Ред.)
К началу марта как Гитлер, так и остальные представители германского командования понимали, что прорыв советских войск к Берлину был самой большой угрозой, с которой им пришлось бы столкнуться. Отчасти это было вызвано намного более высокими темпами продвижения русских, по сравнению с американцами и англичанами. Главной же причиной было то, что германское руководство не могло даже представить себе большего кошмара, чем возможный приход русских в Центральную Германию. В то же время Гитлер убедил себя в том, что русские не придавали Берлину и Центральной Германии такого значения, как достижению последующих целей. Он полагал, что Берлин был основной целью 1-го Белорусского фронта Г.К. Жукова. И.В. Сталин же, по его мнению, считал важнейшим наступление по двум направлениям в Западную Чехословакию через Моравску-Остраву и перевалы на севере и на Братиславу – Брно на юге, которое должно было осуществляться либо перед Берлинской операцией, либо одновременно с ней.
Поэтому вопросы обороны рубежа на Одере – Нейсе почти игнорировались до 15 марта, когда Гитлер во время очередного «озарения» не осознал, что русские могли отдать предпочтение Берлинской операции, с тем чтобы покончить с возможной угрозой правому флангу своих войск и начать ее в любой день. В ту ночь он провел совещание с Г. Гиммлером, Г. Гудерианом и Т. Буссе. Гитлер намеревался по возможности опередить русских и силами 9-й армии нанести удар с плацдарма, который немцы удерживали в районе Франкфурта, уничтожив советские войска, сосредоточенные южнее Кюстрина[237].
На следующий день он приказал Г. Гиммлеру подготовиться к сражению на нижнем Одере, обратив особое внимание на усиление участка Кюстрин – Франкфурт – Губен. Неотвратимость решающего сражения заставила нервничать немецкое командование. Г. Гудериан и А. Шпеер, опасаясь того, что к возможному военному поражению Германии может добавиться и полная разруха, приказали, чтобы отныне отступавшие войска не уничтожали полностью, а лишь на время выводили из строя мосты, шоссейные и железные дороги. Очевидно, немецкие руководители надеялись вновь отвоевать потерянные территории и быстро восстановить выведенные из строя объекты. Но 19 марта Гитлер объявил «ошибочной» идею временного разрушения коммуникаций. Он приказал перейти к тактике «выжженной земли» и отменил все директивы, противоречащие этому. Тем не менее через четыре дня, когда Й. Геббельс, пользуясь своими полномочиями гаулейтера Берлина, предложил превратить шоссе Шарлоттенбургер во взлетно-посадочную полосу, Гитлер, демонстрируя свой очередной каприз, запретил вырубку деревьев на бульваре Тиргартен.
Когда Г. Гудериан, заручившись вялой поддержкой К. Дёница, попытался убедить Гитлера эвакуировать войска из Курляндии в Германию, тот отказал под тем предлогом, что это не только приведет к тяжелым потерям немецкой стороны, но и позволит русским высвободить значительное количество своих дивизий. Возвращение в Курляндию Л. Рендулича только укрепило решимость Гитлера удерживать эту территорию. 13 марта завершилась так называемая пятая битва за Курляндию, начавшаяся 27 февраля. Генерал Г. фон Фитингоф докладывал, что группа армий «Курляндия» вряд ли способна выдержать еще один решительный штурм.
На другом направлении, а именно в попытке удалить Г. Гиммлера с поста командующего группой армий «Висла», Г. Гудериану сопутствовала удача. В середине месяца Г. Гиммлер почти с удовольствием выполнил просьбу Г. Гудериана попросить о своей отставке с этого поста. После фиаско в районе Штаргарда и, как следствие, потери расположения Гитлера рейхсфюрер СС избегал прямого руководства группой армий. В конце концов Г. Гиммлер оказался в своем имении в Гогенлихене под наблюдением личного врача, который якобы лечил его от стенокардии. 20 марта командование группой армий «Висла» принял генерал-полковник Г. Хейнрици. Еще через два дня Гитлер дал разрешение на замену большей части штаба Г. Гиммлера офицерами штаба группы армий «Ф».
В то же время близилось к концу и пребывание на своей должности Г. Гудериана. Гитлер решил предоставить ему длительный отпуск «по состоянию здоровья» и с нетерпением ждал, когда В. Венк достаточно восстановится для выполнения обязанностей начальника Генерального штаба ОКХ. Позже Гитлер заявил, что намерен одновременно избавиться от традиционной военной организации и командования. По его словам, ему были нужны люди, подобные тем, что создавали когда-то, после Первой мировой войны, добровольную организацию Freikorps. Он считал, что такие личности сами собой могут сплотить людей. К числу лучших офицеров из их числа он относил представителей СС Э. фон дем Баха, О. Скорцени и Г. Рейнефарта. Два армейских генерала, которых он ценил выше других, не могли быть привлечены к командованию, так как к тому времени оба находились в заключении за незаконное присвоение имущества.
22 марта, еще до того, как 9-я армия смогла подготовить свой контрудар с плацдарма в районе Франкфурта, 1-й Белорусский фронт начал наступление с плацдармов вокруг Кюстрина. Проведенная 24 марта контратака силами двух танковых дивизий, предназначавшихся для нанесения контрудара из района Франкфурта, успеха не имела. После этого Г. Хейнрици и Т. Буссе намеревались прекратить попытки наступления, предпочитая сохранить силы, но Гитлер прочел Г. Хейнрици лекцию о том, что «нельзя все время отставать в своих действиях от противника». Он потребовал возобновления контрнаступления с целью разгромить советские войска, прежде чем они успеют завершить сосредоточение для наступления.
27 марта была совершена еще одна неудачная попытка деблокировать Кюстрин. После состоявшейся на следующий день раздраженной беседы с Т. Буссе и Г. Гудерианом Гитлер предоставил последнему шесть дней «для лечения» и назначил исполняющим обязанности начальника Генерального штаба генерала пехоты Ганса Кребса, заместителя В. Венка. Г. Кребс, который прежде был начальником у Э. Буша, а затем у В. Моделя, был известен своим неутомимым оптимизмом и способностью, подобно хамелеону, приспосабливаться к мнению стоящих выше. 30 марта комендант Кюстрина Г. Рейнефарт, отказавшись от мысли героически погибнуть, отдал приказ на прорыв из города.
Начавшееся в конце марта наступление советских войск в Верхней Силезии, казалось, подтверждало догадку Гитлера о том, что, перед тем как нанести удар на Берлин и Центральную Германию, русские планируют провести крупную наступательную операцию в Чехословакии. И в самом деле, трудно найти другое объяснение причин советского наступления в Верхней Силезии. Сейчас советские официальные представители настаивают на том, что не планировалось ничего выходившего за рамки достигнутых результатов, а именно оттеснение войск группы армий «Центр» от Одера к Судетским горам в районе Оппельна. Несмотря на то что в результате этой операции удалось покончить с возможной, пусть и весьма слабой угрозой на самом левом фланге войск И.С. Конева, а также несколько сократить линию фронта, ее выполнение все же не привело к значительному улучшению на южном участке, как этого удалось достигнуть в Померании и Западной Пруссии. К такому результату мог бы привести только глубокий прорыв на территорию Чехословакии, в район Оломоуца, Брно и Праги, в тыл группе армий «Центр».
Войска 1-го Украинского фронта медленно готовились к наступлению. Очевидно, танковые соединения нуждались в пополнении. 14 марта все они были отведены с переднего края. Но к тому времени вот уже почти три недели находившаяся в тылу для отдыха и пополнения 4-я танковая армия вместе с 21-й армией сосредоточилась для наступления в районе Гротткау, западнее Оппельна. 59-я и 60-я армии также были готовы наступать с Одерского плацдарма севернее Ратибора. 10 марта усиленный правый фланг 4-го Украинского фронта в течение трех дней вел разведку боем восточнее города Моравска-Острава. Наблюдая за этими приготовлениями, немцы, несомненно, были озабочены тем, что они могут противопоставить противнику, особенно после быстрого успеха русских восточнее Одера на участке группы армий «Висла», создавшего впечатление, что враг вот-вот начнет наступление через Одер и Нейсе.
15 марта войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление в районе Гротткау в южном и западном направлении с плацдарма севернее Ратибора. 4-й Украинский фронт вновь нанес удар в направлении города Моравска-Острава. Наступление войск 4-го Украинского фронта потеряло темп в течение одних-двух суток.
Имея подавляющее превосходство в людях и технике (в людях небольшое. Но на участках прорыва (3 % фронта) Конев сосредоточил 57 % пехоты и 90 % танков! – Ред.), армии И.С. Конева с самого начала успешно продвигались вперед, однако, по мнению командования группы армий «Центр», так и не смогли добиться впечатляющих успехов вплоть до 17 марта. Во второй половине того дня один из корпусов 4-й танковой армии пробил небольшую брешь восточнее города Нейсе и, соединившись с войсками, наступавшими в западном направлении с плацдарма в районе Ратибора, замкнул кольцо окружения вокруг LVI танкового корпуса юго-западнее Оппельна. То, что командующий немецкой 17-й армией генерал пехоты Фридрих Вильгельм Шульц повел войска на прорыв через горы и почти до наступления темноты пытался состязаться в скорости с советскими танкистами, совсем не повлияло на скорость немецких танков (авторская болтовня. – Ред.). 20 марта LVI танковому корпусу с большими потерями удалось вырваться из окружения. (Окруженная к юго-западу от Оппельна группировка (5 дивизий) была практически полностью уничтожена. Было взято в плен 14 тыс. человек, уничтожено 280 танков и штурмовых орудий. Всего в ходе Верхне-Силезской операции немцы потеряли более 40 тыс. убитыми. Потери наших войск: 15 876 человек убитыми и 50 925 ранеными. – Ред.)
22 марта по приказу И.С. Конева русские перенацелили наступление южнее, в направлении на Опаву. Одновременно 4-й Украинский фронт стал наступать на запад, на Ратибор. Немцам казалось, что советское наступление только-только вступило в свою основную фазу. Сила ударов в обоих направлениях постепенно наращивалась, и к 26-му числу по приказу И.С. Конева сюда была переброшена из района Нейсе 4-я танковая армия.