— Вы должно быть удивлены, увидев меня, господин Тюрнагель, — начал он.
Это предположение подтвердилось.
— Да, — сказал Вильгельм.
— Я пришёл… я пришёл…, — Тео решительно не хватало еще две-три рюмки. — Извините, — прервался он, — у вас не найдётся немного водки? У меня боли в желудке, — обосновал он свою просьбу.
— Ром, — сказал Вильгельм. В последнее время он стал добавлять немного рома в чай.
— Я заберу свои слова назад, — обещал Теодор, — если вы опять переедете жить в гостевой дом.
Вильгельм безразлично посмотрел на него.
— Я никогда не перееду к вам в гостевой дом, господин Бергер.
— Переедете, — Тео быстро выпил одну за другой две рюмки рома.
— Нет.
— А где вы рассчитываете встретить свою будущую жену?
В этот момент Тео гордился сам собой. «Как я преодолел этот поворот? — самодовольно спросил он сам себя. — Сногсшибательно!»
И был поражён, когда Вильгельм ответил:
— Мою будущую жену? Не думаю, что я когда-нибудь женюсь, господин Бергер.
Тео опрокинул третью рюмку рома.
— Даже на Марианне?
— Даже на ней.
— Послушайте, вы, кажется, не понимаете, почему я здесь. Я поменял свою точку зрения. Я больше не возражаю против ваших отношений.
«Вероятно, он не понимает меня и мне надо выразиться по-другому», — подумал Тео, так как Вильгельм молчал. Поэтому он добавил:
— Я больше не возражаю против того, чтобы вы стали зятем.
— Почему вы больше не возражаете? — спросил Вильгельм.
К этому вопросу Тео был готов. То, что этот вопрос прозвучит, было понятно с самого начала.
— Потому, что я вспомнил, — сказал он, — как было со мной. У меня тоже ничего не было — только старый гостевой дом — а у моей жены был капитал. Её отец мог тоже указать мне на это, но не сделал.
— Вы поняли это только сейчас?
— Да, — заверил Тео. — Должно быть, я был вне себя, скажу вам со всей откровенностью. Позвольте, я ещё налью?
— Вы можете взять бутылку с собой.
Неудачная шутка.
— Взять бутылку с собой? — Тео рассмеялся. — Этого добра у меня дома более чем достаточно.
— В дорогу, — сказал Вильгельм.
Опять неудачно. Исключительная серьёзность. Вильгельм заткнул бутылку пробкой и протянул её Тео. Тео так удивлся, что непроизвольно взял её. Вильгельм поднялся и сказал:
— Я провожу вас.
— Но… но… — начал запинаться Тео, — мы должны ещё… о многом поговорить…
— Нет.
— Например, о приданом… Четверть миллиона.
— Этим вы можете порадовать своего будущего зятя.
Теодор Бергер был потрясён.
— Но вы и есть зять! — воскликнул он.
— Вы заблуждаетесь, господин Бергер.
— Почему вы отказываетесь?
— Спросите свою дочь.
Вильгельм открыл дверь. Разочарование Тео было окончательным. Уже на лестнице он прямо из горлышка глотнул из бутылки.
Когда он добрался до дома, то находился уже в таком состоянии, что жена всё поняла с первого взгляда.
— На кого ты похож? Куда ты, собственно говоря, вдруг исчез?
Тео скрыл от семьи своё намерение посетить Вильгельма, поэтому ушёл никому ничего не сказав.
— У одной задницы, — ответил он грубо.
— У какой… — окончание она проглотила.
— У Тюрнагеля.
Сабина не поверила.
— Ты же не знаешь, где он живёт, — сказала она.
Тео доказал ей, что знает, назвав адрес Вильгельма. Оставался открытым вопрос, почему он так неожиданно решился на это.
Сабина спросила, почему он это сделал.
— Вы все меня напрягаете, — ответил он. — Или забыла, как ты на меня давила?
У Сабины появилась надежда. Она спросила:
— Ну и как? Вы договорились?
— Договорились? Откуда ты это взяла?
— Я же вижу, что вы вместе выпивали.
— Он не пил, Бина.
— Только ты?
Тео кивнул.
— Великий Боже, — заволновалась Сабина, — что ты опять натворил! Это ужасно! Что ты ему сказал?
Воспоминание об этом пробудило в нём злость.
— Было б лучше, — сказал он, — если бы я ему сказал, что он должен мне задницу лизать.
— Тео!
— Вместо этого я перед ним ползал, унижая себя и нашу дочь. Говорил, что она принесёт для него, как на блюдечке, приданое в четверть миллиона — и что из этого получилось? Он сказал, что я должен воткнуть себе в задницу и дочь, и её приданое.
— Он так и сказал?
— Не сказал, но подумал.
Сабина так разволновалась, что опустила руки с вязанием и рассеянно отложила его в сторону.
— Я не могу в это поверить, — сказала она. — Вижу только, что ты всё портишь.
— Ничего я не порчу! — возразил он. — Здесь с самого начала нечего было портить!
— Ты ему сказал, что Марианна его любит? Что она погибает без него?
— Нет, слава Богу, нет. Тогда унижение было бы ещё хуже.
Сабина посмотрела на мужа. Ей было непривычно перечить ему. Но сейчас она решилась.
— Знаешь, кто ты? — сказала она ему. После небольшой паузы, дав ему время подготовиться к тому, что произойдёт, продолжила:
— Идиот! — И, чтобы не оставалось сомнений, добавила: — Полный идиот! — Она встала и пошла к двери.
— Ты куда?
— К нему.
— Чтобы тебя покусала эта дикая обезьяна? Ты получишь такой же отказ, как и я!
— Я хочу сама убедиться в этом, — сказала Сабина. — И если это так, то я как мать по крайней мере использую все средства, чтобы уберечь моего ребёнка от несчастья.
— Ты никуда не пойдёшь! Я приказываю тебе!
— Тео, — сказала совершенно новая Сабина, — ты мог приказывать и делал это всегда, но теперь меня это больше не интересует, ты понял?
После этого она вышла из комнаты, а у Тео не было никакого желания бежать за ней и преградить ей дорогу. Он спрашивал себя, какие ещё события, поставившие мир с ног на голову, ему предстоит сегодня пережить. Он сел и включил телевизор. Вим Тоэлке задал вопрос, почему Наполеон, когда перед ним стоял Гёте, удивился тому факту, что его генералы не пишут стихи. Кандидат ответил, что низкорослый великий корсиканец этому удивился, так как с… В это мгновение пропал звук, и Тео отчаянно пытался важную часть ответа кандидата прочитать по губам. Это у него не получилось. Когда звук снова появился, Вим Тоэлке задал вопрос, что делает восьмая заповедь с девятой симфонией Бетховена. Этот вопрос Тео пропустил, так как он в большей степени интересовался историей и литературой, а религия и музыка интересовали его меньше всего. Он заснул.
Проснулся он лишь тогда, когда услышал шум в прихожей. Это вернулась Сабина. По её виду можно было понять, что она не добилась успеха, во всяком случае, не того успеха, на который рассчитывала.
— Где Марианна? — спросила она. — Как всегда в своей комнате?
— Я её не видел, — ответил Тео.
— Пойдём, мы должны с ней поговорить.
— А что было у него?
— Пойдём.
Марианна сидела за письменным столом в своей уютно обставленной комнате и, не отрываясь, смотрела на глобус, который её подарили на Рождество.
Сабина непроизвольно сказала:
— Дочка, убери его!
Так как Марианна не отреагировала, Сабина сама взяла глобус и поставила его на шкаф. Потом села. Тео последовал её примеру.
— Я была у Вильгельма Тюрнагеля. — сообщила Сабина.
Марианна ничего не сказала. Только её глаза, которыми она посмотрела на Сабину, сделались большими и вопросительными.
— Твой отец тоже, — добавила Сабина.
После этого точно таким же взглядом дочь посмотрела на Тео.
— Я ничего не понимаю, — наконец сказала она.
— Ему нужна только ты, — объяснила Сабина.
— Я? — воскликнула Марианна.
— Да.
— Никогда! Я лучше умру!
Надо было видеть, как у Сабины перехватило дыхание. Её голос задрожал, но она быстро справилась с собой. Сабина понимала, что сейчас должна держать себя в руках.
— Да, я верю, — сказала она. — Ты лучше умрёшь. Ты уже давно на пути к этому и тебе кажется безразличным, что с тобой произойдёт. Но если ты не думаешь о себе, то подумай хоть немного о нас — обо мне, об отце… и о нём.
— О нём я вообще не думаю! — упрямо возразила Марианна.
— А он думает о тебе.
— Нет, мама, я лучше знаю. Я для него ничего не значу.
— Ты дура, если так думаешь!
— Но ты не знаешь, что произошло, — Марианна подумала о Ванде Крупинской. Она больше не хотела ничего слышать.
— Я уверена, ты не знаешь, что произошло на самом деле, — пояснила Сабина.
— Я знаю, мама, и давай больше не будем говорить об этом.
Сабина неуверенно перевела взгляд с Марианны на Теодора, который за это время не проронил ни слова, и спросила его:
— Ты хочешь ей что-нибудь рассказать?
— О чём?
— О твоём разговоре с Вильгельмом, когда мы уехали в Эссен за покупками?
— Нет.
— Тогда…
В это время в разговор вмешалась Марианна:
— Когда мы уехали в Эссен за покупками? В день, когда Вильгельм ушёл из дома? Почему? Теперь я слышу, что у тебя, папа, был с ним разговор. Почему ты мне об этом сразу ничего не сказал? О чём вы говорили?
— Я тебе ясно сказал, что я его не выселял. Так и было!
— О чём вы говорили, папа? — Марианна оставалась непреклонной.
Взглядом Тео обратился за помощью к Сабине, но от неё можно было не ожидать поддержки, скорее напротив, так как Сабина произнесла:
— Скажи ей! Всё остальное сейчас не играет роли.
— Тогда скажи ей сама!
Сабина повернулась с готовностью к Марианне.
— Твой отец объяснил ему, что ты ему не пара.
— Не пара? — повторила Марианна, в первый момент ничего не понимая.
— Что ты можешь рассчитывать на лучшую партию.
— О, Боже! — теперь Марианна всё поняла. — Это из-за его бедности.
Чтобы упредить её вспышку гнева, Сабина быстро произнесла:
— Твой отец хотел лишь, чтобы тебе было лучше. Впрочем, я тоже промолчала.
— И из-за этого вы так с ним поступили, — потрясённо произнесла Марианна. Вспышка, однако, не произошла. После гнетущей тишины, она продолжила: — Я только одного не могу понять. Почему он до сих пор думает обо мне? Почему он меня и вас свалил в одну кучу? Он мог бы поговорить об этом со мной хоть раз. Но он этого не сделал. Я уверена, что он даже думал о том, что первый шаг к этому разговору должна сделать я…