На следующий день, 23 апреля, операция по окружению Берлина вступила в свою завершающую фазу. 1-й Белорусский фронт ввел в бой находившуюся во втором эшелоне 3-ю армию с задачей перерезать узкий коридор, соединявший 9-ю армию с Берлином. На юге 3-я гвардейская танковая и 13-я армии вышли к внешнему кольцу обороны, а 4-я гвардейская танковая армия – к Потсдаму. Севернее Берлина 2-я гвардейская танковая армия форсировала реку Хафель ниже по течению от Ораниенбурга и стала разворачиваться на юг. В тот день Гитлер провел свое последнее совещание. По его окончании В. Кейтель отправился в 12-ю армию, чтобы «лично проследить за ходом событий». А. Йодль уехал в северном направлении в Нойруппин, в тыл 3-й танковой армии со штабом ОКВ.
Во второй половине дня Гитлер приказал командиру LVI танкового корпуса генералу артиллерии Гельмуту Вейдлингу направить войска корпуса, которые Т. Буссе планировал использовать для обеспечения северного фланга 9-й армии, на оборону восточного и юго-восточного районов Берлина. Позже Гитлер назначил Г. Вейдлинга, которого всего день тому назад хотел расстрелять, комендантом обороны всего Берлина. Когда Г. Кребс сообщил ему об этом назначении, Г. Вейдлинг заявил, что лучше бы его расстреляли[245].
После совещания Г. Хейнрици получил по телефону приказ «немедленно» остановить наступление войск Ф. Штейнера, оставить плацдарм в районе Эберсвальде и перенацелить штаб Ф. Штейнера и все его войска, какие только удастся собрать западнее Ораниенбурга, на нанесение флангового удара русским, форсирующим реку Хафель. В приказе также предусматривалось нанесение удара силами XXXXI танкового корпуса 12-й армии во фланг русским с запада. В начале дня войскам Ф. Штейнера удалось добиться некоторых успехов южнее Эберсвальде, но этого было далеко не достаточно для того, чтобы как-то повлиять на дальнейший ход событий.
К концу дня Гитлер своим приказом об отводе LVI танкового корпуса в Берлин сделал почти стопроцентной вероятность того, что войска 9-й армии вскоре будут отрезаны и окружены. Когда к вечеру была восстановлена не работавшая целый день телефонная связь и Г. Хейнрици наконец удалось связаться с Т. Буссе, последний заявил, что намерен отдать войскам приказ бросить тяжелое вооружение, к которому все равно нет боеприпасов, и прорываться на запад. Потеряв поддержку из Берлина, северный участок фронта армии стал разваливаться. Буссе суммировал то положение, в котором оказался, одной фразой: «Меня слишком долго гнали вперед». В ответ Г. Хейнрици заметил: «Это было преступно». По окончании разговора Г. Хейнрици позвонил В. Венку и заявил, что тот должен спасти «своего старого друга Буссе».
24 апреля русские систематически работали над созданием вокруг Берлина сплошного кольца огня и стали. Битва была проиграна. Необходимо было ее остановить, но один человек, преждевременно состарившийся и почти парализованный, погребенный под 6 метрами земли и бетона, где не было видно и слышно прокатившейся сверху волны разрушения, требовал от окружающих абсолютного повиновения. И ему подчинялись. Берлин не был Сталинградом. Фанатизмом и террором его можно было удерживать не более нескольких дней. На севере и востоке русские вышли к оборонительному кольцу, проходившему по маршруту внутренней городской железной дороги. В тот же день войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов соединились в районе Бонсдорфа и сомкнули кольцо окружения с юго-востока, полностью отрезав от города 9-ю армию. 4-я гвардейская танковая армия вышла к озерам в окрестностях Потсдама, а наступавшая с севера 2-я гвардейская танковая армия продвинулась до Науэна и южнее, почти до Шпандау. В Берлине LVI танковый корпус занял оборону в юго-восточной части города; остальные районы немецкой столицы обороняли части СС, фольксштурма и гитлерюгенда. Четыре хорошо укрепленных опорных пункта зенитных орудий стояли подобно выброшенным на мель бетонным линкорам, мощным, но почти беспомощным. Г. Вейдлинг обнаружил, что его предшественники пытались осуществлять руководство обороной города по обычной городской телефонной сети[246].
Оставшись почти полностью без своего штаба, Гитлер тем не менее указал в своем приказе: «Командование будет осуществлять ОКВ в соответствии с моими директивами, которые я буду передавать через начальника Генерального штаба ОКХ, который находится со мной». Он отменил командные функции ОКХ. Теперь командование войсками на севере страны осуществлялось оперативным штабом ОКВ, а на юге – еще проще, непосредственно через командный центр «Б» и штабы групп армий. Войскам на юге страны Гитлер отдал вялый приказ создавать по мере возможности Альпийский редут. Однако его идеи по поводу того, как этого добиться, не выходили за рамки общих рассуждений, что данная крепость «будет представлять собой последний оплот самоотверженного сопротивления и должна быть соответственно подготовлена». Для самого фюрера война теперь ограничилась рамками Берлина. Он определил как главную задачу ОКВ организацию контрударов с северо-запада, юго-запада и юга с целью деблокирования Берлина и «победоносного завершения битвы за столицу».
В лице В. Кейтеля и А. Йодля Гитлер имел идеальных помощников, занятых безнадежно проигранным делом. Ни одному из них ни разу даже не пришло в голову обратиться к своему фюреру с вопросом: а зачем? До конца дня А. Йодль изменил направления контрударов для 9-й и 12-й армий: первая из них должна была атаковать в северо-западном, вторая – в северо-восточном направлении, на Берлин.
25 апреля передовые части советских войск соединились северо-западнее Потсдама. На Эльбе, в районе Торгау, произошла встреча солдат 1-й американской и 5-й гвардейской советской армий. В приказе К. Дёницу Гитлер назвал сражение в Берлине и в окрестностях города «битвой за судьбу Германии». При этом он заявил, что все остальные направления являются второстепенными. Он приказал адмиралу направить в Берлин воздухом резервы. Усиление войск на фронтах в районах близ Берлина должно было осуществляться по суше и морем. Штаб ОКВ уже направил командующим войсками директиву, в которой предписывалось считать советско-германский фронт основным и «быть готовыми пойти на более значительные потери территорий на фронте против англо-американцев» с целью высвобождения войск для борьбы с русскими.
Что касается реального участка фронта, на котором решалась судьба Германии, в тот день самые важные события происходили не в районе Берлина и не на Эльбе, а на Одере. Здесь 2-й Белорусский фронт, развивая прорыв, совершенный днем ранее с плацдарма южнее Штеттина, форсировал реку Рандов и болота за ней и вышел к Пренцлау.
Последний акт
Через полчаса после полуночи в ночь с 25 апреля в штаб ОКВ в Нойруппине прибыла директива Гитлера, написанная им накануне вечером. В ней он требовал «скорейшего осуществления всех контрударов, направленных на деблокирование Берлина, которые должны были выполняться независимо от обстановки на флангах и на соседних участках». Несмотря на то что Гитлер, вероятно, сознавал, что в его распоряжении остается прискорбно мало времени, он упорно продолжал требовать ни больше ни меньше как восстановления сплошного устойчивого фронта на востоке. 12-я армия должна была нанести удар на северо-восток из района Бельцига на Фёрх, в район оконечности двух озер южнее Потсдама. Навстречу ей, в западном направлении, должна была наступать 9-я армия. Предполагалось, что, соединившись, обе армии начнут наступать на Берлин «широким фронтом». Одновременно 9-й армии предписывалось удерживать восточный фланг – для того чтобы соединиться с наступавшей с юга группой армий «Центр». Группировка в составе 25-й моторизованной дивизии, 3-й дивизии ВМФ и 7-й танковой дивизии под командованием Ф. Штейнера должна была нанести удар на Берлин из района северо-западнее Ораниенбурга. Перед 3-й танковой армией ставилась задача «не допустить расширения плацдармов на Одере».
В ответ А. Йодль доложил, что все запланированные контрудары уже проводятся или войска вот-вот приступят к их осуществлению. Кроме того, он обратил внимание на угрозу, создавшуюся в результате прорыва войск 2-го Белорусского фронта восточнее Пренцлау и сосредоточения группировки 2-й британской армии в районе юго-восточнее Гамбурга, которое свидетельствовало о намерениях англичан нанести удар в направлении на Любек. Для того чтобы воспрепятствовать этому, Йодль предложил отвести немецкие войска с побережья западнее Эльбы.
26 апреля Г. Вейдлинг вспоминал как «день надежд»: Г. Кребс несколько раз звонил ему на командный пункт на Бендлерштрассе, сообщая хорошие новости[247].
В утреннем докладе офицера связи ВМФ К. Дёницу излагалось то же видение обстановки, как ее оценивали в ставке фюрера после получения доклада А. Йодля: 9-я и 12-я армии добились «впечатляющих успехов», войска Ф. Штейнера также «действовали успешно», а удар войск Ф. Шернера в районе Баутцена свидетельствовал о том, что «там, где наличествует воля, враг может быть разгромлен даже сегодня». В ответном послании А. Йодлю Гитлер демонстрирует воскресший оптимизм. Он настаивает на том, чтобы рубеж на Эльбе был удержан, а противник на плацдарме в районе Пренцлау был не просто остановлен – сам плацдарм должен быть ликвидирован. Гитлер не возражал против того, чтобы оставить районы на побережье к западу от Эльбы. Однако при этом не следовало оставлять порты Эмден, Вильгельмсхафен и Везермюнде (в составе города Бремерхафен. – Ред.). Кроме того, в руках немцев должен был остаться Канал кайзера Вильгельма (Кильский).
Вечером телефонная связь с Берлином была прервана. Теперь связь с осажденным городом сводилась к коротковолновым передачам из штаба ОКВ. В порыве самопожертвования А. Йодль и В. Кейтель намеревались отправиться в Берлин на самолете для участия в очередном совещании, однако взлетно-посадочная полоса в Тиргартене была окутана дымом. Кроме того, посадка самолета была невозможна из-за многочисленных воронок от снарядов и останков немецких самолетов. Последними, кому удалось попасть в немецкую столицу в тот вечер, были генерал-полковник Р. фон Грейм и Ханна Рейч, женщина с демоническим ореолом, которая была очень смелым летчиком-испытателем. Гитлер повысил фон Грейма в звании до генерал-фельдмаршала и назначил его главнокомандующим ОКЛ