Остановлюсь на этом подробнее. Ещё будучи председателем Краснодарского совнархоза, я понял, что если не закрепить трудовые ресурсы на селе, то в ближайшее время это сильно скажется на всей нашей экономике.
В Госплане СССР, куда пришли и люди, связанные с сельским производством, заговорили о необходимости организации подсобных промыслов в колхозах и совхозах.
«Я с 1958 года работал председателем колхоза «Солнечный», — говорил на одном из совещаний Н.Т. Борченко, заместитель начальника отдела сельского хозяйства Госплана, — и на деле почувствовал, как важно для нас подсобное хозяйство. Вот, к примеру, мы просили передать колхозу кирпичный завод, производящий 3 миллиона кирпичей в год. Райисполком нас поддержал. Так вот, предприятие из убыточного в течение пяти лет превратилось в рентабельное, с полуторамиллионной прибылью. Но главное, появился и резерв рабочей силы. Теперь и на уборке урожая людей хватает, и на заготовке кормов тоже. И из колхоза не убегают».
Я тоже считал, что надо дать полную свободу хозяйствам в организации любых промыслов. Свободная предпринимательская деятельность в деревне помогла бы удержать на селе многих энергичных людей.
И вот мы решили возродить народные промыслы. В Госплане создали соответствующий подотдел, руководить которым стал A. Л. Комиссаров. Практическую помощь подотделу должен был оказывать мой заместитель по сельскому хозяйству Н.П. Гусев.
По его инициативе мы периодически приглашали на совещания в Госплан наиболее авторитетных руководителей колхозов и совхозов, где труд сельчан успешно сочетался с народными промыслами, благодаря чему хозяйства становились прибыльными. Это было очень важно в те годы, когда рентабельность сельской продукции резко пошла на убыль. Словом, и колхозы, и совхозы получили возможность как-то поправить свои дела. Но, к сожалению, идущие снизу и поддержанные Госпланом инициативы глушились в высших инстанциях.
— Вы хотите, чтобы сельхозники занялись и промышленностью? А кто будет заниматься селом? Зачем вам на селе производить продукцию, не имеющую отношения к сельскому хозяйству? — так спрашивали нас некоторые деятели ЦК партии.
Приходилось с великим трудом преодолевать препятствия и со стороны Министерства финансов.
— «Как это так — дать колхозам и совхозам право на договорной основе устанавливать заработную плату и цены?» — возмущался и недоумевал глава финансового ведомства B.Ф. Гарбузов.
Специалисты Госплана доказывали руководству, что социальное возрождение села невозможно без свободы предпринимательства в деревне, для чего нужна финансовая поддержка со стороны государства. Они приводили обоснованные экономические расчёты, которые, казалось, наглядно доказывали важность этого дела.
— А у меня дыра в бюджете! — неизменно отвечал при встрече с ними Гарбузов. А затем звонил мне и спрашивал:
— Николай Константинович, когда ты выгонишь этих своих предпринимателей?
— Я уважаю тех работников, которые не оторваны от жизни и способны принципиально возражать, — отвечал я Гарбузову.
И в самом деле, сколько состоялось совещаний, на которых горячо спорили и доказывали, что хозяйства, где сочетают основную работу с развитием подсобных промыслов, наиболее продуктивны и перспективны.
Помимо совещаний в Госплане, как я уже говорил, проводились разнообразные выставки товаров: свитеров, шерстяных костюмчиков для детей, дублёнок. Демонстрировались модели цехов по переработке мяса, молока, образцы строительных материалов, производимых на селе. Были там и изделия художественных промыслов: шкатулки, матрёшки, посуда, игрушки и прочие поделки.
И тем не менее народные промыслы на селе то возрождались, то «затухали», и всё потому, что они значительное время были предметом острейшей борьбы в руководящих инстанциях. И здесь, естественно, не обходилось без жертв со стороны наиболее активных, думающих, по-настоящему талантливых людей.
У противников развития народных промыслов бытовали такие аргументы: по замыслу «промысловики» должны работать на «давальческом» сырье, а это порождает нетрудовые доходы. Ведь, к сожалению, к живому, полезному делу зачастую примазываются дельцы, которые используют фондируемое сырье в своих целях.
И поэтому Московский обком и облисполком, то есть В.И. Конотоп и Н.Г. Козлов выступили против развития подсобных хозяйств и народных промыслов в Московской области и запретили этот вид хозяйственной деятельности.
Мне запомнилось посещение в начале 1980-х годов всем составом коллегии Госплана спектакля «Тринадцатый председатель» в театре им. Вахтангова, организованное по инициативе моего заместителя Н.П. Гусева.
В центре спектакля — судьба председателя колхоза, которого судят за активность в развитии промыслов, за позицию, идущую вразрез с проводимой в обществе политикой. В основе повести — подлинная история расправы над председателем подмосковного колхоза Иваном Схимщиковым, который в 1971 году был исключён из партии и отдан под суд за увлечение промыслами, реабилитировали его полностью только спустя 19 лет! Н.П. Гусев был активным защитником этого председателя. И стал вдохновителем создания пьесы.
Хорошо помню, как подготовленный Госпланом проект постановления ЦК и Совмина о развитии промыслов на селе рассматривался на заседании Политбюро, которое вёл Юрий Владимирович Андропов. Обсуждение прошло вполне доброжелательно, но при доработке проекта в Совмине из него выбросили главное — идею развития производственной кооперации колхозов и совхозов с промышленными предприятиями. А как показывал обобщённый нами опыт, эта форма связи города и села могла стать действенным средством укрепления экономики хозяйств.
Примером такого взаимодействия может служить опыт ленинградского оптико-механического объединения ЛОМО, которое заключило с колхозами Ленинградской области соглашение на производство простейших изделий. Согласно договору ЛОМО обеспечивало колхозы сырьём, станками, оказывало помощь в обучении людей, а колхозы изготавливали для него футляры к фотоаппаратам. Таким образом, эффективно использовались трудовые ресурсы села, особенно зимой, а хозяйство получало дополнительную прибыль.
Жизнь полностью подтвердила правоту госплановцев о подсобных предприятиях и промыслах на селе. В 1977 году Совмин всё же принял необходимое решение. Колхозы и совхозы теперь на законных основаниях могли кооперироваться с промышленностью, и там, где это происходило, хозяйства успешно развивались.
Как я уже отмечал, социальное возрождение села невозможно без финансовой поддержки со стороны государства. Принимались соответствующие решения, выделялись крупные денежные средства. Но, к сожалению, постоянную задолженность преодолеть не удалось. Видимо, это произошло оттого, что существовавшая структура управления оказалась невосприимчивой к таким объёмам капитальных вложений: деньги распылялись по множеству объектов, большая часть их уходила в промышленность, например, на машиностроение для села, в ряде случаев средства замораживались.
А где для жизни колхозников были созданы почти городские условия, там и были лучшие результаты. К примеру, в подмосковном колхозе «Ленинский луч» (двадцать лет председателем его был Ю.И. Кубарев) люди жили в благоустроенных домах со всеми удобствами.
Когда-то здесь собирали по 15-18 центнеров зерна с гектара, а надои молока составляли 3500 литров в год на одну корову. Позже эти показатели ещё более возросли: до 40 центнеров зерна и 6000 литров молока, а колхозное стадо коров увеличилось с 900 до 1500 голов.
Мне могут возразить, что таких хозяйств по стране было немного, большинство же еле-еле сводило концы с концами. Да, доля рентабельных хозяйств тогда составляла 30-35 процентов, но нерентабельность большей части их была связана в значительной мере с плохим руководством. Колхозы и совхозы всегда нуждались в толковых и знающих руководителях и специалистах, умеющих правильно использовать финансовые ресурсы. Там же, где невозможно исправить положение, следует хозяйства разукрупнить, дать желающим возможность самим вести дело. Я сторонник использования разных форм хозяйствования.
Находясь в 1984 году в Финляндии, я побывал на одной из ферм, где работала семья из четырёх человек: муж, жена, сын и невестка. Вместе они обрабатывали 50 гектаров земли, содержали большое стадо крупного рогатого скота, продавали молоко и мясо с немалой прибылью.
У нас, к сожалению, мелкий производитель зерна, мяса и молока практически исчез. А жизнь убеждает, что в сельском хозяйстве надо вводить самые разные формы организации труда — арендные, акционерные, кооперативные и частные. Все хозяйства должны иметь полную экономическую самостоятельность, сами решать, что и когда сажать и кому продавать. Это сейчас формально такое право дано, — только между рынком и крестьянами встал посредник, который диктует им цены и определяет, что продавать. Это уже не оковы, как раньше, а капкан. А фермер и вовсе обречён, так как живёт и работает без техники и горючего, которые ему может предоставить только руководство колхоза, причём на любых произвольных условиях.
Теперь официозная пропаганда ещё больше направлена на дискредитацию колхозов и совхозов и поддержку только фермеров и арендаторов, которые так и не смогли быстро накормить страну. Но ведь даже в США, этой классической стране фермерства, лишь 50 процентов обрабатываемых земель принадлежит частникам, 16 процентов — арендаторам, а остальное — собственность государственных предприятий.
Два американца, побывав в хозяйствах Рязанской области, изумлённо спросили:
— От чего вы хотите отказаться? Мы сами идём именно к коллективному хозяйствованию, постоянно укрупняемся, потому что в одиночку фермеру трудно выжить. Дайте и вы своим колхозам и совхозам то, что имеет наш фермер, и тот сервис, который есть у нас.
И в самом деле, у нас же большинство колхозов и совхозов ещё не работало в нормальных условиях — в условиях экономической свободы. Если на деле дать им права и свободы, приблизить к селу перерабатывающие предприятия и хранилища, построить дороги, обеспечить хозяйства необходимой техникой, улучшить бытовое, медицинское и культурное обслуживание тружеников, то и результаты приблизятся к американским. А иначе село не возродить.