Советское зимнее наступление 1941–1942 гг. подготовило почву для нового, более целенаправленного подхода к организации партизанской борьбы. За несколько недель авторитет советского правительства был восстановлен. На оккупированных территориях все более ясное понимание того, что с прежним режимом все же следует считаться, порождало среди населения странную смесь страха и патриотизма. Кроме того, побыв достаточно долгое время под властью немцев, люди стали сознавать, что здесь они не могли ждать ничего хорошего. Если само по себе такое изменение в психологии не было достаточным, чтобы побудить людей к активному сопротивлению, оно было полезным для советского режима, который больше уже не тешил себя иллюзиями о том, что партизанская война разгорится спонтанно.
Пользуясь большими разрывами в немецкой линии фронта, особенно на участках ответственности групп армии «Север» и «Центр», а также отсутствием значительных сил безопасности во вражеском тылу, советская сторона приступила к систематической работе по организации партизанского движения. Специально подготовленные кадры переходили от деревни к деревне и забирали мужское население, используя в качестве предлога закон о призыве на военную службу. Налаживалось снабжение партизан по воздуху; в партизанских отрядах вводилась военная дисциплина; в качестве инструкторов, советников и членов штабов туда направлялись кадровые офицеры. Пережившие 1941 г. и вновь созданные отряды переходили под прямой контроль советских органов: управление осуществлялось по радио и с помощью авиации. Создавались армейские и фронтовые штабы, контролировавшие деятельность партизанских отрядов. Если к ноябрю 1941 г. средняя численность партизанских отрядов составляла менее 100 человек, к февралю 1942 г. она почти удвоилась, а летом того же года стандартной партизанской частью стала «бригада» численностью 1 тыс. человек и более.
К концу лета 1942 г. партизанское движение стало значительной силой. Была завершена организационная работа; контроль в отрядах полностью перешел в руки советских органов. Общая численность партизан составляла от 150 до 200 тыс. человек. Партизанское движение стало важным фактором развития обстановки на фронте. В августе 1942 г. самые известные из партизанских командиров были вызваны в Москву для участия в общем совещании; при этом многим из них пришлось на самолетах преодолевать путь из глубоких немецких тылов.
Попытки советского руководства развивать партизанское движение во всех оккупированных немцами районах привели к неравномерным результатам. Примерно девять десятых всех партизанских сил были сосредоточены в тылах немецких групп армий «Север» и «Центр». При этом самая значительная концентрация партизанских отрядов приходилась на группу армий «Центр», особенно на лесистые районы севернее и южнее Брянска, а также большого выступа в районе Торопца. Там укрытием для партизан служили большие участки лесистой и болотистой местности. На Украине и в южных областях России до конца лета 1943 г. партизанское движение так и не приняло значительного размаха[104].
18 августа 1942 г. Гитлер, понимая, что партизанское движение вышло далеко за рамки незначительного локального фактора боевой обстановки, издал решительный приказ, получивший известность как Директива фюрера № 46. Приказ начинался следующим заявлением: «Зверства бандитов на Востоке приняли такой размах, который является для нас неприемлемым, поскольку угрожает стать серьезной опасностью для тылового снабжения и эксплуатации оккупированных территорий». Гитлер требовал покончить с партизанами до наступления зимы для того, чтобы «не допустить серьезных препятствий при проведении вермахтом операций в зимнее время». Он назначил рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера ответственным за сбор и оценку информации о ходе антипартизанской борьбы; кроме того, Гиммлеру передавались все полномочия по организации операций против партизан на всех территориях, подчинявшихся гражданской администрации. Гитлер назначил начальника штаба ОКХ ответственным за проведение антипартизанских операций в прифронтовых районах, а также распорядился о том, чтобы резервные части, перебрасываемые на Восток, в качестве боевой подготовки задействовались для выполнения таких операций.
Сознавая, что партизанское движение нельзя обуздать одними только военными средствами, Гитлер в первый раз признал, что для успешного ведения борьбы с партизанами необходимо заручиться поддержкой населения на соответствующих территориях. Для этого было необходимо, во-первых, обеспечить ему достаточный жизненный уровень, чтобы люди не уходили в партизаны, и, во-вторых, создать стимул для активного сотрудничества с оккупационными властями, назначив значительные награды за такое сотрудничество. Кроме того, Гитлер впервые дал разрешение на формирование на оккупированных территориях частей по борьбе с партизанам и использование в них местного населения из числа военнопленных.
В армии восприняли новую директиву как значительный шаг вперед в понимании Гитлером концепции антипартизанской войны; особенно они были удовлетворены разрешением привлекать к участию в ней местное население, включая военные подразделения с личным составом из местного населения. Мобилизационный отдел ОКХ уже долгое время пытался довести до сведения командовании, что Германия не обладала достаточными людскими ресурсами для ведения эффективной борьбы с партизанами только своими силами. Однако, независимо от того, что говорилось в директиве, Гитлер не отказался от своих планов свести русское население до положения рабов и подвергнуть его самой безжалостной эксплуатации. Как следствие, он отказался предоставить достаточные стимулы для обеспечения настоящей поддержки немецких властей. К тому же, по мере того как год близился к завершению, русские люди все больше начинали понимать, что шансы Германии одержать победу стремительно падают.
Одновременно с наступлением под Сталинградом
Вплоть до 19 ноября в отделе «Иностранные армии Востока» ОКХ были уверены, что во время зимней кампании основной удар советских войск будет наноситься в полосе действий группы армий «Центр». Позже там оправдывали свою ошибку тем, что большой успех в районе Сталинграда стал неожиданностью и для самих русских. Иначе почему они вначале были явно не готовы к его развитию? Продолжи русские наступление к западу от Сталинграда, перед ними открывался бы путь к еще более значительным победам. Возможно, что офицеры отдела «Иностранные армии Востока» были не так уж и далеки от истины. Совершенно ясно, что в советской Ставке не могли заранее полностью предвидеть масштабов катастрофы на фронте румынских армий; вряд ли там рассчитывали и на то, что Гитлер вдруг предложит им расправиться с целой немецкой армией.
В то же время признаки самообмана в мышлении немецких аналитиков привели к пагубным последствиям, отразившимся на всем ходе войны. Немцы долго пребывали в убеждении в том, что вот-вот настанет момент, когда русские бросят в бой свои последние резервы. Отсюда родилось и мнение о том, что советская сторона не способна в ходе одной зимней кампании организовать достаточно мощное наступление на другом участке фронта. После Сталинграда никто не сомневался в том, что, поскольку русские уже начали наступление на юге, они не способны предпринять активные шаги в центре. 21 ноября из штаба 9-й армии поступило донесение, в котором говорилось: «Многочисленные признаки подтверждают, что крупное русское наступление на двух участках фронта невозможно». На самом же деле советское командование оказалось способно не просто практически одновременно начать проведение мощных наступательных операций примерно равными силами сразу на двух направлениях, но и обеспечить дальнейшее развитие одного из них на значительную глубину.
В полосе группы армий «Центр», как и в районе Сталинграда, очертания линии фронта давали советской стороне возможность организации крупного окружения войск противника. Для того чтобы это понимать, не нужно было быть крупным знатоком военного дела. На 30-километровом фронте строго на юг от Ржева Западный фронт развернул сильные 31-ю и 20-ю армии в составе примерно 45 дивизий и бригад, 2 танковых корпусов и 2 гвардейских корпусов. На западном фасе Ржевского выступа были развернуты 41-я и 22-я армии Калининского фронта – всего примерно 25 дивизий и бригад, 2 механизированных корпуса и 6-й Сталинский корпус. Эти войска должны были наносить удар по обе стороны от Белого. На севере, на самой оконечности выступа, была сосредоточена 39-я армия, насчитывавшая 5–6 дивизий, которая должна была наступать строго на юг.
Наступление началось утром 25 ноября и на первом этапе очень напоминало начало Сталинградской операции. Однако характер немецкой обороны здесь был совсем иным по сравнению с участком на Дону. 9-я армия представляла собой первоклассное оперативное объединение, войска которого, успешно пережив летние бои, не испытывали трепета перед превосходившим их численно и материально противником. Армия правильно воспользовалась месячной передышкой и имела в резерве три танковые дивизии. Она уверенно встретила первый удар советских войск, тем более что он пришелся как раз на тот участок, где его ожидали, а именно на район южнее Ржева. После того как командование наносившей главный удар 20-й армии совершило ошибку, бросая свои танки в прорыв по частям, что стоило ему потери едва ли не половины бронетанковой техники, немцам легко удалось удержать оборону силами одного лишь танкового корпуса[105].
На западном участке оборонявшаяся сторона поначалу действовала не так удачно. Русским удалось прорвать оборону немецких войск по обе стороны от города Белый. Они продвинулись примерно на 30 км южнее города и на 15 км вдоль реки Лучеса севернее. Однако им не удалось развить наметившийся успех, а 7 декабря в результате неожиданного контрудара немцам удалось окружить прорвавшуюся южнее Белого советскую группировку. В течение последующих десяти дней немцы разгромили окруженные советские войска и восстановили первоначальное положение. В результате неудачного наступления Калининский фронт потерял около 15 тыс. солдат и офицеров убитыми и 5 тыс. пленными.