— Хорошо, — кивнул Теодор, — только не забудь.
— Нет, я…
Она прервалась. Шаги в прихожей приближались. Они могли принадлежать только Марианне. Действительно, дверь открылась и вошла Марианна. Однако она не вошла в комнату, а осталась стоять на пороге. Не отпуская ручку двери, она сказала:
— Я забыла попросить вас кое о чём ещё, дорогие родители. Будьте так любезны и оставьте господина Тюрнагеля в покое. Я ему сказала, что вы не будете его спрашивать о моей вчерашней прогулке с ним. Прошу вас.
Теодор посмотрел на Сабину, Сабина на Теодора. Марианне показалось, что это длится слишком долго, и было не ясно, получит ли она ответ. Поэтому она закрыла дверь снаружи, пока отец и мать смотрели друг на друга, не поворачиваясь к Марианне.
Прошло ещё несколько секунд, прежде чем Теодор сердито сказал:
— Что она о себе думает, собственно говоря?
Сабина промолчала. Её охватил страх. Неужели она ошибалась? Неужели всё значительно хуже?
— Она думает, что это потерплю? — не унимался Теодор.
Сабина почувствовала неуверенность своей позиции и смогла только произнести:
— Будь с ней поосторожнее, Тео. Просто будь поосторожнее.
***
Послеобеденное время в «Подсолнухе». Трактир забит битком. Так бывает всегда, когда ФК «Шальке 04» играет на выезде. Основная публика Теодора Бергера состояла в значительной части из футбольных фанатов, у которых была старая привычка являться в трактир Теодора, когда ворота известнейшего в Рурской области стадиона были закрыты. У стойки Теодора царила толкотня, которая отвлекала его от друзей, так как два официанта стремительно носились по трактиру, прокладывая путь к стойке, к крану, чтобы прокричать Тео очередной заказ.
К друзьям Тео относился так называемый «узкий круг». Четверо мужчин, выбравшие несколько десятилетий назад «Подсолнух» своим основным трактиром, где они могли коротать время за разговорами о ФК «Шальке 04» и от Теодора не могли понять только одного: его противоестественную дружбу с Питом Шмитцем, который был приверженцем ФК «Кёльн». Со временем все четверо примирились с этим извращением Теодора, так как видели, его душа, по крайней мере, не страдает, когда они заводили разговор о ФК «Кёльн».
Эти четверо были: Йохан Шумахер, предприниматель, занимающийся производством ортопедической обуви и державший неподалеку небольшой, но достаточно прибыльный магазин; Йозеф (Юпп) Масловский, горный мастер на пенсии; Фрэд Шиковяк, мастер на небольшом машиностроительном предприятии; и Карл Яворовский, торговый агент фирмы по производству моющих средств, находившийся в постоянных разъездах, и уже достигший предпенсионного возраста.
— Я был три дня в Мюнхене, — сообщил он друзьям. — На конференции.
— Она проходила в Мюнхене? — спросил Шиковяк. — Ведь должна быть в Дюссельдорфе.
— Дюссельдорф, — засмеялся Яворовский, — нам осточертел. Мы сказали это руководству и организовали её в этот раз в Мюнхене. Было здорово.
Он протянул руку, чтобы забрать у Тео Бергера кружку пива, которую тот ему налил.
— Что было здорово? — спросил Тео, который уловил только обрывок фразы.
— Мюнхен, — ответил Карл Яворовский.
— Почему Мюнхен?
— У нас там была конференция. Очень красивый город. Только одно мне там не понравилось, по сравнению с тем, как здесь.
— Что же? — спросил Тео просто так.
Карл поднял кружку так, чтобы все могли её видеть.
— Там плохо наливают.
Со всех сторон раздался громкий смех.
Теодор промолчал. Протиснувшийся официант отвлёк его.
— В пивной вас тоже побывали, Карл? — вставил горный мастер Масловский свой вопрос.
— Конечно, Юпп. И всё как всегда окупилось. Но в этот раз мы получили огромное удовольствие. За нашим столом как раз сидела пара местных, так что выпал случай.
— Огромное удовольствие?
— Огромное, хотя вначале ругали Бонн и Фленсберг. Но когда они меня спросили, откуда я, а я им сообщил, то один неожиданно протянул мне руку и сказал: «Сочувствую». Другой последовал его примеру. А знаете, почему?
— Почему? — спросили двое или трое в один голос.
— Из-за игры на Олимпийском стадионе между «Баварией» и «Шальке».
Тут не смог сдержаться четвёртый из команды, Йохан Шумахер.
— Какое дерьмо, — сказал он. — Они увидят, что станет сегодня с их сосисками.
Как по команде все посмотрели на большие часы, висевшие на стене за стойкой.
Было больше трёх часов. Примерно через полчаса начнутся матчи, и начнутся они не только на Олимпийском стадионе в Мюнхене, но и на всех стадионах Бундеслиги.
На некоторых столиках, за которыми сидела молодёжь, стояли транзисторные радиоприёмники. Все ждали, когда начнётся трансляция.
— Сделали ставки? — спросил Шумахер друзей.
Все кивнули. Однако Шумахеру этого было недостаточно. Он хотел, и именно сегодня, быть в этом уверенным.
— Давайте посмотрим, — сказал он, достал свой билет и положил его для всеобщего обозрения на стойку.
Таким образом, каждый мог убедиться, что Шумахер поставил банк на выигрыш «Шальке» в Мюнхене.
Юпп Масловский, горный мастер на пенсии, положил свой билет рядом. Тоже на выигрыш «Шальке».
Затем, так сказать, механизм заело. Карл Яворовский медленно вытащил свой билет на обозрение, Фрэд Шиковяк, мастер-машиностроитель, свой вообще не достал. У торгового представителя Яворовского оказалось, что он поставил не только на победу «Шальке» у «Баварии», но и на ничью, и даже на проигрыш. Видимо ребятам из пивной в Мюнхене удалось повлиять на него.
Йохан Шумахер смерил его уничтожающим взглядом.
— Печально, — произнёс он.
Затем повернулся к Шиковяку.
— Ну, а что у тебя, Фрэд?
Фрэд сообщил, что он ни перед кем не обязан отчитываться, и, как это ни печально, свой билет оставил в другом пиджаке.
Шумахер отреагировал на это коротко:
— Ага.
От этого «ага» любому может стать неловко.
— Своё глупое «ага» можешь оставить себе, Йохан.
— Конечно, Фрэд, — сказал Шумахер и состроил гримасу.
— Я сделал ставки так же, как ты.
— Я в этом убеждён.
— Тогда не корчи глупую гримасу.
— Извини, это у меня врождённое, так что не могу.
— Будет глупо, если я поеду домой за билетом, лишь для того, чтобы засунуть его тебе в глотку.
— Или может случиться так, что ты его потеряешь, и тогда не сможешь получить выигрыш.
— Я давно хотел тебе сказать, что у нас демократия, если ты этого не знаешь. Каждый может делать ставки так, как захочет. Это не твоё дело.
— Не моё собачье дело, ты хотел сказать?
— Ребята, — вмешался Теодор Бергер, — не ругайтесь. Подумайте о наших парнях в Мюнхене, которые через несколько минут выйдут на поле.
Тео, как трактирщик, предчувствовал, в какой момент ссору среди посетителей можно предотвратить в зародыше. Это было необходимо, так как его клиенты были в основном футбольными фанатами, а никто другой не хватает друг друга за волосы так, как приверженцы этого вида спорта, даже если они лучшие друзья.
Масловский опустошил кружку и получил новую. Ему захотелось ещё и водки, которую он тоже получил.
— Спасибо, Тео, — сказал он. — Что ты ждёшь от игры в Дортмунде? По-твоему мнению победит «Боруссия», или «Штутгарт» разрушит их планы?
— Надо надеяться, что у них это не получится, так как невозможно, чтобы они в таблице заняли место выше «Шальке». Рурская область этого не переживёт, Юпп.
— И я того же мнения, но как бы ни закончилась эта игра, моим обоим сыновьям результат испортит настроение. — Юпп вздохнул и повернулся к другим. — Вы же знаете ситуацию у меня в семье.
Сыновья Юппа были женаты. Старший взял жену из Штутгарта, а младший из Дортмунда. Поэтому вздох Юппа был им понятен.
— Ты должен был помешать этому бракосочетанию, Юпп, — сказал Тео под общий смех.
— Как, Тео? Сегодня молодёжь не слушает нашего брата. Вот подожди, когда подойдёт время для твоей дочки, тогда ты всё поймёшь.
Тео промолчал. Для всех это было несколько неожиданно. Обычно в таких спорах Теодор Бергер не задерживался с ответом.
— Кстати, где она? — спросил Яворовский. — Я чего-то сегодня её не вижу.
Марианна помогала матери на кухне. Так было всегда, когда в трактире наступал час пик, так что Яворовский мог бы и не спрашивать.
Около полчетвёртого один юноша в кожаной одежде крикнул на весь зал:
— Пожелаем удачи!
Радиоприёмники были включены, однако из них доносилась только музыка. Футбольная трансляция ещё не начиналось. Из радио постепенно стали раздаваться сообщения с разных стадионов вперемежку с музыкой, и не прерывались до второго периода во всех играх.
Когда прозвучало первое сообщение с Мюнхенского Олимпийского стадиона, оно было печальным. ФК «Бавария» вёл со счётом 2:0, и это через двенадцать минут игры.
В «Подсолнухе до этого стоял такой шум, что нельзя было разобрать ни слова, и вдруг стало тихо, как в церкви. Слышен был лишь голос радиорепортёра.
Он говорил о «молниеносном старте хозяев поля», об их «подавляющем превосходстве», о «голах, которые падали, как спелые фрукты». Если так пойдёт дальше, сообщал он, то для гостей это будет катастрофа. Затем снова включилась радиостудия.
Немного музыки.
У стойки все молчали. Это было выгодно для двух официантов, так как им не приходилось кричать заказы хозяину по три раза, чтобы он понял.
Первый, кто наконец-то смог что-либо сказать, был горный мастер Масловский.
— Тео, ещё водки, двойной.
Все восприняли это как сигнал. Со всех сторон хором прозвучало:
— И нам тоже, Тео.
После того, как все выпили, Йохан Шумахер без слов вынул из кармана свой билет, поднёс к нему снизу горящую спичку и бросил пепел на стойку. Тео тряпкой убрал грязь. Потом посмотрел на Масловского, так как он тоже поставил банк на «Шальке».
— Ты тоже, Юпп? — спросил он, не выпуская тряпку из рук.
Никто не смеялся. Трагедия, которая разыгрывалась где-то далеко, была ужасной.