14 апреля пять советских дивизий при поддержке 200 танков предприняли неудачную попытку штурма Зеловских высот, к западу от Кюстрина (это была разведка боем, они вклинились в оборону немцев на глубину до 5 км. – Ред.). На следующий день русские больше не пытались наступать, и Г. Хейнрици решил, что противник, вероятно, решил выждать. Сначала он собирался отвести войска с передового оборонительного рубежа, но отказался от этой мысли, поскольку предыдущие атаки русских продемонстрировали, что солдаты буквально «цеплялись» за линию обороны. И командующий принял решение оказывать им всю возможную поддержку. В своем приказе от 14 апреля Гитлер предался разглагольствованиям о немецких офицерах-предателях, находившихся на содержании у русских, о немецких женщинах, превратившихся в проституток. Он предпочел увидеть милость Божью «в смерти величайшего военного преступника всех времен» (Ф. Рузвельта). Далее он подчеркнул, что начиная с января он сделал очень много для того, чтобы укрепить фронт, для того, чтобы «большевиков и на этот раз постигла участь всех азиатских орд. Они изойдут кровью, прежде чем дойдут до германской столицы». Он призвал защищать не пустые слова об Отечестве, а драться за свои дома, своих женщин и детей и, следовательно, за будущее немцев.
Окружение
Наступление войск 1 – го Белорусского и 1 – го Украинского фронтов началось 16 апреля перед рассветом. Более мощному 1-му Белорусскому фронту была поставлена и более серьезная задача. Его главные силы, развернутые на 30-километровой полосе между Вриценом и Зеловом, должны были пересечь болотистую пойму рек Одер и Альте – Одер и занять Зеловские высоты. Русские нанесли удар после наступления темноты. Они попытались добиться эффекта внезапности. Кроме того, для освещения переднего края немецкой обороны и ослепления противника русские использовали множество мощных прожекторов. Пехота пошла вперед после мощнейшей артиллерийской подготовки. Однако свет прожекторов не дал ожидаемого эффекта. В пыли, дыму и темноте цепи пехоты сталкивались друг с другом. К наступлению утра неразбериха была полной. Русским повезло, что в этой нервной обстановке занятые собой немцы не смогли воспользоваться этой путаницей и предоставили русским самим разбираться со своими проблемами. (Автор плохо понимает, что происходило, – американцы подобных боев никогда не вели. – Ред.)
В течение дня Жуков ввел в бой 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии, что являлось неграмотным с тактической точки зрения, так как немецкая оборона все еще не была прорвана ни на одном участке. Это привело еще к большей путанице по мере того, как танки пытались пробить себе дорогу вперед. С наступлением темноты соединения, брошенные в бой утром с развернутыми знаменами, все еще находились перед немецким передним краем (происходили жесточайшие бои – наши войска вклинивались в оборону немцев, те контратаковали. Обе стороны сражались героически. – Ред.). К исходу дня ни одной из двух фланговых группировок 1-го Белорусского фронта не удалось добиться решающего успеха.
Но русские могли себе позволить допускать ошибки, чего ни в коем случае нельзя было делать немцам. В это время на левом фланге войск Ф. Шернера, на участке немецкой 4-й танковой армии, пехота И.С. Конева форсировала реку Нейсе между Мускау и Ферстом, а также севернее Гёрлица, и прорвала немецкую оборону на глубину до 10 км.
После того как утром следующего дня 3-я и 5-я ударные армии, а также 8-я гвардейская армия снова не смогли продвинуться вперед, Жуков ввел в бой резервную 47-ю армию, а также обе танковые армии. Но даже теперь ему не удалось добиться успеха на двух небольших участках юго-восточнее Врицена и в районе Зелова. Вовремя прибывшие туда две немецкие танковые дивизии сумели свести все усилия русских практически на нет. (На самом деле Зелов был взят 17 апреля, а к исходу этого дня войска ударной группировки прорвали вторую оборонительную полосу и две промежуточные позиции. Контрудары 4 немецких дивизий из резерва успеха не имели. – Ред.)
18 апреля В.Д. Соколовский сосредоточил свои танки на еще более узких участках. Его войска прорвали немецкую оборону на участке шириной 15–20 км западнее Врицена и юго-западнее Зелова. 9-й армии в течение целого дня удавалось удерживать фронт (в глубине обороны. – Ред.). Г. Хейнрици докладывал, что сражение приближается к своей кульминации и вскоре должен определиться его исход.
Русские отчаянно пытались достичь своих целей. В бой были брошены солдаты войск тыла. Ставка потребовала от командующего 1-м Белорусским фронтом Г.К. Жукова более энергичного наступления подчиненных ему войск. Одновременно она дала указания командующим 1-м Украинским и 2-м Белорусским фронтами содействовать наступлению 1-го Белорусского фронта[242].
В конце третьего дня наступления северная группировка 1-го Украинского фронта вышла к реке Шпре севернее и южнее Шпремберга и форсировала эту реку южнее города. Южная группировка фронта продвигалась к Баутцену. Как докладывал Ф. Шернер, на его участке сражение также достигло своего пика. Он считал, что понесенные советской стороной чрезвычайно тяжелые потери сведут на нет способность русских наступать. На следующий день он планировал бросить в контратаку свои последние резервы, выдав войскам остатки боеприпасов.
18 апреля в ставке Гитлера царила атмосфера оптимизма. Во время краткого утреннего совещания Гитлер выразил уверенность в том, что наступление на участке 4-й танковой армии «в значительной степени выдохлось». По свидетельству адъютанта К. Дёница, «слышались голоса надежды». Однако, как ему потом сообщили, весь оптимизм был основан на изобретенном В. Кейтелем сомнительном правиле, что наступление обязательно застопорится, если на третий день оборона противника все еще не прорвана. Гитлер передал командующему группой армии в Курляндии генерал-полковнику К. Гильперту, что его войскам придется продержаться до того момента, «когда в этой войне, как и в любой другой, наступит перелом».
К 19 апреля южная наступающая группировка 1-го Белорусского фронта вышла к Мюнхебергу. Северная группировка, имея на острие 2-ю гвардейскую танковую армию, прорвалась к району восточнее Врицена. Она могла бы продолжать наступать, но войска, осуществлявшие фланговое прикрытие, к тому моменту не смогли прорваться с плацдарма. Гитлер, который был полон решимости выиграть битву за Берлин за счет победы на участке 9-й армии, разрешил Г. Хейнрици забрать из берлинского оборонительного района все боеспособные войска, которые тот сможет собрать.
В то же время танки 1-го Украинского фронта переправлялись через Шпре севернее и южнее Шпремберга. К югу от Шпремберга немецкой 4-й танковой армии все еще удавалось сохранять подобие обороны. Севернее города почти вся 3-я гвардейская танковая армия была уже на другом берегу Шпре. Ф. Шернер заявил, что надеется остановить войска И.С. Конева, когда они будут наносить удар на юг, в направлении на Баутцен. Он вновь попытался закрыть фронт на севере, но, как заметил сам генерал, «тщательно организованная глубокая оборона только на нескольких участках оправдала те надежды, которые на нее возлагались».
20 апреля, в день рождения Гитлера, стало ясно, что битва за Берлин проиграна. 3-я и 4-я гвардейские танковые армии накатывались с флангов группы армий «Центр». К концу дня их мощные танковые клинья наносили удар в северном направлении на Ютербог, где располагались крупнейшие армейские склады боеприпасов, смыкаясь в районе промежуточного оборонительного рубежа немцев в 15 км южнее Цоссена. 2-й Белорусский фронт наступал через Одер от Шведта до Штеттина. Используя дымовую завесу, советские войска смогли на некоторых участках создать плацдармы. Севернее Берлина 2-я гвардейская танковая армия вышла к Бернау. Южная группировка наступающего 1-го Белорусского фронта все еще испытывала трудности в организации удара на Берлин, однако первые эшелоны ее танковых соединений сумели прорваться в тыл 9-й армии через Мюнхеберг на юго-запад, к Фюрстенвальде.
Командующий 9-й армией Т. Буссе утром доложил, что единственным способом, который позволит ему создать прочный фронт восточнее Берлина, является отвод фронта от Одера, а также из района южнее Франкфурта. Из ставки фюрера не поступило никакого ответа на это предложение до вечера, когда Г. Кребс позвонил Г. Хейнрици и заявил, что Гитлер выразил сомнение в том, что войска, в особенности тяжелые зенитные орудия, можно будет доставить из района Одера. Фюрер хотел переговорить с Г. Хейнрици, прежде чем принимать окончательное решение. Начальник штаба группы армий доложил, что Г. Хейнрици находится в войсках. При этом он добавил, что, если решение не будет принято в самое ближайшее время, никто не сможет предсказать последствий такого промедления.
К тому времени русские находились на подступах к Фюрстенвальде. В начале ночи, отдавая команды по телефону, через Г. Кребса и оперативный отдел ОКХ, Гитлер попытался провести перегруппировку своих дивизий с целью остановить наступление русских в районе Бернау и Фюрстенвальде. Через полчаса после полуночи, по возвращении Г. Хейнрици в свой штаб, ему позвонил Г. Кребс и заявил, что теперь он должен удерживаться на занятых позициях, одновременно снимая с фронта часть войск для отражения глубокого прорыва противника на флангах. Он был убежден, что такая задача не может быть выполнена и «не может увенчаться успехом». Он предложил отправиться к фюреру и сообщить ему об этом. Кроме того, он просил освободить его от занимаемой должности и позволить «взять в руки автомат и встретить врага лицом к лицу».
Обстановка, сложившаяся в ставке фюрера в день его рождения к полудню, подавляла. Начальник штаба ОКЛ генерал-полковник К. Коллер коротко обронил, что дороги, ведущие на юг, вот-вот будут перекрыты, и те, кто желает отправиться туда, должны срочно покинуть город на автомобилях, так как в распоряжении ВВС не было самолетов для того, чтобы эвакуировать их.