7. Навести элементарный порядок в деятельности банков и других частных финансовых структур, качающих деньги «из воздуха», направить их кредиты на реальное производство. Резко сократить их количество до цивилизованной нормы, создать крестьянский банк, предоставляющий кредиты сельскому хозяйству под небольшие проценты (как, в частности, предусматривалось Столыпинской реформой).
8. Остановить «бегство» национальной валюты в условиях лёгкого доступа к доллару, когда население предпочитает хранить сбережения в иностранной валюте. Эксперты установили, что в обороте находится до 20-22 миллиардов долларов, что равно половине денежной массы в стране. Вот где источник всех наших неплатежей по зарплате! «Кризис неплатежей в экономике, — говорится в докладе Международного фонда «Реформа», — резко увеличил случаи невозврата банковских кредитов». И далее там же о бюджетном кризисе: «Прирост внутренней задолженности выливается во всё большее выкачивание финансовых средств из инвестиционного сектора, что подрывает воспроизводственную базу отечественной экономики и ведёт к сокращению реальных ресурсов для пополнения государственной казны». Всё это привело к тому, что из 89 субъектов федерации только 13 дают доход государству. Такая система экономического «донорства» порочна и антирыночна.
9. Установить твёрдый курс рубля, обеспечив его реальным ценовым запасом. А для этого надо сократить до приемлемых норм разрыв в оплате труда, когда руководитель, например, получает в десятки раз больше, чем квалифицированный рабочий, ликвидировать многочисленные льготы на вывоз и завоз продукции; снизить намного грабительские кредиты банков производителям и т.д.
Ведь доля населения с доходом ниже прожиточного уровня к 1995 году составляла почти 25 процентов.
Анализ фонда «Реформа» в этой сфере привёл к тяжёлому выводу: «Когда от 1/3 до 3/4 основных потребляемых населением продуктов питания производится в личных подсобных хозяйствах, то ни о каких реформах рыночного типа говорить не приходится. Речь идёт не о развитии рыночных отношений (что предполагает в первую очередь углубление специализации и интенсификацию товаропотоков), а о натурализации производства, о своеобразном движении к феодализму» (подчеркнуто мной — Н.Б.).
10. Учитывая реальные укоренившиеся масштабы коррупции, рэкетирства, очевидно, придётся пойти на то, чтобы все эти действия, совершённые до принятия нового курса государства, уголовной ответственности не подлежали. В то же время государство должно ответственно заявить, что оно впредь будет сурово карать за новые подобные действия.
Таковы, на мой взгляд, первоочередные меры по выходу страны из глубокой экономической и социальной пропасти.
Тем, кто усомнится в необходимости усиления государственных функций в экономике, я хочу напомнить такой факт: хотя государственный сектор и брошен на произвол судьбы все эти годы, он продолжал выполнять роль своеобразного «донора» в экономике для негосударственного сектора в ущерб своим интересам. Большинство предприятий, перешедших в частный сектор, малодоходны и закрываются как должники. Они не в состоянии принести новые инвестиции и повысить производительность труда.
Особенно это сказывается на фермерских хозяйствах, где жизнеспособны только те из них, которым помогают техникой, удобрениями и даже людской силой колхозные хозяйства, то есть фермеры по существу являются их захребетниками, — частный капитал, как и повсюду ныне в России, подпитывается государственным, общественным.
Поэтому, разоряя и разрушая государственные монополии, режим неизбежно разрушает мелкий и средний (полупаразитический) бизнес и нетрудно спрогнозировать: если дело и дальше пойдет так, то неминуем ещё больший и страшный обвал производства, теперь уже — частного.
Государство создаёт само свою бедность, капитал не работает на экономику, переводится за границу, оседает в сейфах, — мёртвый, неподвижный, подлинно застойный капитал.
Генри Форд — отец массового производства (в частности, автомобилей), справедливо отмечает: «Как только народ становится придатком правительства, вступает в силу закон возмездия, ибо такое соотношение неестественно, безнравственно и противочеловечно». И чуть позже делает весьма знаменательный вывод, который следовало бы знать нашим «творцам пьяной экономики»: «Бедность в значительной степени происходит от перетаскивания мёртвых грузов». Омертвляется же то, что становится неимоверно дорогими, значит, затоваренным.
Реформаторы, как молодые, так и уже исчерпавшие свои возможности, ни за что не хотят признавать объективные законы экономики, прежде всего жизненную необходимость планового управления, в отличие от авторитетных учёных-экономистов, лауреатов Нобелевской премии Василия Леонтьева и Дугласа Норта.
Учитывая фундаментальную значимость дилеммы «план-рынок», Василий Леонтьев установил, что план и рынок — вовсе не враги друг другу, а надёжные партнеры, которые, если они вместе, только усиливают эффективность экономики. Всем известно его знаменитое сравнение экономики с кораблём. Рынок и частная инициатива — это ветер в парусах, а план и планирование — это руль, направляющий движение корабля экономики к достижению нужной цели.
Значение текущего, оперативного и стратегического планирования, его всеобъемлющая роль в современной экономике велика, тем более что она являет собой открытую систему, увязанную в одно целое и прямыми горизонтальными и обратными вертикальными связями, которые могут развиваться успешно лишь при продуманном управлении ими как на макро, так и на микроуровнях.
Наша же, российская экономика — без руля, без парусов и без капитана отправлена плыть по воле безумных стихий.
Дуглас Норт, оценивая провальность российского реформирования экономики, предупреждал, что нельзя просто так отбрасывать прошлое, что когда проводишь реформы, необходимо неукоснительно считаться с тем, к чему привыкли, с чем срослись люди, ибо качество экономической и политической модели зависит не только от умения оценить ситуацию, но и от способности прогнозировать будущее. А это — одна из главнейших функций планового управления хозяйством.
Всё так. Но нынешняя официальная наука не развивается, а повторяет зады западной, притом не самой передовой.
А без передовой экономической науки в её корневой взаимосвязи с другими научными дисциплинами, — историей, политикой, техникой и т.д., нет и не может быть никакой системы управления, никакой рыночности и плановости.
Необходимость сочетания государственного управления с рыночными формами ясна каждому, кто болеет за судьбу России, а не за мифические реформы.
Я полностью согласен с утверждением Президента Белоруссии А. Лукашенко о том, что в сложный переходный период, который мы переживаем, роль государства должна усиливаться. «Мы категорически против ухода государства из экономики», — сказал А. Лукашенко в своём выступлении на Международном экономическом форуме, состоявшемся в Санкт-Петербурге в июне 1998 года. Основополагающая идея его выступления — рыночная экономика бессильна без патроната государства. Лукашенко подчеркнул: «Реформа — это совершенствование того, что создано, потому что сломать и создать новое у нас нет ни времени, ни средств. И нужно ли это делать вообще? Думаю, что в целом нет». По его мнению, хорошей будет та модель, которая приведёт к созданию эффективной экономики, обеспечивающей высокий уровень жизни.
Такую точку зрения я целиком поддерживаю.
«Шоковые» реформы множат не только все новые и новые беды, но и острейшие проблемы. Мы вошли в стадию, когда потребляем больше, чем производим; реальных «живых» денег в обращении в два раза меньше, чем нужно, что восполняется хроническими неплатежами, недоплатами и долларами, как второй валютой России.
«Мы сегодня имеем, — говорил в интервью «Правде» в 1994 году Валерий Зорькин, председатель Конституционного суда России, — с одной стороны обнищавшее и люмпенизированное население, рост преступности, а с другой — образование квазикласса богатых собственников, составляющих максимум 5 процентов общества. Эти собственники антиконституционными методами отобрали пирог у других. Они перераспределили в свою пользу общественное богатство, накопленное трудами многих поколений советских людей. Причём перераспределили они обманным путем... Теперь уже нет того, что народ имел, да и вся страна превращается в колонию, живущую за счёт производства и распределения сырья».
За этим следует здравый вывод В. Зорькина: «Нужна социально регулируемая рыночная экономика смешанного типа, в которой будут и социальная программа, и рыночная инициатива. Главное, чтобы началась модернизация, в которой бы активно участвовали сами трудящиеся». И самый главный вывод: «Должно быть союзное государство, а не союз государств. Остатки союзного государства ещё сохранились: границы, технологические, экономические, семейные и т.п.».
Так что люди, умно и дальнозорко мыслящие о судьбах России, имеются. Важно, чтобы они смогли и успели объединиться.
Одна из самых трудных проблем, возникших в результате разрушения Советского Союза, это устройство беженцев. На пространствах СНГ их десятки миллионов (из Армении, Азербайджана, Молдавии, Украины, Таджикистана, Казахстана) и делятся они преимущественно по этническому признаку. Основные потоки их направляются в Россию. В 1994 году, только по официальным данным, здесь их было уже свыше двух миллионов.
Проблема беженцев представляет собой проблему действительных прав человека и прав народа на жизнь. Решая эту проблему, мы могли бы использовать опыт де Голля. Им был разработан план заселения городов беженцами из Алжира, созданы соответствующие службы и фонды.
Огромные, трудноразрешимые проблемы имеются в армии и военно-промышленном комплексе (ВПК). Бывший министр обороны И. Родионов в феврале 1997 года признавал, что через пять лет армия утратит свою боеспособность, включая и атомное оружие... Ибо армия технически почти не перевооружается, ВПК остановлен, армии не хватает людей и она сокращается сама по себе. Более того, из каждой тысячи подлежащих призыву молодых людей, по данным Минобороны России, психически нездоровы 180 человек.