Ред.) в соотношении 3 к 1 (55 стрелковых дивизий, 9 стрелковых бригад и 8 танковых бригад против 20 немецких дивизий), по артиллерии 2 к 1, по танкам, самоходной артиллерии 4,1 к 1 и боевой авиации 3,7 к I[131].
Карта 23. Группа армий «Север». 14 января – 31 марта 1944 г.
Советское командование выбрало именно те два участка, на которых 18-й армия обладала наименьшими возможностями маневра. Ораниенбаумский плацдарм в его основании отделяло от Ленинграда всего 30 км. На правом фланге 18-й армии было достаточно совершить охватывающий маневр на глубину 7—12 км для того, чтобы отрезать Новгород и группировку войск в районе озера Ильмень. Как и предупреждал К. Цейцлер, опасность заключалась в том, что незначительные маневры противника могли вызвать последствия, сравнимые с поражением в районе Невеля.
В течение второго и третьего дня все, казалось, шло так, как и предполагала немецкая сторона. Ни Л.А. Говоров, ни К.А. Мерецков не вводили в бой свежие силы, что должно было свидетельствовать о том, что максимум, к чему стремился Ленинградский фронт, было обеспечить свободу войск на Ораниенбаумском плацдарме. 16 января Г. Кюхлер объявил командующим армиями, что русские ввели в бой все имеющиеся у них силы и что группе армий «Север» удалось выиграть и эту битву, хотя ей и пришлось пойти на риск на спокойных участках фронта.
Но на следующий день ему пришлось поубавить оптимизма. Для того чтобы попытаться ликвидировать прорыв на участке 10-й авиа-полевой дивизии, Г. Линдеман был вынужден ввести в бой свой единственный резерв, 61-ю пехотную дивизию, но и ей не удалось спасти разваливающийся фронт. К полудню командование группы армий проинформировало ОКХ, что обстановка в районе Ленинграда ухудшается. В течение ночи 18-й армии пришлось начать снимать с позиций осадную артиллерию. На следующем этапе сражения в районе Ладожского озера немцам придется отойти на позицию Rolbahn вдоль шоссе Ленинград – Чудово для того, чтобы сократить линию фронта и высвободить две дивизии. Рубеж Rolbahn изначально создавался в качестве своего рода страховки. Во второй половине дня пришел ответ от Гитлера: он не утверждал и не опровергал это решение, но, по его мнению, лучше было оставить позиции на Финском заливе и сосредоточить усилия на участке между Ленинградом и Ораниенбаумом. Г. Кюхлер возражал, так как это предопределяло бы победу русских и давало бы им возможность беспрепятственного маневра на юг.
Утром 18 января Г. Линдеман докладывал, что участки фронта восточнее Ораниенбаума и западнее Ленинграда находятся на грани катастрофы. То же самое можно было сказать и о районе Новгорода, где немецкие войска фактически были почти окружены, а тех нескольких батальонов, которые находились в резерве армии, было недостаточно даже для того, чтобы обеспечить им возможность отхода. Убедившись в том, что войска находятся на грани уничтожения, Г. Кюхлер попросил разрешения отступить на рубеж Rolbahn, но получил отказ. Во второй половине дня передовые части советской 42-й армии вошли в Красное Село, бывшую летнюю резиденцию русских царей, тем самым перерезав две главные дороги на север. После этого Г. Кюхлер понял, что у него не остается другого выхода, кроме как отвести с побережья две свои дивизии, прежде чем они попадут в окружение. Он сообщил в ОКХ, что до конца дня намерен отдать соответствующий приказ, независимо от того, получит он на это разрешение или нет. После полуночи Гитлер задним числом утвердил это решение после того, как К. Цейцлер доложил ему, что приказ войскам уже отдан (только убитыми немцы потеряли здесь 20 тыс., 1 тыс. попала в плен. – Ред.).
19 января закончился первый этап сражения, который являлся всего лишь его прелюдией. Было очень сложно заставить Гитлера смириться с его результатами. Приказ Г. Кюхлера пришел слишком поздно для того, чтобы спасти дивизии на побережье. Некоторым частям удалось поспешно отступить (ночью просочились мелкими группами. – Ред.), Другие попали в ловушку и были уничтожены в результате удара русских с востока на запад.
2-я ударная и 42-я армии объединили свои силы, а появление на фронте свежих дивизий сняло вопрос о том, имеются ли у русских достаточные резервы. В районе Новгорода восемь советских дивизий окружили пять немецких батальонов. Единственной надеждой на спасение было попытаться ускользнуть от русских через болотистую местность западнее города.
Ночью, после получасового спора с К. Цейцлером, Г. Кюхлер обратился к Гитлеру с просьбой отступить из района Новгорода, что было последним шансом на спасение (в плен в районе Новгорода попало 3 тыс. немцев (пять батальонов – см. выше), убито было 15 тыс. – Ред.). Неожиданно Гитлер уступил, отказавшись от мнения, которое он отстаивал целый день, заявляя, что город имеет «чрезвычайно важное символическое значение». Тем не менее, давая разрешение на отступление на рубеж Rolbahn, он прочел К. Цейцлеру краткую лекцию о деморализующем эффекте добровольного отвода войск. Еще через 15 минут он отменил свое решение. Но в полночь, когда он заявил об этом К. Цейцлеру, тот ответил, что в войска уже отданы соответствующие приказы, отменить которые не представляется возможным.
Гитлер попытался добиться от К. Цейцлера и Г. Кюхлера гарантий, что рубеж Rolbahn удастся удержать. 20 января, оценивая обстановку, Г. Кюхлер отмечал, что два недавних тактических отступления (разгрома. – Ред.) в районах Новгорода и Ленинграда явились результатом отсутствия резервов на слишком растянутом фронте.
Эту тенденцию так и не удалось переломить. После отступления на рубеж Rolbahn удастся высвободить три дивизии, две из которых будут направлены в район Ленинграда и одна – под Новгород. После этого группа армий снова окажется перед лицом отсутствия резервов. Очень скоро эти три дивизии истощат свои силы, в то время как от противника следует ожидать новых оперативных прорывов. Г. Кюхлер рекомендовал рассматривать отход на рубеж Rolbahn в качестве промежуточного этапа перед отступлением на рубеж «Пантера». При этом он указал на то, что в составе группы армий личного состава едва достаточно для того, чтобы обеспечить создание стабильного фронта на этом рубеже.
Прошло менее одного дня, прежде чем прогнозы Г. Кюхлера стали оправдываться. 21 января 42-я армия нанесла удар на Красногвардейск (Гатчина до 1923 г. и с 1944 г. – Ред.) важный узел железных и шоссейных дорог, ведущих с юга и запада. У L армейского корпуса не осталось времени для того, чтобы перегруппировать свои потрепанные части и восстановить фронт.
В ту же ночь Г. Кюхлер вылетел в ставку фюрера, где на следующее утро, незадолго до встречи с Гитлером, он узнал, что 18-я армия не сможет удержать Красногвардейск, если не получит разрешение оставить Пушкин (бывшее Царское Село) и Слуцк (до 1918 г. и с 1944 г. Павловск), два других важных железнодорожных узла, расположенных северо-восточнее. Гитлер отказывался даже слушать такие предложения. Фюрер отметал любые предложения относительно Пушкина, Слуцка, рубежа «Пантера» и новых угроз на правом фланге группы армий. По его мнению, войска группы армий «Север» были «избалованы» более чем годом спокойной жизни и не имели представления о том, что представляет собой настоящий кризис на фронте. «Я возражаю против любого отступления, – продолжал он, – опасное положение может возникнуть на любом участке. Нет никаких гарантий, что и рубеж «Пантера» не будет прорван. Если мы отступим добровольно, они (русские) продвинутся вперед, не потеряв при этом половины своих сил. Продвигаясь вперед, противник должен истечь кровью. Сражения следует вести как можно дальше от границ Германии». Когда Г. Кюхлер заметил, что рубеж «Пантера» невозможно будет удержать, если группа армий не будет иметь достаточных сил, Гитлер заявил, что все прорывы на линии фронта объясняются эгоизмом командования групп армий. Он настаивал на необходимости отстаивать каждый метр земли для того, чтобы он доставался противнику максимальной ценой. В завершение он снова подчеркнул необходимость оборонять позицию Rolbahn и отпустил фельдмаршала. Позже К. Цейцлер пояснил Г. Кюхлеру, что тот явился к фюреру в неподходящий момент, и посоветовал обратиться к нему через несколько дней. По его словам, Гитлер был слишком обеспокоен возможностью высадки союзников в районе Анцио, южнее Рима, которая могла состояться как раз в тот день, и поэтому практически не прислушивался к доводам Г. Кюхлера.
В то же время 18-я армия начала разваливаться. Войска были измотаны боями в грязи и воде. Л.А. Говоров и К.А. Мерецков имели возможность после начала в середине месяца оттепели предоставлять своим солдатам каждые три-четыре дня один день для того, чтобы те могли просушиться и отдохнуть. 23 января Г. Линдеман отдал приказ эвакуировать Пушкин и Слуцк. Одновременно он заявил, что ОКХ может либо утвердить его приказ, либо прислать другого генерала ему на замену. В течение дня армия отошла на рубеж Rolbahn, который русские уже прорвали на нескольких участках.
24 января, находясь в штабе 18-й армии, Г. Кюхлер обвинил Г. Линдемана в неверной оценке имевшихся у советской стороны резервов, которую тот дал в конце декабря. Г. Линдеман признал, что «действительно имели место некоторые ошибки». Запоздалый разбор действий армейской разведки пришлось прекратить в связи с вновь поступившими данными с фронта. Утром русские вышли к окраинам Красногвардейска и прорвались к излучине реки Луга юго-восточнее Луги. Дивизии, оборонявшие позицию Rolbahn, попытались ликвидировать прорыв вводом в бой войска второго эшелона. К концу дня Г. Линдеман доложил, что контакт с 16-й армией на правом фланге потерян и что Красногвардейск придется оставить в течение суток.
Поскольку потеря Красногвардейска должна была серьезно сказаться на возможности снабжения войск корпуса, развернутого восточнее, командование группы армий попросило разрешение на отступление как минимум к реке Луга. К вечеру К. Цейцлер ответил, что Гитлер приказал оборонять опорные пункты и держаться до конца. За неимением других доводов он порекомендовал командованию группы армий «на какое-то время забыть о жалости».