— Мне кажется, что он так думает, к сожалению, и сейчас, — произнесла Сабина. — Когда я захотела у него узнать, в чём причина вашей размолвки, он ответил: «Это вы должны спросить у вашей дочери». Но…
— То же самое он и мне сказал, — перебил Тео.
— Но он заблуждается, Марианна, — закончила Сабина. — И это ты должна ему объяснить. Тогда всё уладится.
Марианна вздрогнула.
— Всё уладится? Я не хочу это улаживать с кем попало.
— Почему ты говоришь «с кем попало»? Как ты можешь так говорить? Ты же любишь его?
— Нет, — воскликнула Марианна. — Человека, который так сильно меня обидел, который способен на это, который приписывает мне отвратительный характер, такого человека я не могу любить, мама. Только ненавидеть.
— Ненавидеть?
— Да, ненавидеть! — соврала сама себе Марианна.
В этот миг Сабина в душе могла бы посмеяться над дочерью.
— Я бы сказала это ему в лицо, — схитрила она.
— Ты так думаешь?
— Безусловно! Если возникло такое обострение, то понятно, что в подобной ситуации это самый лучший выход. При этом он покажет своё истинное лицо, а это удастся ему легко. И тогда его действительно надо забыть.
«Это неизбежно произойдёт, — подумала Марианна, — потому что история с Вандой Крупинской ещё раз станет предметом разговора, и от этого грязного дела он должен провалиться сквозь землю».
И Марианна согласилась с родителями, что надо встретиться с Вильгельмом.
Тео находился под действием выпитого в этот вечер алкоголя. Все события у него перемешались. Он уже не знал, о чём вообще думать. Марианна идёт к нему, чтобы раз и навсегда поставить точку? Или нет? Представляет она себе другие варианты? Вероятно, у неё ни в том, ни в другом случае нет ясности.
— Во всяком случае, — сказал он Марианне, прежде чем она ушла, — ты должна знать, когда будешь с ним говорить: он скоро станет миллионером. Как ты отнесёшься к этому сообщению, положительно или отрицательно, я не знаю. Мне всё равно. Я больше не вмешиваюсь. Моя надежда только на то, что фанаты «Шальке» не объявят мне бойкот.
Не Марианна, а Сабина спросила:
— Он скоро станет миллионером? Каким образом? Где?
— В Бундеслиге.
Женщины переглянулись. Сабина за спиной Тео, показывая на него, поднесла воображаемую рюмку к губам и опрокинула воображаемое содержимое в рот, намекая, что кто-то слишком много выпил.
***
— Ты?! — удивился Вильгельм, когда в комнату вошла Марианна.
— Да, я.
Начался взаимный «обмен уколами».
— Садись, пожалуйста.
— Спасибо, нет, я пришла не для того, чтобы удобно здесь устроиться, а лишь для того, чтобы сказать тебе пару пустяков, которые ты можешь зарубить себе на носу.
— Например?
— Во-первых, ты не должен думать, что родители приходили сегодня к тебе по моей инициативе. Об этой глупости я вообще ничего не знала.
— Во-вторых?
— Во-вторых, ты должен знать, что сильно меня обидел. Я узнала об этом только сегодня, иначе сообщила бы тебе раньше, и ты можешь рассматривать это так, будто сам себе дал пощёчину.
— В-третьих?
Марианна, кажется, была удивлена.
— Ты не хочешь сначала ответить на эти?
— Во-первых, и во-вторых?
— Да.
— Во-первых: я не думал, что твои родители приходили сегодня ко мне по твоей инициативе. Во-вторых: я тебя не обижал.
— Нет, ты сделал это!
— Каким образом?
— Потому что поверил, будто я отвергла бы тебя из-за твоей бедности. Ты думал, что я способна на это!
— Нет.
Сбитая с толку, Марианна спросила:
— Что значит, нет?
— Нет, означает, что я никогда не думал, что ты бы меня отвергла из-за моей бедности.
Это привело Марианну в замешательство.
— Можно мне сесть? — спросила она.
— Конечно.
Она села.
— Но ты ведь исчез, как ночной вор? Почему?
— Потому что я увидел, что твой отец прав. Если я тебя действительно люблю, сказал он, я могу это доказать лишь отказавшись от тебя. Для твоего счастья нужен другой мужчина, не такой нищий, как я.
Глаза Марианны сузились.
— Он так и сказал «нищий»?
— Нет, нет, — быстро поправился Вильгельм. — Но если бы он так сказал, то попал бы в самую точку.
— Нет, дурачок! — она испугалась. — Извини, я не хотела этого говорить, но я сейчас совсем растерялась. И это не удивительно. Сначала я думала, что ты меня не любишь, а сейчас узнаю, что любишь меня — это может любого сломать. Где же правда? Ты меня любишь, или нет?
— Я тебя люблю.
— Вильгельм, я тебя тоже люблю! — воскликнула она и ожидала, что сейчас он обнимет её, зацелует и вообще может делать с ней всё, что захочет.
Однако ничего не случилось. Вильгельм остался сидеть.
— Я люблю тебя, — повторил он очень серьёзно. — Но это ничего не меняет в нашей ситуации, Марианна.
Свет в её глазах погас.
— Что это значит?
— Что я согласен с мнением твоего отца, и тебе нужен другой мужчина.
— Я не хочу никакого другого мужчину.
— Мы подошли бы друг другу, если бы ты, как это принято в капиталистическом мире, была бы такой же бедной, как и я.
Марианна долго не раздумывала.
— Скажи, ты это серьёзно? — спросила она.
— Да.
— Ну, хорошо, решение можно принять легко. Послушай, что я тебе сейчас скажу, и это тоже серьёзно: я отказываюсь от своего приданого, и мы оба начинаем с нуля.
— Нет, — покачал он головой, выказывая упрямство, о котором она не могла не знать, — ты отказываешься от четверти миллиона, а я этого не хочу.
— Четверть миллиона? Кто тебе это сказал?
— Твой отец.
— Тогда он тебе рассказал больше, чем мне. — Неожиданно она рассердилась. — Что ещё вы здесь обо мне говорили? Какие ещё сплетни?
— Никаких! — убедительно ответил Вильгельм. — Должен тебе сказать, ты подходишь для меня без всякого приданого.
— Ну, хорошо, — сказала Марианна и снова успокоилась. — Тогда будем считать эти пункты окончательно улаженными!
— Но есть ещё один, — сказал Вильгельм.
— Какой?
— Ты считаешь, что я способен на очень плохое дело, в которое поверила.
— О чём ты говоришь? — спросила Марианна, хотя знала ответ.
— Об изнасиловании.
Марианна посмотрела на него долгим взглядом.
— Нет, нет, нет, это не так, Вильгельм. Я признаюсь, что считала так, но я в это больше не верю. А то, что я так считала, можно объяснить моим безграничным разочарованием в тебе, моей ненавистью, отвращением, презрением. Ты меня покинул, а я тебя очень любила. Я думала, что ты просто поиграл со мной, и я должна была так подумать. Такой мужчина способен на всё. Я признаюсь, что думала так до сегодняшнего вечера, хотя меня одолевали сомнения, когда я увидела некоторые противоречия в утверждениях этой женщины. Но побеждали во мне всё-таки разочарование и ненависть. Сегодня вечером я уже говорила, что ненавижу тебя. Какая глупость! Между тем, я знаю, что ты не заслуживаешь ни отвращения, ни презрения, что это моё большое заблуждение из-за безрассудного мнения, что ты способен на изнасилование. Ты должен меня простить. Я не знаю, почему эта женщина тебя оговорила. Я уверена, что в её рассказе нет ни слова правды. Возможно, что она всё это выдумала, а позже восприняла как действительность. Я думаю, что на такое способены душевнобольные, такие случаи происходят. А ты что думаешь?
Вильгельм испытывал большое искушение поддержать Марианну в её вере, но преодолел этот соблазн. Марианна должна услышать правду и решить, любит ли она его.
— То, что я скажу, причинит тебе боль, — ответил он.
— Почему?
— Потому что я скажу тебе откровенно, что от реальности ты слишком отдалилась, думая, что она это всё придумала.
Марианна поняла. В её глазах появился страх.
— Вильгельм, — тихо произнесла она, — не разрушай, пожалуйста, всё ещё раз. Не имеет значения, хоть не совсем, а наполовину, но ты её изнасиловал?
— Нет.
— Но что тогда?
— Я переспал с ней.
— Без насилия? По согласию?
— Да.
У Марианны возник вполне естественный интерес.
— Она не показалась тебе старой?
— Даже слишком.
— Но всё же ты сделал с ней это?
— К сожалению.
— Я этого не понимаю. Хотя, нет, — прервала она себя, — понимаю. Она соблазнила тебя по всем правилам этого искусства.
— Да, — кивнул он и мгновенно подавил усмешку, — можно и так сказать. Хотя я и сам оказался не лучше.
— Значит, ты признаёшься в том, что ты слабый мужчина?
— Да.
— И что ты раскаиваешься?
— Да.
— И что подобное больше никогда не случится?
— Нет.
— Тогда я тебя прощаю.
Она говорила это так возбуждённо, что Вильгельм был просто очарован. Последние остатки его внутренней сдержанности, воспитанной им в себе, разрушились, и все желания Марианны исполнились. Он её целовал и ласкал, целовал и ласкал так, что у неё перехватило дыхание. Страсть Вильгельма перешла к ней, а от неё к нему. Результат был неизбежен.
— Покажи мне, — прошептала она ему на ухо, — как она тебя соблазняла.
Он отклонился чуть-чуть назад.
— Нет, это тебе не подходит.
Но она продолжала шептать:
— Но я хочу, чтобы ты мне показал.
— Нет.
— Тогда я попробую сама это сделать…
Так всё и произошло.
После этого Вильгельм упрекнул себя:
— Я не должен был этого с тобой делать, — сказал он.
Они лежали на диване и держали друг друга в объятиях.
— Не делать этого? — ответила она. — Со мной никогда ничего прекраснее не происходило.
— Я не верю. Это же у тебя всё-таки было первый раз.
— Но это было прекрасно.
— Если бы я догадывался… — Он замолчал, некоторое время лежал тихо и потом неожиданно произнёс:
— Я хочу, чтобы мы как можно быстрее поженились.
— Я тоже.
— Нам нужна квартира.
— И мебель.
— И кровати, и посуда, и холодильник, и…
— Нам нужны деньги, — сказала Марианна.
— Да. Я попробую взять кредит у шефа.