Но нынешний режим в УССР не является коммунистическим, все его лидеры не только не следуют установкам Маркса – Ленина – Сталина, но и не упоминают о них – это, во-первых. А во-вторых, он давно уже перестал быть тоталитарным. На Украине сейчас царит такая разудалая демократия, какую не позволяет себе ни одна цивилизованная страна. Где еще депутаты парламента могут абсолютно безнаказанно повести массы на штурм тюрьмы и парализовать движение транспорта? И, наконец, в-третьих: ради достижения независимости Украины бороться с ее сегодняшним руководством нет ни малейшей нужды. Оно само того же добивается. Так что же тогда подвигает оппозицию на революционное сражение с правящим большинством?
Если всю вторую половину 80-х Михаил Горбачев был на Украине самым обожаемым, а в 90-м – начале 91-го самым критикуемым политиком, то после апрельского «заявления десяти» его имя практически исчезло из политической жизни республик.
У хозяина Кремля не стало ни противников, ни сторонников. С ним больше не связывает надежд на лучшее трудовой люд, увидевший что горбачевские реформы носят не только демократический, но и пробуржуазный характер и выгодны лишь богатым. Отвернулся от него и могучий частно-криминальный бизнес, разочарованный тем, что Президент-генсек не решается довершить капитализацию страны. Русскоязычное население здесь не верит, что Горбачев может защитить его от играющих мускулами националистов (в этом убеждает опыт Прибалтики и Закавказья). Вожди нацдвижения на его помощь тоже не рассчитывают. У Президента страны нет опоры ни в единой группе-силе УССР. Такая же картина, видимо, и в остальных восьми республиках.
Поставив свою фамилию под апрельским заявлением, Горбачев фактически признал, что висящий в воздухе кремлевский центр впредь может существовать лишь по милости девяти избранных в сумятице парламентов. А это означает, что великое Советское государство перестает быть. Туманные заверения Горбачева об обновленном Союзе трудно не признать очевидным пропагандистским мифом, ибо центробежные тенденции в республиках гораздо сильнее центростремительных. Украина тому пример.
Прошлогодние выборы в Верховный Совет УССР не ускорили в ней развернутые Кремлем буржуазно-демократические реформы, но и не трансформировали их в национально-буржуазную революцию, как это произошло, скажем, в Литве или Грузии, где демократию заглотило стремление к государственной независимости.
Новые украинские власти, в общем и целом, остались привержены горбачевскому курсу. А почву для взращивания национал-самостийности рыхлили как бы попутно, мимоходом. И немало в этом преуспели.
Ныне в УССР республиканские законы верховодят над союзными. Она объявлена «суверенной национальной державой». Заметим, в России русские составляют 82 % населения, на Украине украинцы – 72 %. Но парламент РСФСР считает свою республику многонациональной. Украинские же парламентарии назвали УССР национальной. И в законе о языке они подчеркнули преимущества языка украинского, что уже дало основание Киевскому горсовету ввести только на нем преподавание и воспитание во всех детсадах. На очереди – такая же мера в школах, а затем и в вузах.
Снова заметим: в Канаде живут 26 % франко-канадцев, но английский и французский языки там равны. В Финляндии всего шесть процентов шведов, но их язык является государственным наряду с финским.
В УССР же на русском говорят 28 % граждан, но языкового равноправия с украинцами им не гарантируется.
Если ко всем этим фактам добавить еще то, что юношеству Украины разрешено не служить в армии за границами республики, то будет вполне очевидно: согласная на союзный договор, УССР идёт к тому же, что и отказавшаяся от него Грузия, – к полной государственной самостоятельности, к попранию прав меньшинства и доминированию националистической идеологии.
Идет она к этому под руководством коммунистического парламентского большинства во главе с Леонидом Кравчуком – бывшим заведующим идеологическим отделом, секретарем и первым секретарем ЦК КПУ, а ныне Председателем Верховного Совета. С той правовой платформы, которая им искусно конструируется, Украине легко будет шагнуть к собственной армии, милиции, денежной единице и таможне. Всего этого страстно жаждет Народная Рада. Но давайте взглянем, как ее кумир Степан Хмара печатно именует Кравчука: мастер брехни, бессоромный карьерист, организатор политического бандитизма, никчемный коллаборант, реакционна марионетка. Под сими ярлыками ему вменяются обвинения в проимперской политике и нежелании стать «на шлях побудовы Нэзалежной Украинской Державы». Абсурдность этих обвинений трудно не заметить. Большинство и меньшинство в парламенте УССР разделяют не идейные разногласия, а политические амбиции.
Кравчук и его команда – это партсоваппаратчики, перестроившиеся на буржуазно-демократический лад. Они успешно приноровились к условиям гласности и плюрализма. Они полюбили рынок западного образца и готовы его внедрять. Они пошли со свечами в церкви и стали охотно внимать набирающим популярность национал-патетическим откровениям (Степан Хмара полушутя-полусерьезно предсказывает: когда Кравчук сделается гетманом, главным писарем при нем будет поэт Дмытро Павлычко – идеолог националистического движения). Короче говоря, высший аппарат республики привел себя в соответствие с уровнем новых задач, и власти в будущей самостийной Украине никому уступать не намерен.
Народная Рада – это не политики-профессионалы, а люди разных профессий, претендующие на роль вождей нации. У них хорошо выходит трактовать ее чаяния без ее же согласия. Но этого им мало. Они тоже хотят властвовать. Более конструктивных и привлекательных лозунгов, чем лозунги аппарата, вожди-депутаты предложить не могут.
Поэтому для мирного захвата власти у них остается лишь единственное средство: критика – в том числе и абсурдная.
Рассчитывать в ближайшее время на успех Народной Раде не приходится: по самым авторитетным прогнозам на ближайших выборах президента Украины победит Кравчук. Но в перспективе шансов на власть она не теряет.
Обещанное к концу лета подписание нового союзного договора превратит СССР в некое сообщество наподобие стран покойного СЭВ. Почти все жизнеобеспечивающие отрасли экономики отойдут в ведение суверенных правительств, каждое из которых уже объявило о своей приверженности рыночным отношениям, допускающим полную самостоятельность предприятий, свободу действий для иностранного капитала.
Чем это обернется? Сибирские леспромхозы, избавленные от плановой дисциплины, прекратят поставки леса на Украину, «ибо им выгоднее торговать с японскими или южнокорейскими фирмами, которые платят не» деревянными» карбованцами. Тюменские нефтяники также, наверное, найдут более щедрых покупателей, чем полтавские или винницкие крестьяне. Сплошная суверенизация с разбойно-рыночным уклоном довершит развал экономики Украины и вызовет взрыв социального недовольства. Рост державного национализма, коему сейчас ничто не мешает, расколет украинское общество на коренных и мигрантов. Русскоязычные области, по примеру молдавского Приднестровья, потребуют отделения их от Украины. И тогда на политической арене республики вполне может взойти звезда того из лидеров Народной Рады, для которого даже сомнительный престиж своей нации превыше всего.
Погружение Украины в темень смуты, похоже, уже не остановить. Нет, здравомыслие народа пока не парализовано. С кандидатами в гетманы свое благополучие он не связывает. Но и не горит желанием отстаивать единую и неделимую страну, где права и свободы личности и нации гарантируются вне зависимости от места проживания. Отказ от суверенитета для жителя Украины означает принятие политики кремлевского центра. А ему – развалившему все что можно и ничего не построившему, ему – вымаливающему подачки по всему свету и бездарно их транжирящему, ему – вешающему иноземные долги на еще не родившихся детей, – никто не верит.
И никто не знает: как посадить в Кремль радеющих о многонациональном Отечестве.
Плач по козлу отпущения
Ленин произнес с броневика речь. Ельцин зачитал с броневика указ. Залезание на броню обоих вождей подвигло массы на революцию.
Дудение на реакционных дудах мешало исполнению высоких замыслов и Ленина, и Ельцина. Первый избавил народ от тлетворного воздействия буржуазных газет и партий, второй – от газет и парторганизаций коммунистических.
Заклинанием лозунгов «Власть – Советам!», «Землю – крестьянам!», «Фабрики – рабочим!» грешили до занимания высших госпостов как Ленин, так и Ельцин. Но оба своевременно подвергли свои взгляды исправлению. Ленин заменил власть Советов властью ЧК, ревкомов и парткомов, а Ельцин заменяет властью мэрий, префектур и президентских наместников. Вождем Октября земельно-фабричное добро было национализировано в пользу радеющей о трудовом люде бюрократии, вождем же Августа оно с успехом приватизируется во благо толстосумов, денно и нощно думающих о голодных и разутых-раздетых гражданах…
От нетерпения поскорее осчастливить пролетариат и крестьянство и от нежелания тратить время на парламентскую болтовню Ленин подверг разгону Учредительное собрание, а недовольных этим несознательных питерских интеллигентов подвел под расстреляние через стволы Красной гвардии. Жажда быстрейшего осчастливливания трудящихся присуща и Ельцину: вспомним страстное его борение за программу «500 дней». Но он, по извещению злых языков, до сих пор не приступил к подбиранию кандидатуры нового матроса Железняка, годного к угомонению словоохотливого парламента РСФСР.
Промедление в столь нужном следовании Ленину с пониманием встречено фанатами Ельцина: у Владимира Ильича была послушная Красная гвардия, а Борис Николаевич только приступил к созданию преданной Национальной гвардии.
Большевизм в России зародился от читания иноземных книжек и ненависти фанатиков и неудачников ко всей элите общества. Современный демократизм в СССР был зачат от поедания вкусных харчей и покупания прес