В попытке поддерживать уровень укомплектованности армейских частей личным составом Гитлер смотрел сквозь пальцы на некоторые подтасовки в штатной организации и численности. Он санкционировал создание артиллерийских корпусов, реальная мощь которых была равна одной бригаде, танковых бригад двухбатальонного состава и танковых «егерских» бригад однобатальонного состава. В период с августа по декабрь количество призванных в армию (1 млн 569 тыс. человек) лишь ненамного превышало ее потери на полях сражений. К тому же при более внимательном рассмотрении выяснилось, что примерно 956 тыс. призывников не попадут на фронт ранее 1 января 1945 г.
В октябре и ноябре 1944 г. организационный отдел ОКХ потребовал от армий и групп армий отчетов о состоянии войск. Как и ожидалось, после рассмотрения этих отчетов выяснилось, что наиболее остро войска нуждались в пополнении. Кроме того, в отчетах указывалось на падение морального духа солдат в результате понесенных потерь и в связи с вступлением противника на довоенную немецкую территорию на Западе и в Восточную Пруссию на Востоке. Сказывались и «воздушные рейды устрашения», которые устраивали союзники. В общем, в войсках все еще верили в победу, но по большей части такая вера была основана исключительно на надеждах на получение в скором будущем нового оружия, которое позволит остановить атаки вражеской авиации и покончить с превосходством противника на земле.
Насколько серьезным стало положение Германии, Гитлер представлял себе гораздо лучше, чем бедняги ополченцы и солдаты-гренадеры, продолжавшие серьезно верить в секретное чудо-оружие. Кроме того, он точно знал то, что собирался предпринять в дальнейшем. На самом деле об этом знали и многие вокруг. В прошлом немецкий фюрер часто приходил в состояние нервного потрясения, близкого к срыву, даже в дни, когда фортуна была на его стороне. Но Гитлер не испытывал никаких колебаний в момент, когда она от него отвернулась. 28 декабря 1944 г. в Адмхорсте (Орлиное гнездо) в обращении к командирам дивизий, которые должны были в новогодние дни начать наступление в Северном Эльзасе, он признал, что наступление в Арденнах провалилось, что отныне Германии придется бороться за сам факт своего существования. Далее фюрер продолжал:
«Мне хотелось бы прямо отметить, господа, что я не хочу, чтобы вы хоть в малейшей мере делали заключение о том, что я допускаю мысль о том, что война проиграна. Никогда в жизни я не делал попыток узнать о том, что означает слово «капитуляция». Я принадлежу к тем людям, которые пробивали себе дорогу в жизнь из ничего. Таким образом, обстоятельства, в которых мы сейчас оказались, не представляют собой для меня ничего нового. Мне приходилось бывать в различных жизненных ситуациях, иногда и гораздо более худших. Я заявляю, что только так вы сможете судить, отчего я добиваюсь своих целей с таким фанатизмом и почему ничто не может помешать мне. Тем не менее меня тоже могут преследовать беспокойные мысли, и, насколько я могу судить, мое здоровье может быть в результате этого серьезно подорвано. Но это никак не скажется на моей решимости бороться до конца до тех пор, пока чаша весов вновь не качнется в нашу сторону».
Это была все та же старая песня, но в прежние времена даже в такой же речи к генералам перед наступлением в Арденнах эти слова имели под собой основу в политическом и стратегическом смысле. Тогда Гитлер все еще говорил как государственный деятель и стратег, и его воля использовалась для достижения конкретных, ясно выраженных целей. Теперь же его воля стала чем-то таким, что должно было восприниматься как отдельный фактор; только она имела значение. Армии и сражения становились чем-то вторичным. Важно было лишь то, что его воля и он сам не ослабели. Он продолжал говорить генералам о том, что история опровергает мнение о том, что надвигающееся поражение следует рассматривать лишь с чисто военной точки зрения. При внимательном анализе оказывалось, что исход войн решали сила и решительность руководства. Он привел пример Канн, а также «чуда Бранденбургского дома», когда Фридрих Великий, потерпевший поражение в Семилетней войне, сумел добиться Губертусбургского мира и вернул все потерянные территории и даже более после развала коалиции победителей. Сотням тысяч (миллионам. Только потери Германии убитыми оценочно (поскольку с декабря 1944 г. точный счет уже не велся) за январь – май 1945 г. составляют, по мнению разных исследователей, от 2 до 3 млн (только в боях!). – Ред.) людей предстояло умереть в то время, когда Гитлер намеревался дожидаться такого же чуда.
5 января 1945 г. Г. Гудериан посетил штаб группы армий «Юг» в Эстерхазе. Следующей ночью он поездом проехал через Чехословакию в штаб группы армий «Юг» в Краков. Это не было просто инспекционной поездкой. Г. Гудериан пребывал в глубокой озабоченности. Операция по деблокированию Будапешта занимала больше времени, чем немцы могли себе позволить. В середине месяца на участках групп армий «А» и «Центр» ожидалось небывалое по мощи наступление противника.
С конца лета обстановка на Восточном фронте, в районе к северу от Карпат, не претерпела значительных изменений (см. карту 37). В период между Рождеством и Новым годом группе армий «Север» в Курляндии удалось отразить третью за три месяца попытку советских войск прорыва фронта.
С начала ноября на всем фронте установилось затишье. Это произошло после того, как в результате контрудара немецкой 4-й армии восточнее Гумбиннена советские войска в Восточной Пруссии сумели удержаться здесь лишь на участке 25 км на 80 км.
Наиболее характерным для участков фронта групп армий «А» и «Центр» было наличие на них пяти советских плацдармов: Ружанского и Сероцкого на Нареве, Магнушевского, Пулавского и Баранувского на Висле. Подобно огромным занозам, они вклинивались в немецкую оборону. В ноябре в группу армий «А» была передана 9-я армия; участок фронта группы армий проходил от Модлина до северной границы Венгрии. Ее армии – 9-я, 4-я танковая, 17-я и армейская группа «Хейнрици» (1-я танковая армия и венгерская 1-я армия) – преграждали противнику путь на территорию Германии. Группа армий «Центр» в составе 3-й танковой, 4-й и 2-й армий была развернута на рубеже, прикрывавшем Восточную Пруссию и район Данцига (Гданьска). Месяцы затишья дали группам армий время для того, чтобы построить сложную сеть оборонительных сооружений, протянувшихся от Царева и Вислы в тыл – к Одеру. Основные дорожные узлы были связаны в систему обороны и обозначены как «крепости».
В отделе «Иностранные армии Востока» ОКХ первоначально предполагали, что целью следующего советского наступления станет овладение Восточной Пруссией и охват в огромные клещи Верхней Силезии и района Вены, включая территорию Чехословакии. В декабре эти оценки изменились: теперь офицеры отдела считали, что советская сторона сосредоточит основные усилия на участках 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов против группы армий «А»; наступление будет развиваться в западном и северо-западном направлении. Кроме того, ожидалось, что русские одновременно нанесут удар против группы армий «Центр», возможно, с более ограниченными целями, чем захват всей территории Восточной Пруссии, поскольку задача разгрома группы армий «Север» (в Курляндии) все еще не была выполнена. К началу января казалось, что русские, возможно, склонятся к варианту «большого решения» на участке группы армий «Центр», которое предусматривало наступление в нижнем течении Вислы. А на фронте группы армий «А» они нанесут более глубокий удар, может быть, до самого Берлина.
Карта 37. Советское наступление на фронте группы армий «А» (с 26 января «Центр») и группы армий «Центр» (с 26 января «Север»). 15–31 января 1945 г.
Сравнение сил сторон показало, что против 160 немецких соединений, дивизий и бригад, действовавших на Восточном фронте (к началу 1945 г. на Восточном фронте находилось 169 немецких дивизий (из них 22 танковые и 9 моторизованных) и 20 бригад. Кроме того, здесь было 16 венгерских дивизий (в том числе 2 танковые). Всего – 3,7 млн человек, 56,2 тыс. орудий и минометов, 8,1 тыс. танков и штурмовых орудий, 4,1 тыс. самолетов. – Ред.), русские сосредоточили 414 соединений в первом эшелоне, 261 соединение во фронтовых резервах и 219 – в стратегическом резерве[197].
Даже с учетом того, что средняя численность советской дивизии была на 30 % меньше немецкой, и принимая во внимание недоукомплектованность советских соединений до штатной на 40 % (не делая того же допущения для немецких войск), превосходство советской стороны выражалось соотношением более чем 2,3 к 1 (в личном составе 1,8 к 1; в орудиях и минометах 1,9 к 1; в танках и САУ 1,5 к 1; в боевых самолетах 3,6 к 1. – Ред.). В действительности такое соотношение могло быть еще выше, а на участках главных ударов русские имели подавляющее превосходство.
Против группы армий «Центр» советские 2-й и 3-й Белорусские фронты сосредоточили 1 млн 669 тыс. солдат и офицеров, 25 426 артиллерийских орудий и минометов, 3859 танков и САУ, что давало им превосходство в живой силе 2,1 к 1, в артиллерии – 3,1 к 1, в бронетехнике – 5,5 к I[198].
Противостоявшие группе армий «А» 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты имели в своем составе 2 млн 200 тыс. солдат и офицеров, 6400 танков и САУ, 46 тыс. артиллерийских орудий, включая тяжелые минометы и системы реактивной артиллерии. Против них немецкие 9-я, 4-я танковая и 17-я армии могли выставить около 400 тыс. солдат и офицеров, 4100 орудий и 1150 танков[199].
На участках прорыва и на плацдармах 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты превосходили немцев в живой силе в соотношении 9 к 1, в артиллерии – 9—10 к 1, в танках и САУ – 10 к 1. На Магнушевском плацдарме только 1-й Белорусский фронт сосредоточил 400 тыс. солдат и офицеров, 8700 орудий и минометов и 1700 танков