Были разработаны новые образцы бронетанковой техники. Поступил в производство танк «Тигр», который все же не смог полностью оправдать все возложенные на него надежды. На конец весны было запланировано начало массового производства более легкого и маневренного, чем «Тигр», танка «Пантера». Благодаря усилиям А. Шпеера и Г. Гудериана в первые месяцы 1943 г. был резко увеличен выпуск танков в Германии. В апреле производство танков достигло 621 единицы, а в мае – 988 единиц, в том числе 300 новейших танков «Пантера». В июне и июле выпуск танков несколько сократился и составил, соответственно, 755 и 811 единиц. Причиной главным образом были трудности в производстве танков «Пантера». Впечатляющие сами по себе, эти цифры довольно сильно уступали соответствующим показателям одного только Советского Союза и конечно же не шли ни в какое сравнение с общим производством танков в США, Англии и СССР. К тому же качественные показатели были более скромными, чем это могло показаться на первый взгляд, так как новые машины поступали на фронт без тщательных предварительных испытаний; экипажи не были полностью подготовлены к их использованию.
Однако по крайней мере в одном виде вооружений Германия все еще далеко опережала своих противников. В апреле 1943 г. были завершены первые стрельбы с использованием испытательной серии из 17 ракет А-4 (V-2 – Фау-2. – Ред.). К июлю немцы провели испытания на дальность полета и точность стрельбы еще 13 ракет. В августе эти ракеты поступили в серийное производство. В феврале 1943 г. началось испытание основных систем большой зенитной ракеты С-2 Wasserfall. К испытанию системы в целом планировалось перейти в конце года.
Союзники Германии немедленно отреагировали на то, что немцам перестала сопутствовать военная удача. В конце марта вновь назначенный министр иностранных дел Финляндии X. Рамсай вылетел в Берлин на встречу с рейхсминистром Й. фон Риббентропом. 20 марта Государственный департамент США предложил свои услуги в установлении контакта Финляндии с Советским Союзом с целью прекращения военных действий между ними. X. Рамсай, который был новичком в вопросах дипломатии и, очевидно, не очень хорошо знал характер своего немецкого коллеги, проинформировал фон Риббентропа о предложении американцев. Отрицая намерение Финляндии заключить мир за спиной Германии, он отметил, что «определенным кругам» в этой стране нравится мысль о возможности перейти от состояния войны к вооруженному нейтралитету с русскими. Й. Риббентроп сразу же разрушил иллюзии финнов о том, что они могут покончить с войной при добром согласии немцев. Он заявил, что немецкому народу, который ведет войну, в том числе и в интересах Финляндии, не понравится то, что финны «строят глазки» русским. Возвращая союзника на землю, он выдвинул ему два требования: предложение американцев должно быть немедленно и жестко отклонено, а финское правительство должно сделать официальное заявление о том, что не намерено заключать сепаратный мир без согласия германской стороны. Второе требование было особенно болезненным для финнов, так как принять его означало отказаться от статуса независимой страны: до этого Финляндия заявляла, что ведет войну в собственных интересах и не является официальным союзником Германии. И все же финская проблема не была для Германии самой острой. Несмотря на то что финнам удалось уклониться от декларации, в которой провозглашалась бы верность интересам Германии, было и так понятно, что на тот момент им просто некуда было деваться. Они полностью зависели от экономической и военной помощи немцев, и, как бы им ни хотелось покончить с войной, финны никак не хотели поставить себя в зависимость от милосердия советской стороны.
На ближайшее будущее самой большой проблемой для Германии становилась Италия. Было в высшей степени сомнительно, что режиму Муссолини, который и так перенес сильнейшее потрясение после разгрома в Северной Африке, удастся устоять после прямого вторжения войск союзников на территорию Италии. И совсем глупо было бы полагать, что после этого удастся сохранить саму ось. Муссолини был обеспокоен. В декабре 1942 г., а затем в марте 1943 г. он предлагал начать переговоры с русскими о заключении мира, чтобы избежать войны на два фронта. «В тот день, когда с русской кампанией будет покончено, – писал он, – мы сможем вновь поднять флаг. Победа будет за нами!» В качестве альтернативного варианта он предлагал создать Восточный вал, постоянный укрепленный оборонительный рубеж на Востоке, что позволит высвободить достаточное количество войск для отражения ожидавшегося англо-американского наступления в Западной и Южной Европе.
На второй неделе апреля в Шлосс-Клессхейме, близ Берхтесгадена, состоялись переговоры Гитлера и Й. Риббентропа с Муссолини и министром иностранных дел Италии. К тому времени Гитлер уже отверг идею дуче о переговорах с русскими под тем предлогом, что Сталину нельзя доверять и что русские используют полгода передышки для подготовки «удара возмездия» против Германии и ее союзников. Но он сознавал, что было необходимо попытаться восстановить доверие Италии и развеять по крайней мере некоторые опасения Муссолини. Й. Риббентроп заявил, что в войне идеологий, которая идет между Германией и Советским Союзом, компромисс невозможен. Советский Союз уже на три четверти разгромлен, а летом германские армии снова начнут свое наступление. В то же время он указал, что на этот раз Германия не будет вести общее наступление по всему фронту, как это было принято в течение последних двух лет. Теперь стратегия будет состоять в том, чтобы покончить с Советским Союзом постепенно.
Мысль о создании Восточного вала, предложенная Муссолини, стала приходить в голову и некоторым немецким генералам. После окончания зимних боев К. Цейцлер также предложил создать на Восточном фронте укрепленный оборонительный рубеж, но Гитлер отклонил это предложение. Он заявил, что это подорвет в войсках волю к победе. Фюрер все еще ждал того момента, когда его противник будет обессилен настолько, что германские армии снова двинутся на восток, где займут рубеж примерно по линии реки Дон. В дальнейшем там будет создано что-то вроде Германского оборонительного вала по образцу древнеримской империи, за границами которого русские, потерявшие всю свою военную мощь, будут предоставлены собственной судьбе.
Вслед за Муссолини наступила очередь остальных союзников Германии, первым из которых был глава Румынии маршал Йон Антонеску, а затем регент Венгрии адмирал Миклош Хорти. Далее шли руководитель Словакии Йозеф Тиссо и глава Хорватии Анте Павелич. Антонеску, как и Муссолини, беспокоили последствия войны на два фронта, но, в отличие от итальянского коллеги, он рекомендовал заключить мир с западными союзниками, чтобы освободить себе руки для войны с Советским Союзом. Для Румынии, имевшей обширную общую границу с СССР, не оставалось ничего другого, кроме как продолжать войну. Венгры, которых больше занимали конфликты со своими соседями, чем война в России, держали большую часть своей армии, за исключением нескольких дивизий, в качестве символического жеста отправленных на Восточный фронт (2-я венгерская армия, разгромленная в январе – феврале 1943 г. на верхнем Дону, потеряла 135 тыс. и была фактически уничтожена. – Ред.) внутри страны.
Многие из немцев были уверены в том, что у них есть еще один потенциальный союзник, вмешательство которого способно решить ход войны в пользу Германии. Это был сам русский народ. Население оккупированных немцами территорий и миллионы советских военнопленных для самой Германии являлись лишь второстепенным резервом экономических и военных ресурсов. Если бы они обладали некоторой самостоятельностью и разумным правительством, имеющим привлекательную программу, могло случиться, что эти люди были бы готовы забыть годы лишений и угнетения со стороны немцев и выступить против своих прежних хозяев в Кремле, от возвращения которых не приходилось ждать много хорошего. К тому же, несмотря на то что шансы были уже не такими, как в прежние годы, могло также оказаться, что пример некоммунистического Русского государства мог серьезно поколебать позиции Сталина и на оставшейся территории Советского Союза.
В конце 1942 г. намерения некоторых представителей немецких военных кругов вступить в союз с русским народом привел к попытке создания первой подобной политической программы. Отдел пропаганды ОКВ, а также отдел «Иностранные армии Востока» ОКХ попытался сделать из захваченного в плен советского генерала А.А. Власова лидера русского национального антикоммунистического движения. Он был назначен главой теневого русского правительства, получившего название Русский национальный комитет, и принял пост номинального командующего Русской освободительной армией, представлявшей собой пеструю коллекцию частей коллаборационистов, завербованных немцами. Отделом пропаганды вермахта была подготовлена программа из 13 пунктов, в которой для русских провозглашались право частной собственности, владения землей и смутно упоминалась национальная независимость. Когда эта программа, получившая название «Смоленский манифест», была опубликована с подписью генерала Власова и получила ограниченное освещение в средствах печати зимой 1942/43 г., реакция на нее со стороны населения была обнадеживающей. Однако быстро выяснилось, что для того, чтобы получить конкретные результаты, было необходимо принимать и конкретные меры для ее реализации, с чем Гитлер был категорически не согласен. Он предпочел держаться официальной доктрины, которую сам провозгласил перед началом кампании против Советского Союза: эта война велась не для русских, и немецкие солдаты жертвовали собой тоже не для них.
В начале 1943 г., когда выяснилось, что стоило попытаться прибегнуть к любым средствам, которые могли способствовать победе немецкого оружия, жесткая позиция Гитлера по отношению к Советскому Союзу стала вызывать беспокойство даже среди тех, кто редко позволял себе усомниться в правильности суждений фюрера. Министр пропаганды Й. Геббельс попытался убедить Гитлера предложить русским крестьянам землю и свободу вероисповедания, но безуспешно. В мае командующий группой армий «Центр» Г. фон Клюге, который месяц назад безуспешно пытался убедить Й. Геббельса снова попытаться обратиться к Гитлеру по поводу более либеральной политики на Востоке, направил на имя начальника Генерального штаба армии обширный меморандум, где излагал свое собственное мнение и взгляды командующих армий относительно будущих отношений между немецким и русским народами. Г. К