— Да, такое слово есть в русском.
— Это французское слово.
— Да, — сказал он. — Почему вы меня спрашиваете? Есть я вульгарный в ваших глазах?
— Нет! — воскликнула она быстро и непроизвольно сильно прижала его руку. — Я хотела только узнать, вульгарная та поговорка или нет.
Он немного задумался.
— Нет, нет.
По-видимому, Марианна решилась.
— Тогда вы можете мне её сказать, Вильгельм.
Загорелся зелёный. Они перешли на другую сторону улицы, потом повернули направо. Направление определяла Марианна, знавшая город.
— Вы жадная к новому, — сказал Вильгельм и быстро поправился: — любопытная.
— Я? Нет.
— Нет? — кивнул он довольный. — Тогда я вам не должен сказать поговорку.
— Всё же скажите.
— Сказать? — он покачал головой. — Тогда я вам сказать. Но я вас предупреждать о неприличии. Вы не быть на меня сердитой.
— Нет.
Марианна была готова схватить «кошку, которую он достанет из мешка», но он произнёс:
— Поговорка звучит так: «женщина охотно идёт в кровать с мужчиной, а не с правдой». Вы поняли? Это значит, что женщины любят мужчин, но не любят правду. — Он откашлялся. — Это, конечно, преувеличение, как многие поговорки. Было бы лучше сказать: … «не всегда любить правду». Так я думать, лучше. Вы понимаете?
Марианна ничего не сказала. «Боже мой, — подумала она, — и это всё? И это он называет неприличным? Они действительно совсем другие. Или он притворяется? Вероятно, да. Если нет, то здесь ему надо ко многому привыкнуть».
— Вы есть мне теперь сердиться, — сказал он.
— Нет, почему?
— Потому что вы молчите.
— Извините, Вильгельм. Я задумалась.
— Где?
— Повторите!
— Где вы задумались?
Смех Марианны не был ироничным, когда она ответила:
— Надо говорить «о чём», Вильгельм.
— Спасибо Марианна.
— Может будет лучше, если я не буду вас поправлять?
— Нет, нет, я должен учить ваш язык, — сказал Вильгельм.
Марианна остановилась.
— Ваш? — она покачала головой. — Наш, Вильгельм.
— Наш, — весело поправился он.
Они молча пошли дальше, потом свернули налево на какую-то улицу.
— Вы опять задумались, Марианна, — сказал Вильгельм и улыбнулся, — о чём?
— Куда мы вообще-то идём? — спросила Марианна.
— Я думать в кино.
Марианна пошла медленнее.
— Мы не должны были там сворачивать.
Через два, три нерешительных шага они остановились. Вильгельм убрал свою руку, и они рассмеялись, повернувшись друг к другу. Дунул лёгкий порыв ветра и растрепал волосы Марианны. Вильгельм залюбовался, глядя на них.
— Чудесно, — сказал он с восхищением.
От неё не ускользнул этот взгляд, но она решила уточнить, что он имел в виду.
— Что чудесно? — спросила она, хотя уже догадалась.
— Ваши волосы.
— Даже не говорите. Мне уже давно надо сходить к парикмахеру.
— Всё равно чудесно.
Марианна не упустила возможности поправить его причёску. Она посмотрела на его пробор и сказала:
— А у вас — нет.
— Я знать, — кивнул он, скривив гримасу. — Мои — светлые, ужасные, и мне тоже не нравятся. Мне нравятся каштановые волосы, как у вас. Мне поменять цвет? Можно сделать это мужчина на западе?
— Вы сумасшедший? — воскликнула в ужасе Марианна. — Поверьте мне — я бы с большим удовольствием поменялась на ваши светлые! У вас другая ошибка.
— Какая?
— Ваш пробор.
— Пробор? Что это такое?
— Полоса, которую вы сделали на голове. Вроде линии, — она нарочно передёрнулась. — Ужасно.
Услышав это, Вильгельм широко улыбнулся.
— Только сегодня, — сказал он. — Полчаса работы. Вам не нравиться?
— Нет.
— Тогда нет больше.
Он энергично провёл руками пару раз по волосам, взлохматил волосы как и раньше, потом спросил Марианну:
— Хорошо?
— Хорошо, — довольно ответила она. — Куда теперь?
— Не в кино?
Марианна посмотрела на часы, пожала плечами и сказала:
— Мы теперь никуда не успеем.
Вильгельм улыбнулся.
— Вы очень расстроены? — спросила Марианна.
— Введён в заблуждение? — не понял Вильгельм.
— О, нет, Вильгельм. Вы не так поняли. Я не ввожу вас в заблуждение. Ради Бога, не подумайте так. Я спросила вас, не расстроены ли вы. Вводить в заблуждение — не значит расстраивать. Это большая разница. Я попытаюсь это вам объяснить. Вот послушайте, когда говорят…
— Я вспомнить разница, — прервал её Вильгельм. — Я, — продолжил он, — есть не расстроен.
— Но вы хотели в кино, и радовались этому?
— Смотреть на вас, — рассмеялся он.
— Нет, на экран.
— Я радоваться, что с вами вместе.
— Хотите, мы ещё погуляем?
— Чего хотите вы, того хочу и я.
Так они и сделали. Во время прогулки возникла определённая проблема, на которую Вильгельм через некоторое время обратил внимание, и сказал:
— Когда станет позже, вы станете холодно быть. У вас нет пальто.
— Нет, — сказала с сожалением Марианна.
— Что тогда делать?
Марианна пожала плечами.
— Я не знаю. Посидеть в кафе. Или идти домой.
Вильгельм возразил:
— Всё плохо. В кафе сидеть все дни вы в «Подсолнухе». Или идти домой — тоже плохо.
— Нам ничего другого не остаётся, — произнесла Марианна и вздохнула.
Вероятно, этот вздох придал Вильгельму смелости сказать ей:
— Это есть невозможно, если вы пойдёте со мной в мою комнату на час или два?
— Нет, — ответила Марианна без промедления. — Это невозможно.
Она разочаровалась. «Ага! Вот оно что», — подумала она.
— Я себе это тоже думать, — сказал Вильгельм, и, для себя, тихо добавил: — жаль.
Гельзенкирхен, это город, о котором неверно говорят, что он недостаточно красивый. Гельзенкирхен, это город для работы, и этот титул делает его выше некоторых городов, кичащихся своим блеском — таких, как Лас-Вегас или Рено. Но и в Гельзенкирхене прогулку можно сделать интересной. Всё зависит от того, кто это делает и что хочет увидеть, правда, не стоит надеяться, что найдутся объекты «высокой» архитектуры.
Марианна и Вильгельм в этом не нуждались. Поиск, в состоянии которого они находились, был не материальным, а духовным. Они радовались луне на небе, просвечивавшей сквозь смог городских дымовых труб, будто сквозь вуаль. Правда, маленьких и слабо светящихся звёзд не было видно..
— Как красиво, — произнесла Марианна. — Какое красивое небо.
Требования, выдвигавшиеся в Гельзенкирхене к небосводу, не такие, как в Берхтесгадене.[3] Но зато жители этого угольного региона не страдают от лавин. Тоже своего рода преимущество.
— Вы читали Матиаса Клаудиуса? — спросила Марианна. — Его прекрасные стихи о луне?
— Нет, — ответил Вильгельм, — он не известен в России. Надо, однако, не думать вам, — добавил он, — что в России не читают стихи.
— Я знаю, что там читают очень много.
— Откуда вы знаете?
— Об этом у нас очень много пишут в газетах.
— Вы мне показать как-нибудь… как называть… Матиас…
— Клаудиус.
— Да, Клаудиус. Вы мне как-нибудь показать его стихи?
— Охотно.
— Спасибо.
Они приблизились к автобусной остановке с навесом для пассажиров, в котором стояла скамейка, которая их соблазнила. Марианна не удержалась и предложила немного посидеть, потому что у неё были лёгкие и узкие итальянские сандалии, не пригодные для прогулок, и поэтому у неё начали болеть ноги. Её желанию ничего не мешало, так как под навесом никого не было.
Она села первой. Вильгельм последовал её примеру и, когда он сел, Марианна заметила, что между ними остался большой промежуток: примерно в две ладони. Она отметила это с одобрением и стала ждать, будет ли это расстояние уменьшаться.
Ничего не происходило. Расстояние не уменьшалось.
Марианна скрестила руки на груди, положила ладони на плечи, и стала их тереть. При этом она начала немного дрожать.
Вильгельм испугался.
— Вы замёрзли?
— Немного.
Он быстро встал.
— Тогда нам надо идти домой.
— Нет, ещё не так холодно.
Вильгельм немного помедлил и снял с себя пиджак.
— Что вы делаете? — спросила Марианна.
— Я давать вам согреться.
— Тогда вы сами замёрзнете, — отказалась Марианна.
Он улыбнулся и накинул пиджак ей на плечи, несмотря на сопротивление.
— Вы не знать, что я привык к этому в холодной России, — сказал он и сел на своё старое место.
Это было точно то же место. Точно до сантиметра.
— Двигайтесь ближе, — предложила Марианна.
— Всё ещё холодно? — спросил он.
— Мне — нет. Вам.
— Мне не холодно, однако, я охотно сделаю, как вы сказали.
— Я не хочу, чтобы вы простудились.
Так они и сидели, близко друг к другу, бок о бок, и больше ни о чём не говорили. Каждый думал о том, что же в это время думает другой.
Через некоторое время что-то снаружи зашумело. Они прислушались. Видимо какое-то животное. И верно. Маленькая собачка дружелюбно виляя хвостом подошла к ним и обнюхала их ноги. Типичная дворняжка.
— Откуда ты пришла? — спросила Марианна собаку.
— Я думать, что пожилой мужчина или женщина где-то поблизости, — сказал Вильгельм.
Снаружи кто-то позвал:
— Тоска, где ты?
Сучка — теперь это стало ясно — не реагировала на зов.
— Тоска? — сказал Вильгельм, вопросительно посмотрев на животное и на Марианну. — «Тоска» есть итальянская опера. Прекрасная музыка. Или я ошибаюсь?
— Нет, — засмеялась Марианна. — «Тоска» — это также известные здесь духи.
— Духи?
Обстоятельства позволяли Марианне продемонстрировать это наглядно. Она наклонила голову очень близко к Вильгельму так, что её ухо и шея оказались напротив его носа и сказала:
— Понюхайте… это и есть «Тоска».