— Я полагаю, — сказал он, — что кровь принадлежит этому одному.
— Нет.
— Нет? — удивился сержант.
— Нет. Это кровь кого-то из тех троих, что убежали.
Сержант продолжил анализировать. Он не мог оставить этот вопрос нерешённым.
— Только тех, что убежали?
— Да.
— Не всех?
— Нет. Убежали трое рокеров. Это произошло очень быстро.
— А четвёртый, где он? Может быть здесь?
— Да.
— Где?
Так сержант Поланский вышел на Вильгельма Тюрнагеля. Встреча имела неожиданно плохие последствия.
— Как вас зовут? — спросил Поланский.
— Вильгельм Тюрнагель.
— Вы участвовали здесь в драке?
— Да.
— Один против троих?
—Да.
Сержант внимательно посмотрел на Вильгельма.
— Всё произошло из-за того, — вмешалась Марианна, — что на меня напали и я позвала господина Тюрнагеля на помощь.
— На помощь? — спросил Поланский, не прекращая рассматривать Вильгельма.
— Да, — твёрдо ответила Марианна. — Это вам подтвердят все присутствующие.
Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. Один пожилой посетитель сказал:
— Совершенно верно, иначе девушку могли ударить!
Поланский спросил Вильгельма:
— Вы после этого переоделись?
— Нет.
— Вы не ранены?
— Нет.
— Внутренние органы не повреждены?
— Нет.
— Откуда у вас это?
— Что? — спросил Вильгельм, так как не понял вопроса.
— Ваша одежда не повреждена, вы не ранены. Почему?
В ответ Вильгельм лишь пожал плечами.
— Послушай, — крикнул весело сержанту один из посетителей, — тебе бы надо было видеть, как он взял их за грудки. Тогда бы ты знал, почему он перед тобой выглядит одетым с иголочки.
Что-то сработало в Поланском — что, он даже сам не знал.
— Вы боксёр? — спросил он Вильгельма.
— Нет.
— Борец?
— Нет.
— Дзюдоист или каратист?
— Нет.
Кто-то крикнул:
— К чему эта болтовня?
Поланский не дал себя смутить и продолжил:
— Каким видом спорта вы занимаетесь?
— Футболом. — И в первый раз за всё время допроса, а это был именно допрос и в этом можно не сомневаться, Вильгельм добавил на своём нескладном немецком: — Но только когда я иметь возможность, раньше, теперь нет.
Этим предложением он выдал себя.
— Откуда вы родом? — спросил Поланский.
Вильгельм на мгновение замешкался.
— Из... из России.
— Вы русский?
— Нет, я немец.
По трактиру прошёл гул недовольства. Симпатии сменились на антипатии. Марианна закусила нижнюю губу.
Поланский произвёл «последний выстрел».
— Могу я посмотреть ваш паспорт?
Это показалось Вильгельму чересчур.
— Зачем?
— Так как есть основание для проверки.
— Меня?
— Да.
— Какое? — вмешалась Марианна.
Поланский смотрел не на неё, а на Вильгельма, и ответил:
— К нам поступило заявление.
— О чём? — спросила Марианна.
— О тяжких телесных повреждениях, — сказал сержант Поланский Вильгельму.
— Здесь? — воскликнула Марианна. — Так быстро оно не могло поступить.
— Не здесь, — сказал Поланский. — В кинотеатре «Альхамбра».
И последний вопрос, с которым сержант обратился к Вильгельму, был следующим:
— Вы готовы пойти с нами?
Вильгельма продержали в полицейском участке пару часов, пока оформляли все необходимые в таком случае документы — заполнили протоколы, подписали, поставили печати. Вначале предполагалось вызвать переводчика, но после телефонных разговоров выяснилось, что в субботний вечер никто не хотел этим заниматься. Вильгельм терпеливо всё перенёс, и это показалось полицейским странным, ибо они по опыту знали, что при предъявлении правонарушителю обвинения он превращался в непредсказуемый вулкан с неожиданными последствиями. И какое суждение по этому поводу выдал сержант Поланский своим коллегам? «Ничто не может изменить самобытные черты немецкой нации!».
Когда, наконец, Вильгельму разрешили идти, начальник участка заметил:
— Эта история касается только «Альхамбры». Вы хорошо сделаете, если уладите вопрос с тем, что произошло в «Подсолнухе». У нас пока нет соответствующего заявления.
— Но ведь не я там начал драку, — возразил Вильгельм.
— Это мы выясним. Вероятно, вы имеете в виду самооборону? Однако имейте в виду, что речь может зайти о превышении самообороны.
Вильгельм вздохнул.
— Я это не понимать.
— Ваш адвокат вам всё объяснит.
— Адвокат? У меня нет адвоката.
— Вам надо об этом позаботиться. Уже с сегодняшнего дня он вам понадобится. Подумайте над этим.
Вильгельм пришёл домой поздно вечером. Он устоял перед искушением ещё раз заглянуть в «Подсолнух» и поговорить с Марианной. Накопилось много вопросов, требовавших разъяснения. Возможно, Марианна не захочет разговаривать с человеком, который имел дело с полицией.
На кухне горел свет. Это было видно через матовое стекло двери. Вильгельм решил проверить, не забыла ли госпожа Крупинская его выключить: такое уже случалось. Однако госпожа Крупинская сидела за столом, на котором стояла бутылка ликёра и холодные остатки ужина. От неожиданности Вильгельм поздоровался и добавил:
— Я прошу извинения, что помешал. Я думать, что на кухне никого нет.
Госпожа Крупинская посмотрела на него помутневшим взглядом, и сказала, указав на стул:
— Садитесь.
Пока Вильгельм колебался, она встала, достала из кухонного шкафа второй бокал и наполнила его до краёв для Вильгельма.
— За ваше здоровье, — сказала она и подняла бокал.
Вильгельм поинтересовался, не отмечает ли она день рождения.
— Если так, — сказал он, — то я поздравлять.
Госпожа Крупинская отрицательно покачала головой. Повод, по которому она открыла бутылку ликёра, был вообще не радостный.
— Я хотела помянуть моего Хеннеса.
Она вышла за него замуж двадцать лет тому назад и восемь лет назад он погиб в результате несчастного случая на шахте. Вдове исполнился сорок один год. Воспоминания о муже помогали ей всегда, особенно в часы, когда возникало чувство одиночества. Чаще всего это случалось по субботам или воскресеньям, иногда в будни, то есть тогда, когда возникала потребность в физической любви.
Сегодня была суббота. Какие осложнения в связи с этим могут произойти, Вильгельм не знал. Но он об этом ещё узнает.
— Мой Хеннес, — сказала госпожа Крупинская, — был самым лучшим мужем, какого можно только представить. Ему было бы сейчас сорок шесть. В сорок шесть многие мужчины, правда, уже не те. Особенно если работают в шахте, но не все. Недалеко отсюда на прошлой неделе у одного сорокапятилетнего родились близнецы, понимаете? Ничего не случилось бы и с моим Хеннесом, останься он жив. Я уверена в этом. Он никогда много не пил, а если и напивался, то очень редко. Но всегда мог исполнить то, что полагается жене по Библии. Вы понимаете? Алкоголь вредит этому. Я по собственному опыту могу сказать, потому что жена лучшего друга моего Хеннеса довольно часто делилась со мной своим горем, когда мы общались. Вы спросите, почему при этом у нас с Хеннесом нет детей? Это часто зависит от жены, а не от мужа, знаете ли. От матки. Раньше было так, во всяком случае. Не от противозачаточных таблеток как сейчас.
Госпожа Крупинская замолчала, казалось, она углубилась в воспоминания. На некоторое время установилась тишина. Вильгельм откашлялся.
— Госпожа Крупинская…
Она вздрогнула.
— Ах, — сказала она, — я вспомнила, вам что-то принесли. Пакет лежит на столе.
— Какой пакет?
— Его принесла девушка. Что внутри я не знаю. Он перевязан.
Марианна, подумал он. Марианна.
Госпожа Крупинская спросила:
— Когда в России начнут пользоваться противозачаточными пилюлями?
— Уже давно.
— Что уже давно?
— Ими уже давно пользуются.
— Пилюлями?
— Да.
Госпожа Крупинская скептически посмотрела на него.
— Я не верю.
— Почему вы не верите?
— До вас они еще не дошли.
С подобными утверждениями Вильгельм сталкивался каждый день и не было никакого смысла возражать. Он пожал плечами, захотел что-то спросить у хозяйки, и поэтому снова произнёс:
— Госпожа Крупинская, вы мне одолжите своего адвоката?
— Что?
— Вы мне одолжите своего адвоката?
— Я не понимаю. Вы имеете в виду защитника?
— Если есть это одно и то же, адвокат или защитник, то да. Мне он нужен для полиции. Вы мне одолжите его?
Госпоже Крупинской потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, после чего она ответила:
— У меня его нет.
Вильгельм разочаровался.
— У вас нет?
— Нет. У многих нет. Зачем?
— А я думать, здесь все иметь.
— Почему вы так думаете?
— Потому что полицейский спросил меня о моём адвокате.
Какое-то время госпожа Крупинская вопросительно смотрела на Вильгельма, осушила бокал, снова посмотрела на него, затем захотела услышать подробности. На это она имеет право, как она сказала. Когда Вильгельм с трудом рассказал ей всё, что произошло, хозяйка, положив обе руки на руку Вильгельма заметила:
— Вот видите. Поэтому я всегда заботилась о том, чтобы моему Хеннесу дома было хорошо. Со мной у него такого не произошло бы. В будущем имейте это в виду. Мужчине надо выпивать дома.
Вильгельм высвободил руку, встал и сообщил, что не хочет больше мешать. И хотя госпожа Крупинская ответила, что он ей совершенно не мешает, Вильгельм пожелал ей спокойной ночи и вышел из кухни. Однако ничего не мог поделать, когда через некоторое время хозяйка последовала за ним. Запечатанный пакет лежал на столе, когда госпожа Крупинская неожиданно и без приглашения вошла в комнату. В руках она держала бутылку ликёра, два бокала и ножницы.
— У вас нет ножниц, — сказала она, — чтобы открыть пакет.
Когда шнур убрали, и стало видно содержимое, Вильгельм воскликнул:
— Я это не принимать