Гитлер сосредоточился на кадровых вопросах, касавшихся высшего командного состава, проблеме, в которой дела обстояли, можно сказать, благополучно. В то же время к осени 1943 г. вновь, как никогда раньше, остро стала ощущаться проблема людских ресурсов, которая в середине года была временно решена. К 1 сентября общая численность личного состава на Восточном фронте (без учета авиаполевых соединений ВВС и войск СС) снизилась до цифры менее 2,5 млн человек. За первые три года войны общие безвозвратные потери на всех фронтах (убитыми, пропавшими без вести и выбывшими из строя в результате увечий) составили 922 тыс. солдат и офицеров, или 14,3 % общей численности личного состава сухопутных войск. За тринадцать месяцев боевых действий, с 1 сентября 1942 г. по 20 ноября 1943 г., это число выросло до 2 млн 77 тысяч человек, что составляло 30 % численности личного состава германской армии. С 1 ноября 1942 г. по 1 декабря 1943 г. командование ОКХ докладывало, что при прежнем количестве немецких соединений, действующих на Восточном фронте, их реальная боевая мощь значительно ослабла; другими словами, армии на Востоке таяли в боях.
Еще одним негативным фактором явилось то, что германская армия практически исчерпала мобилизационные ресурсы. В январе 1943 г. было намечено призвать 800 тыс. новобранцев. Из этого количества к сентябрю 1943 г. было призвано примерно 580 тыс. человек, после чего призыв был прекращен. В июле Гитлер отдал приказ о дополнительном призыве еще 700 тыс. человек, что вызвало явное недовольство представителей промышленных кругов и гражданской администрации. В сентябре, в ответ на требование поставить под ружье 120 тыс. призывников, начальник отдела боевой подготовки армии доложил, что едва сможет обеспечить призыв 50 тыс. солдат.
По данным отдела «Иностранные армии Востока» ОКХ, с 1 сентября 1943 г. по 1 января 1944 г. потери Красной армии убитыми, выбывшими из строя по ранению или увечью и пленными составили до 1,2 млн солдат и офицеров. Немецкая сторона за тот же период потеряла убитыми и пропавшими без вести 243 743 человек. (Во всяком случае, с 1 июля 1943 г. по 28 февраля 1944 г. убыль на Восточном фронте составила 1 млн 557 тыс., а пополнение 881,6 тыс. (Мюллер – Гильдебранд. Сухопутная армия Германии. Т. III. С. 174). – Ред.) По немецким оценкам, по состоянию на 1 января 1944 г. Красная армия имела на переднем крае и во фронтовых резервах примерно 5,5 млн солдат и офицеров. (Как оказалось, эти расчеты были близки к реальности, так как советская сторона позднее опубликовала следующие цифры: 5 млн 568 тыс. человек на переднем крае и 419 тыс. человек в резерве Ставки.) Немцы могли попытаться утешить себя тем, что силы Советского Союза уменьшались, так как потери русских примерно в пять раз превышали немецкие (потери в указанный период были почти равными. – Ред.). Но, как оказалось, и этот довод был неубедителен. Отдел «Иностранные армии Востока» прогнозировал, что относительная мощь немецкой армии в течение последующих месяцев будет продолжать уменьшаться по следующим причинам:
1. Советское количественное превосходство уже было подавляющим.
2. Советская сторона имела возможность ежегодно призывать в армию в три раза больше солдат, чем ее противник.
3. Советский Союз получал, а Германия соответственно теряла дополнительную возможность получения призывников с вновь освобожденных территорий (в период с июля до середины октября 1943 г. мобилизационные возможности на таких территориях составили от 500 тыс. до 600 тыс. человек).
4. Русские вели более эффективную политику предоставления отсрочек от призыва и более строго ее придерживались.
В заключение офицеры отдела «Иностранные армии Востока» отмечали, что еще одним преимуществом противника над Германией является то, что последней приходится отвлекать более 30 % личного состава для несения службы на театрах военных действий, входивших в зону ответственности ОКВ. В то же время численность личного состава Красной армии на Дальнем Востоке составляла всего 7 % от всей армии. (Автор ошибается. В действующей армии находилось около 70 %, а примерно 30 % на Дальнем Востоке, на южных границах, во внутренних округах и в резерве Ставки ВГК, т. е. примерно как и у немцев. – Ред.)
В начале ноября ОКВ рассматривало вопрос о привлечении к военной службе женщин в возрасте от 18 до 45 лет. Было начато планирование массового призыва в армию нового контингента, если в этом возникнет необходимость. Но от идеи женского призыва пришлось отказаться, так как она не соответствовала философии Гитлера о роли полов, поэтому 8 ноября Гитлер неожиданно резко переключил внимание ОКВ на другое направление планирования. Выступая перед партийными руководителями в Мюнхене, он подверг критике несоответствие в соотношении между фронтовыми частями и службами и формированиями тыла. При этом он так охарактеризовал положение на фронте, что из его слов выходило, будто немецкие вооруженные силы представляли собой сборище уклоняющихся от службы в армии.
В течение следующих нескольких недель в ОКВ спешно рассматривали эту проблему и воплотили этот анализ в общем приказе № 22 от 5 декабря 1943 г. В соответствии с этим приказом из тыловых районов подлежали отправке на фронт примерно 1 млн солдат и офицеров. Помимо того что командования родов войск и служб получили указание сократить численность своих штабов и упростить их структуру, а также свести к минимуму так называемую «бумажную войну», в приказе содержался и ряд конкретных требований, а именно: в тыловых подразделениях не должны служить лица моложе 30 лет, а также солдаты, не имевшие ограничений по состоянию здоровья. При этом требования к состоянию здоровья были значительно снижены. Так, например, мужчины с хроническими, но не острыми заболеваниями слуха, желудка и легких признавались годными к несению службы на фронте. Все штабы, как в тылу, так и на передовой, должны были сократить численность личного состава на 10–25 %. Для контроля за выполнением приказа по указанию ОКВ создавались батальоны Feldjaeger (курьерской службы), личный состав которых должен был прочесывать тыловые районы. Визиты новой службы должны были проводиться неожиданно; все обнаруженные лица, которые подлежали отправке на фронт, должны были немедленно направляться на сборные пункты.
Очевидно, что более рациональное распределение личного состава в какой-то мере способствовало решению проблемы нехватки солдат на фронте. Так, по оценкам ОКХ, войска на Восточном фронте только на 47 % состояли из боевых частей и подразделений. В отдельных армиях, корпусах и дивизиях эта диспропорция была еще более значительной. Например, зачастую боевой состав дивизии сводился к одной тысяче солдат на передовой; при этом в ее тыловых структурах находилось в три-четыре раза больше солдат и офицеров. Но направить эти излишки людей в боевые части было совсем не просто. Немецкая армия привыкла воевать при наличии чрезмерно раздутого штата тыловых служб и подразделений поддержки и обеспечения. В отличие от Красной армии немцы не могли взвалить тяжесть войны на плечи слабо оснащенных технически и скудно снабжаемых масс солдат. Одним из неоспоримых преимуществ вермахта над противником было превосходство в организации служб снабжения, связи и транспорта в тыловых районах. По этой причине командиры немецких частей даже в моменты, когда тыловые службы в количественном отношении превосходили воюющих на фронте, не желали идти на риск потери подготовленного личного состава и ценного имущества в погоне за временным увеличением количества солдат на переднем крае. К естественному нежеланию командиров остаться без отлаженной структуры тыловых подразделений следовало добавить сопротивление персонала тыловой администрации, особенно тех из ее числа, кому вскоре предстояло выходить в отставку. К 1943 г. военная бюрократия ушла в жесткую оборону, окружив себя крепостными валами бумаг и рядами заграждений в виде красных ковров. Тыловики считались непревзойденными мастерами избежать назначений, в которых существовал хотя бы малейший шанс того, что карьера может закончиться могилой героя. Отсюда и появление особых батальонов. Однако никто всерьез не верил, что даже эта мера способна была привести к какому бы то ни было значительному результату. Все помнили о знаменитом «герое сыска» генерале Унрухе, который в течение почти двух лет вел практически ту же работу и которому удалось добиться лишь весьма скромных успехов.
Наряду с тем, что среди представителей высшего эшелона немецкого командования вызывало тревогу сокращение численности личного состава, все более и более явными стали признаки резкого падения качества войск армий, воюющих на Востоке. Г. Клюге и другие генералы докладывали, что немецкий солдат перестал быть таким надежным и стойким, как это было прежде. В конце лета и осенью 1943 г. при определении состояния той или иной дивизии все чаще стал применяться термин Krisenfestigkeit (или способность действовать в кризисной обстановке). Лучшие дивизии стали определять как Krisenfest (способные преодолеть кризис), в то время как остальные стали обозначаться по нисходящей шкале терминами от Krisenfest до «ограниченно способными действовать в условиях кризиса» или даже частично или полностью ненадежными. Определение Krisenfest получило пугающе малое количество дивизий германской армии. На самой нижней ступени этой оценочной шкалы стояли войска союзников (за исключением испанцев и финнов), а также формирования русских коллаборационистов. До конца года пришлось все подразделения и части, сформированные из русских (изменников. – Ред.) перебросить с Восточного фронта во избежание их превращения в партизаны.
Гитлер не мог не замечать очевидного качественного снижения в подготовленности своих войск. Однако причиной этого он предпочитал считать недостатки командования. «Состояние войск, – заявлял фюрер, – является отражением подготовленности командира». Таким образом, в его понимании решение проблемы было совсем простым – расстановка на командные посты более подготовленных офицеров. Однако и ему приходилось признавать, что это будет не так просто сделать на уровне батальона и полка, – там, где потери в командном составе были высокими.