям угольной промышленности...
Я сослался на угольную промышленность, хотя тогда министерство этой отрасли было уже ликвидировано.
— Побывайте в шахте и поймёте сами, что нужно сделать, — настойчиво повторил Хрущев.
И вот, прилетев в Донбасс, я спустился в одну из глубоких шахт, где добывали коксующийся уголь. Условия работы здесь были тяжелейшие: мощность угольного пласта не превышала одного метра, и шахтёрам приходилось работать в очень стеснённых условиях, что я испытал на себе, находясь в этой шахте. Весь потный, я поднялся наверх, принял душ и провёл беседу с шахтёрами и украинскими властями.
В Москве я представил Н.С. Хрущёву докладную записку и предложения о необходимости улучшения условий работы шахтёров и повышения их зарплаты. Предложения были приняты и сыграли положительную роль.
Второй раз я побывал в Донбассе вместе с главой украинского правительства А.И. Ляшко и Госплана Украины В.А. Мо-солом, и ещё раз убедился, как трудна и опасна для здоровья и жизни шахтёрская работа. Бывал я и в шахтах Норильска и Воркуты.
По данным Госгортехнадзора России, на угольных шахтах только в одном 1995 году погиб 221 человек, произошло 94 аварии, 15 из которых сопровождались взрывом метана.
При всех неровностях и «загибах» своего запальчивого характера, самоуправства и т.д., Хрущев «по обязанности» всё-таки заботился о тружениках, о шахтёрах, людях опасной профессии.
И это — положительное в его деятельности.
Но подлинное его лицо, которое он тщательно прятал от всех, мы узнаём только сейчас. Он тщательно уничтожал все документы, свидетельствующие о его палаческой деятельности. Так, летом 1957 года к директору Института партии МК и МГК КПСС Г.Д. Костомарову, нашедшему в архивах документы о расстрелянных с подписями Хрущёва, приехали его помощники и изъяли их. А вот данные его кровавой деятельности.
«Комиссия Политбюро ЦК КПСС, занимавшаяся изучением репрессий 30-40-х годов, в своей записке от 25 декабря 1988 г. (опубликовано только в 1995 году) установила, что при руководстве Хрущёва в Московской парторганизации был репрессирован в 1936-1937 гг. 55 741 человек. Приехав на Украину и став там первым секретарём ЦК в 1938-1940 гг., он способствовал уничтожению 167 585 человек» (Хрестоматия по отечественной истории 1948-1995 гг. — М., 1996. С. 317). Мало кто знает, что из-за Хрущева Москва лишилась многих своих культурных и исторических памятников. Разобраны церковь Никола — Большой Крест на Ильинке, Варварские ворота. Он издал постановление о сносе Сухаревой башни.
Он же был инициатором и разработчиком Указа Верховного Совета СССР от 2 июля 1948 года «О выселении в отдалённые районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности...», по которому было отправлено на спецпоселение 33 266 человек плюс 13 598 членов семей, последовавших за поселенцами.
Не зря журналист Сергей Константинов назвал одну из своих статей о Хрущёве «Кровавый кумир шестидесятников».
Бывший заместитель начальника 9-го управления КГБ СССР (Охрана высших должностных лиц) Герой Советского Союза Михаил Степанович Докучаев рассказывал, что Хрущёв поклялся отомстить Сталину после того как тот «отклонил его просьбу о помиловании его сына Леонида — лётчика, совершившего тяжкое преступление. Хрущев на коленях, рыдая, бился в конвульсиях у ног Сталина, но вождь был неумолим» («Труд», 23 января 1998 г. Интервью с Николаем Зеньковичем). «А ведь инициатором репрессий против семей бойцов и командиров, попавших в плен, вместе с Щербаковым и Маленковым был он, Хрущёв. Не взял Никита Сергеевич в толк и того, что Сталин отказался спасать собственного сына Якова Джугашвили путём обмена на Паулюса».
Такова правда о Хрущёве, исторический грим смыт с лица этого человека, миф о его добрячестве развеялся, остались одни его дела, порой нужные, но и жуткие, и отвратительные по своей сути и лжи.
Таков человек и деятель — Никита Сергеевич Хрущев — предшественник и один из ранних разработчиков «перестройки» под псевдонимом «хрущевская оттепель».
Глава пятаяПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ
В экономическом штабе страны
Итак, к власти пришли новые люди: смена лиц — смена декораций эпохи.
В августе 1965 года меня вызвали в ЦК в кабинет к Брежневу, где уже находился А.Н. Косыгин.
— Возвращайся в Госплан! — сразу же объявил Брежнев так, словно вопрос был давно решён.
Я отказался, сославшись на то, что на этой должности уже работал и был освобождён, как не справившийся.
— Иди и работай! — повторил с нажимом Брежнев и дружески добавил. — А о твоих способностях не тебе судить.
Я продолжал отказываться, мол, слишком долгий перерыв в этой работе, трудно включаться в тяжёлое дело. Но Косыгин, выслушав мои доводы, заметил, что, напротив, проработав в совнархозе пять лет, я приобрёл ценный опыт, прошёл солидную школу управления различными отраслями промышленности и сельским хозяйством и мне не следует отказываться.
Разговор происходил за чашкой чая, как говорится, в доверительной обстановке. Брежнев рассказывал о трудном положении дел в стране, о том, что необходимо усилить централизацию управления и планирования, так как предстоит ликвидация совнархозов и восстановление министерств.
— Не только я, но и другие товарищи, — сказал Леонид Ильич, поглядев на Косыгина, — думали о Вашем перемещении. А то, что Вас сместили, — это не оттого, что не справились с работой, просто Ваши взгляды разошлись с хрущёвскими.
Косыгин внимательно и, как мне казалось, одобрительно слушал Брежнева, позвякивая ложечкой в своей чашечке чая.
— Впрочем, — заметил Брежнев, — Никита Сергеевич хорошо отзывался о твоей работе в Краснодарском совнархозе.
Очевидно, это было правдой, так как сам же Хрущёв назначил меня председателем укрупнённого Северо-Кавказского совнархоза, а затем перевёл в Государственный комитет по химии.
Разговор шёл непринуждённый. Доброжелательный Брежнев, видимо, уловил, что я не откажусь от поста. Не скрою, у меня было желание вернуться к прежнему, любимому делу — нефтяной и газовой индустрии. Но мне доверяют ответственный пост, где я должен определять направления развития всей советской экономики, находить наиболее эффективные решения.
Я, конечно же, согласился.
А затем Косыгин ввёл меня в курс дел, выделив первоочередные задачи. Речь шла о серьёзной перестройке структуры Госплана.
Слушая Алексея Николаевича, с которым я впервые общался вот так близко, его неторопливые слова, вдумчивые обобщения, я невольно восхищался не только его простотой и сдержанностью, но и глубиной его экономического мышления. Я понимал, что передо мною самый крупный и эрудированный государственный деятель из всех, кого я знал. Он обладал многогранными знаниями в лёгкой и пищевой промышленности, финансах, экономике и планировании. Я был знаком с ним ещё со времен Отечественной войны, но знал его как бы со стороны, издали. Теперь же узнал ближе.
Понятно, что особое внимание Косыгин уделял деятельности Госплана, как важнейшего органа страны. Выступая перед его работниками в декабре 1972 года, он говорил:
— Госплан — это генеральный штаб страны в области экономики... Особенно важна роль Госплана в обеспечении пропорционального развития народного хозяйства и в повышении уровня сбалансированности плана...
А это, считал он, способствует росту производства, пропорциональному развитию его. Он был последовательным сторонником научно-технического прогресса. По его мнению, будущее страны решат наука и техника, которые надо планово и всемерно развивать. По инициативе А.Н. Косыгина Госплан стал разрабатывать специальную программу по внедрению в хозяйство новой техники и технологии. К этой работе были подключены Госкомитет по науке и технике, Академия наук СССР. По инициативе Косыгина создали вычислительный центр при Госплане, без которого в современных условиях мы работали бы по старинке. Забот у нас прибавилось, но работа пошла быстрее и стала качественнее. По предложению А.Н. Косыгина начальник вычислительного центра был одновременно назначен зампредом Госплана СССР.
Косыгин сам строго следил от начала до конца за нашими проектами, скрупулёзно изучал документы и нередко с точными пометками возвращал на доработку. Особо требовал соблюдения правильного соотношения производительности труда и заработной платы. Следует отметить, что при Косыгине за все годы без исключения не было роста заработной платы без опережающего роста объёмов производства. Это достигалось в результате того, что деньги выдавались только под те задания, которые могли обеспечить повышение производительности труда, что очень улучшало снабжение страны товарами.
Пятнадцать лет проработал я в тесном контакте с Алексеем Николаевичем. Как водится, за столь большой срок случалось всякое. При мне не раз обсуждались очень острые проблемы развития государства, в том числе внешнеэкономических связей. И всегда Косыгин вдумчиво вникал во все вопросы, советовался со специалистами и прежде, чем поставить подпись, взвешивал все «за» и «против». Он не раз говорил мне: