Беда в том, что люди из ближайшего окружения Хрущёва никогда и не пытались критически отнестись к принятому им решению, а только поддакивали ему, во всём с ним соглашаясь. Да я и сам на собственном опыте убедился, что значит перечить «первому»: стоило мне высказаться против децентрализации системы управления и ликвидации министерств, как Хрущёв тут же понизил меня в должности... Конечно, нелегко лишаться привычного места в кабинетах, потому управляемое большинство помалкивало, повторяя чиновничью поговорку — «Против начальства сказать — всё равно, что против ветра плюнуть».
Тем не менее на октябрьском Пленуме ЦК в 1964 году Н.С. Хрущёв, как известно, был смещён со всех занимаемых постов. Помнится, большинство участников Пленума вздохнуло свободно, когда на пост руководителя партии предложили Л.И. Брежнева. Приветливость и доброжелательное отношение Леонида Ильича к товарищам все хорошо знали. Крепко сбитая коренастая фигура, привлекательное лицо с выразительными глазами под густыми бровями. «Знатный хлопец», — говорили о нём на Украине. Все в нём казалось постоянным, значительным и спокойным. Считали, что он хорошо разбирается в людях и не опасно тщеславен.
Однако сусловская «команда», которая ещё недавно восхваляла Хрущёва, сделала своё дело: стала превозносить до небес Брежнева как руководителя нового типа, уловив, что сие ему нравится.
С развитием его культа изменился и стиль работы в Кремле. Деятельность генсека нередко обставлялась всевозможными торжествами и пышными приёмами. Не зря писатели называли это «банкетным правлением». Всё это пагубно сказалось на экономике страны.
Когда М.С. Горбачёв в тезисах доклада отметил, что период правления Брежнева, и более всего с середины 1970-х годов, известен такими явлениями, как консерватизм, привычка плыть по течению, не решать до конца назревшие проблемы, я в душе с этим согласился. Но слова о застое и застойных явлениях вызвали во мне протест. Застой? Я такого не припоминаю. Несомненно, было замедление темпов развития. Но чтобы промышленность и сельское хозяйство топтались на месте? Это не так.
Разве можно назвать застойным период, когда за двадцать «застойных» лет (1966-1985 годы) выросли: национальный доход — в 4 раза, промышленное производство — в 5 раз, основные фонды — в 7 раз?! Начало разрушения экономики страны скорее приходится на двенадцатую, «горбачёвскую» пятилетку.
На такой унылой ноте остановился я в своих размышлениях, слушая тезисы юбилейного доклада.
Работа - до конца!
Как себя чувствует человек, ушедший с государственного поста на пенсию? Каково его психологическое состояние?» — часто спрашивают меня.
Состояние — двойственное. С одной стороны, умиротворённость: уже не нужно мучительно раздумывать о том, кому передать дело, как найти достойного преемника и самому уйти на покой, отдохнуть, наконец, спокойно, без тягостных дум и переживаний, заняться собственным здоровьем. А с другой стороны — обида и недоумение — ты полон сил и желаешь делать ещё лучше свою работу, а с тобой расстались легко, словно ждали, когда избавятся. И от такого поворота в личной жизни, и от сложившейся в стране ситуации направленного хаоса и межнациональных распрей — душевная подавленность. Поэтому я решил в меру своих сил и возможностей работать, помогать опытом и советом, приносить посильную помощь нашему государству. В этом я вижу смысл своей жизни.
Не скрою, из Госплана я уходил с болью, словно отрывал от сердца его живые корни.
Я прощался с коллективом, с которым, можно сказать, породнился. Обходил подразделения комитета, от всей души благодарил коллег за плодотворную совместную работу.
А в заключительный день в зале заседаний коллегии собрались все мои друзья и товарищи по Госплану, представители общественных организаций. Выступавшие говорили о добрых традициях, сложившихся за два десятилетия в плановом комитете, о том, что здесь, как нигде (и это особенно меня радовало), люди не боялись говорить правду, знали: их выслушают, поймут, а если и не согласятся, то не унизят, а будут с ними на равных. Я всегда сам считал необходимым прислушиваться к мнению каждого человека и призывал к этому своих заместителей и помощников, а также руководителей подразделений. «Ты сначала выслушай человека, даже если он ошибается, — напоминал я, — а потом убеди его в том, что он не прав. Убедил — хорошо. А если не убедил, то задумайся: а может всё-таки прав он?».
Проводы мои, отметил я про себя, в чем-то были похожи на юбилей, ведь я уже не был Председателем, и не сомневался в искренности слов моих теперь уже бывших коллег. Говорили о том, что я учил их отстаивать свою точку зрения на любом уровне, независимо от того, понравится или нет это начальству.
Слушал я выступавших, поглядывал на людей, с которыми работал многие годы. Вот сидит Строганов Генрих Борисович. Не хотел он идти работать в Госплан. «Я занимаюсь авиационными делами, а здесь надо за всё машиностроение отвечать», — возражал он мне. А я ему своё: «И я ведь сам нефтяник, а мне поручили здесь работать. И работаю уже столько лет. Вот и я тебя прошу: переходи к нам. Госплан — большая школа». Подумал он и согласился, и оказался — на месте, отличный работник.
Рядом с ним — Малахов Константин Васильевич — ведает материально-техническим снабжением. Это самый тяжёлый участок. И как он умудряется здесь, где все чего-то добиваются, доказывают, требуют, сохранять и вежливость, и спокойствие, и тактичную уравновешенность. Диву даёшься!
Вижу в зале Умнова Александра Николаевича, человека большой эрудиции, новатора по духу, чуткого к новому в жизни и науке. Молодой и энергичный, пришёл он в Госплан в отдел электрификации, где занимался разработкой планов производства и поставки оборудования для нужд энергетического строительства. Затем перешёл в Управление делами и стал одним из его руководителей. Вместе с другими работниками внёс большой вклад в совершенствование информационного обеспечения, организации, стиля и методов работы сотрудников центрального аппарата Госплана, в его оснащение современными средствами механизации и автоматизации управленческого труда.
Вот гляжу на седого, с сосредоточенным лицом и прямым открытым взглядом Ситаряна Степана Арамисовича. Когда-то он приходил ко мне с министром финансов Гарбузовым. Я распознал в нём толкового, эрудированного финансиста. А мне как раз был нужен человек, который занимался бы финансовыми делами. И Ситарян стал работать зампредом Госплана. Потом я ему дал рекомендацию в Академию наук, где его избрали членом-корреспондентом, а затем и академиком. В дальнейшем он работал заместителем Председателя Совмина СССР.
Недалеко от него — управляющий делами Госплана Калинин Михаил Андреевич. Суховатый, строгий. Если что-то не получается, он поднимет на ноги всех, но дело сделает. Своей главной задачей он всегда считал совершенствование стиля и методов руководства. Работа — хлопотная, порой задевающая самолюбие людей. Здесь нужны не только знания, но и выдержка, неуклонная последовательность.
Провожал меня в этот день также Борис Иванович Ксенз. В конце 1965 года он перешёл с крупнейших строек — газопроводов Бухара-Урал и Средняя Азия-Центр на работу в Госплан СССР начальником подотдела газовой промышленности. Проработал он со мной 20 лет, проявляя огромную трудоспособность и большую эрудицию. Пять лет (с 1980 по 1985 год) был моим помощником по вопросам развития топливно-энергетического комплекса страны. Являясь высококвалифицированным специалистом и хорошим организатором производства, Б.И. Ксенз внёс определённый вклад в планирование газовой промышленности и ТЭКа.
Смотрю в зал на лица своих сотрудников, соратников и единомышленников: разные люди, характеры, судьбы, но каждый на своём месте обрёл своё призвание, себя, раскрыл свой талант. Все они — работники центрального аппарата или, как зачастую их сегодня называют, «аппаратчики бюрократы». Но я не могу никого из них упрекнуть в бюрократизме.
Все эти специалисты с практическим складом ума пришли в Госплан в основном с производства и никогда не являлись формалистами и чинушами.
Выступавших было много. Выслушав тёплые сердечные слова, я пожелал всем доброго здоровья и успехов в Госплановских и личных делах. Словом, проводили меня с почестями. А на память подарили небольшой телевизор «Юность» — он и доныне напоминает мне тот день расставания и хороших дельных людей, с которыми я работал.
Выше я объяснил, почему решил продолжать работать. Да, не в моём характере уйти на заслуженный отдых и успокоиться. Ведь ещё Вальтер Скотт сказал: «Ослабить в чём-либо жизненную хватку под давлением обстоятельств — значит сделать ещё одни шаг к безразличию и непростительному прозябанию старости». Вся моя жизнь — это непрерывная работа. Теперь как доктор технических наук я продолжаю трудиться в Институте проблем нефти и газа (ИПНГ) Российской академии наук и Минобразования в должности главного научного сотрудника и являюсь председателем нефтегазовой секции Научного совета при президиуме РАН.
Поскольку я работаю в ИПНГ, не могу не сказать, хотя бы кратко, об истории его создания и решаемых им проблемах.
Этот институт был создан в 1987 году по инициативе проф. В.Н. Виноградова и при моём содействии. Формирование кадрового состава и материально-технического потенциала института в период его организации и становления проходило на базе кафедр и лабораторий головного вуза России по нефтегазовому образованию — Государственной академии нефти и газа (ГАНГ) им. И.М. Губкина.
Основные задачи института — проведение комплексных фундаментальных и поисковых исследований по ключевым проблемам нефтегазовой науки, направленных на создание новых высокоэффективных экологически чистых, энерго- и ресурсосберегающих технологий для нефтяной и газовой промышленности, содействие интеграции фундаментальной науки и высшего образования. Тематика научных исследований ИПНГ охватывает большую часть приоритетных направлений фундаментальных исследований в науках о Земле.