анизовав там мощный контрудар. На день раньше Э. Манштейн заявлял, что в этом случае у него может получиться организация повторения событий марта 1943 г. в районе Харькова. Тогда контрудар имел успех, потому что немецкие войска вовремя оставили Ростов и восточную часть Донецкого бассейна. Фельдмаршал снова хотел осуществить «рокировку», маневр, который он так успешно применял в прошлом.
В ставке фюрера телеграмма Э. Манштейна вызвала бурю. В гневе Гитлер заявил, что своими напыщенными заявлениями о контрударах Э. Манштейн всего лишь пытается сохранить лицо. То, что он собирается делать, следует называть своим настоящим именем, а именно бегством. Э. Манштейн, продолжал Гитлер, теряет присутствие духа, возможно, оттого, что его ставка находится слишком близко от линии фронта. Ему следует перенести ее из Винницы. Далее Гитлер прервал свою тираду, отвлекшись на обсуждение возможного нового месторасположения ставки Э. Манштейна. Затем он потребовал, чтобы штаб в Виннице, который прежде служил ставкой самого фюрера на южном фланге Восточного фронта, был полностью уничтожен. Русские не должны были обнаружить там ничего такого, что «смогли бы вывезти и выставить на обозрение в Москве». Потом Гитлер перешел к вопросу отступления как такового. Он восклицал: «Всегда только назад! Порой это превращается в навязчивую манию». У него уже вызывают приступы тошноты «эти призывы к отступлению», продолжал фюрер. Ему очень жаль, что когда-то он в первый раз дал разрешение на такой маневр. Если бы армии стояли на своих прежних позициях, ничего плохого произойти не могло. В конце концов на совещании было принято одноединственное решение – о переносе ставки Э. Манштейна в Тернополь.
Рассыпаясь в обвинениях и протестах, Гитлер тем не менее с неудовольствием пришел к пониманию, что, если он намерен спасти южный фланг Восточного фронта, необходимо срочно принимать меры. 27 декабря он кратко коснулся вопроса отвода группы армий «Север» на рубеж «Пантера» с целью высвободить десяток дивизий для переброски на юг. На совещании после обеда 29-го числа фюрер заявил К. Цейцлеру, что, обдумав ночью обстановку, он принял решение усилить южный участок Восточного фронта. Самое худшее, что может произойти на севере, сказал он, это то, что на финские войска ляжет дополнительная нагрузка. В то же время на юге Германия может потерять Крым, Кривой Рог и Никополь, что было бы недопустимо с точки зрения экономики и вызвало бы опасные политические последствия в Турции и на Балканах. Гитлер заметил, что принял решение разрешить группе армий «Север» отвести войска на рубеж «Пантера».
Однако на следующий день, когда в ставку фюрера прибыл генерал Г. Кюхлер, Гитлер изменил свое мнение. Г. Кюхлер заявил, что участок фронта 18-й армии в районе Ораниенбаума, под Ленинградом, и вдоль Волхова хорошо укреплен. Он добавил, что командование уверено, что у армии есть все шансы отразить ожидаемое зимнее наступление русских. Этого было достаточно для того, чтобы пробудить в Гитлере застарелую антипатию ко всему тому, что связано с «добровольной сдачей территорий». А может быть, он просто снова подумал о том, какую реакцию может вызвать его решение у финнов и к каким последствиям на Балтике оно может привести.
Пока Гитлер пребывал в сомнениях, 4-я танковая армия была предоставлена самой себе. К 30 декабря войска LIX армейского корпуса, занимавшие оборону на северном фланге армии, поспешно отступали западнее Коростеня. Между правым флангом участка обороны корпуса и левым флангом обороны XIII армейского корпуса севернее Житомира образовалась брешь шириной примерно 55 км. На рубеже между Житомиром и районом юго-западнее Казатина главные силы армии в составе XIII армейского корпуса, XXXXVIII танкового корпуса и XXXXП армейского корпуса пытались сохранить сплошной фронт под натиском основной наступающей группировки русских. 70-километровая брешь отделяла правый фланг XXXXП армейского корпуса юго-западнее Казатина от левого фланга VII армейского корпуса в районе южнее Белой Церкви. На правом фланге армии
VII армейскому корпусу и XXIV танковому корпусу все еще удавалось удерживать сплошной фронт на рубеже, который протянулся на восток, к Днепру, и сохранять контакт с 8-й армией в районе Канева. Командующий 4-й танковой армией Э. Раус докладывал Э. Манштейну, что он не имеет сил для ликвидации разрывов в линии фронта и поэтому сосредоточит усилия на том, чтобы сохранить эти три изолированные друг от друга участка от их дальнейшего дробления.
Днем ранее Э. Манштейн принял решение максимально использовать свои полномочия, надеясь на то, что логика развития событий заставит Гитлера согласиться с ним. Он отдал приказ о переводе с 1 января штаба 1-й танковой армии в район Умани с переподчинением ей двух правофланговых корпусов 4-й танковой армии (VII и XXXXП армейских корпусов). XXIV танковому и XXXXП армейскому корпусам уже были назначены новые участки, которые они должны были занять к 1 января 1944 г. После того как была усилена ударная мощь 1-й танковой армии, Э. Манштейн передал в подчинение штаба III танкового корпуса две танковые дивизии из 8-й армии, одну моторизованную и одну егерскую (легкую пехотную) дивизии, которые должны были быть переброшены из группы армий «А». III танковый корпус должен был сосредоточить все четыре дивизии в районе восточнее Винницы. Для того чтобы усилить 4-ю танковую армию, Э. Манштейн передал ей управление XXXXVI танкового корпуса, танковую дивизию, перебрасываемую из группы армий «Центр», одну пехотную дивизию, которая должна была прибыть из группы армий «Север» и горнострелковую дивизию, прибывающую из группы армий «А». Все еще было очень сомнительно, что этих двух корпусов окажется достаточно для того, чтобы остановить русских и закрыть разрывы в линии фронта.
31 декабря Гитлер утвердил это решение, однако отказался сделать следующий шаг, а именно отвести правый фланг группы армий «Юг» в излучине Днепра на рубеж по реке Каменка. Все свидетельствовало о том, что русские готовились наступать в излучине Днепра. После его начала было бы уже слишком поздно думать о переброске дивизий с этого участка на левый фланг.
До конца декабря для группы армий «Юг» было удачей то, что Н.Ф. Ватутин сосредоточил свои войска против трех группировок 4-й танковой армии и не пытался развивать наступление в районах разрывов в полосе обороны армии. В начале нового года сражение стало приобретать гораздо более опасный для немцев характер. Продолжая мощный фронтальный нажим на 4-ю танковую армию, русские начали обходить ее фланги и создали угрозу окружения ее главным силам: XIII армейскому, а также XXXXVIII и XXIV танковым корпусам. (XXXXVIII корпус был совершенно разбит еще до того, как успел сосредоточиться для контрудара. За 6 дней боев немцы потеряли у Бердичева и Казатина 40 тыс. человек убитыми и ранеными, 670 танков и штурмовых орудий, более 1380 орудий и минометов, 38 складов боеприпасов, продовольствия и снаряжения. – Ред.)
На северном фланге оставшиеся войска LIX армейского корпуса к 3 января были оттеснены к Городнице, где до 1939 г. проходила граница с Польшей. Восточнее Шепетовки железная дорога на Бердичев оказалась практически без прикрытия. Там находились лишь рассеявшиеся части XXXXVI танкового корпуса, которые пытались соединиться в этом районе. На рубеже от района северо-западнее Бердичева до участка северо-восточнее Винницы трем корпусам, составлявшим главные силы 4-й танковой армии, удавалось сохранять сплошной, но очень хрупкий фронт. 4 января из XIII армейского корпуса, оборонявшегося в районе Бердичева и северо-западнее, поступило донесение, что его фронт разваливается. Войска были измотаны; дивизии имели на переднем крае по 150–300 солдат и офицеров. Всю оставшуюся пехоту корпуса можно было свести в один полк. Брешь между флангами 4-й танковой армии и того, что с 1 января стало называться 1-й танковой армией, расширилась почти до 100 км. Находившийся восточнее разрыва VII армейский корпус был оттеснен к югу и к востоку от Белой Церкви. Здесь его участок обороны соединился с участком XXXXП армейского корпуса, приняв форму мешка, открытого в южном направлении. III танковый корпус двигался с юга с целью закрыть брешь, но начавшееся 3 января советское наступление в районе Кировограда, где оборонялась 8-я армия, привело к задержке двух танковых дивизий, предназначенных для III танкового корпуса.
4 января Э. Манштейн отправился в ставку фюрера и снова попытался убедить Гитлера оставить излучину Днепра. К тому времени Э. Манштейн уже считал, что река Каменка может считаться только промежуточным рубежом, куда следовало отвести войска. В дальнейшем, по его мнению, было необходимо продолжать отход вплоть до нижнего течения реки Буг до тех пор, пока не будет восстановлено равновесие на фронте. Но он знал, что любые разговоры о продолжении отступления будут бессмысленны. В свою очередь, Гитлер отказался даже обсуждать отход войск группы армий «Юг» на рубеж по Каменке. К тому же он добавил, что не имеет возможности обеспечить подкрепления для группы армий «Юг» с других участков. Он настаивал на невозможности переброски соединений с Запада до тех пор, пока не будет отражено ожидавшееся вторжение англо-американских союзников. До этого времени войскам на Восточном фронте придется сражаться, полагаясь только на собственные силы, и стараться выиграть время.
В течение последующих месяцев возможное вторжение на Западе стало для Гитлера предлогом для того, чтобы избегать принятия решений на Востоке. Для него стало характерным игнорирование текущих кризисов; фюрер предпочитал закрывать глаза на реальную обстановку и обратить свой взор на будущее, когда, как он воображал, одним смелым ударом можно будет вернуть прежние удачные времена. Среди представителей командования войск на Восточном фронте это вызвало огромное разочарование, так как к обычному отсутствию у Гитлера тактической гибкости теперь прибавилось еще и явное пренебрежение к тому, что происходило на этом театре.
Когда Э. Манштейн отправился в ставку фюрера, он все еще полагал, что ударами вновь создаваемых танковых корпусов сможет ликвидировать разрывы в линии фронта на обоих флангах главных сил 4-й танковой армии, но события последующих дней заставили его изменить планы. После 4 января LIX армейский корпус был вынужден отвести свой северный фланг на северо-запад, чтобы не быть вытесненным в Припятские болота, и, по мере возможностей, обеспечить прикрытие Шепетовки и Ровно. В результате между группами армий «Центр» и «Юг» образовалась брешь шириной примерно 170 км. Ни одна из групп армий не обладала ни малейшими возможностями предпринять что-либо для восстановления контакта. Эта брешь получила название Wehrmachtsloch (конура вермахта). Тем самым подчеркивалось, что это явление станет постоянным на Восточном фронте. Э. Манштейн считал, что для ликвидации бреши необходимо ввести в бой свежую армию, но ни он сам, ни кто-либо еще понятия не имел, откуда взять эту армию. На второй неделе месяца разрыв в линии фронта стал еще шире после того, как войска Белорусского фронта вынудили немецкую 2-ю армию отойти на рубеж по реке Ипа. Тем не менее можно было считать, что в какой-то мере двум немецким группам армий повезло по целым двум причинам: необычно теплая погода не давала болотам замерзнуть, а действовавшие против LIX армейс