Именно в это время во внутриведомственной переписке МИД СССР в адрес Насера можно встретить достаточно негативные высказывания, которые отражали явное похолодание в отношениях между Москвой и Каиром. В записке, составленной сотрудниками отдела стран Ближнего Востока от 12 октября 1961 г., говорилось: «У Насера было другое мнение относительно того, как должен функционировать союз Египта и Сирии»[210]. «Вместо того чтобы прислушаться к предупреждениям (из Москвы. – А. У.), Насер и египетский правящий класс объявили беспрецедентную войну коммунистическим партиям. С начала 1959 г. в Египте и Сирии был установлен режим политического террора»[211].
В Москве влияние доктрины «новых рубежей» на общую атмосферу международной политики почувствовали уже очень скоро. Так, в обширной 26-страничной докладной записке в ЦК председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный писал: «В 1961 г. в прессе США были почти совершенно прекращены обвинения в прокоммунистических симпатиях лидеров Египта. В непосредственном окружении глав правительства этой страны американцы ведут целеустремленную работу по склонению их в сторону проамериканской ориентации»[212]. По сути, речь шла о том, что для обеспечения эффективности в продвижении своих государственных интересов на Ближнем Востоке администрация Кеннеди отказывалась от идеологической составляющей в попытках найти общий язык к арабскими националистами во главе с Насером.
На фоне беспрецедентного смягчения критики в адрес Насера в середине ноября 1961 г. Вашингтон формулирует свои конкретные предложения Каиру. Проект предоставления финансовой помощи, осуществленной в рамках программы «Продовольствие во имя мира» (Food for Peace или Public Law 480)[213], который США намеревались осуществить при поддержке Международного банка реконструкции и развития (МБРР), был направлен на стимулирование экономики Египта в рамках пятилетнего плана ее развития[214]. Он подразумевал поддержку в развитии ядерной энергетики, строительство тяжелой промышленности, а также снабжение зерном.
Фактически это должно было стать главной переговорной позицией администрации Кеннеди в диалоге с Насером. «Арабо-израильский конфликт, – как заявляли стороны, – с повестки дня они на время убирали в холодильник»[215]. С приходом Кеннеди в Белый дом помощь США развивающимся странам возросла с 1,4 при Эйзенхауэре до 2 млрд долларов в год[216].
Озвученные по конфиденциальным каналам предложения Насеру стали своего рода «революцией» для внешнеполитического курса США. Отход от логики «даллесовской дипломатии» на Ближнем Востоке 1950-х гг. – попытка отказаться от идеологии в разговоре с региональными силами – без сомнения, гораздо больше соответствовал реалиям 1960-х гг., но и затрагивал сложившуюся за эти годы у США систему обязательств и партнерских отношений в регионе.
И если вызревавшая в глубине администрации Кеннеди модель сотрудничества с националистами де-факто отодвигала идеологическую составляющую в отношениях с «националистическим» или даже «социалистическим» режимом Насера на второй план, то перспектива «мириться с коммунистами» под своим боком для консервативных режимов Аравийского полуострова (главных союзников США в регионе) была абсолютно неприемлема.
Именно это расхождение в интерпретации явлений холодной войны между США и их союзниками – Великобританией и классическими арабскими монархиями Саудовской Аравии и Иордании – стало настоящим «камнем преткновения» для администрации Кеннеди на Ближнем Востоке в 1961–1963 гг.
Расчет в действиях Вашингтона выглядел прагматичным и своевременным. Взаимные претензии Москвы и Каира дополнились и разногласиями Москвы с режимом генерала Касема. Причиной разлада стала репрессивная политика Касема по отношению к иракским коммунистам. Москва не хотела и не могла молчать. В советской прессе все чаще появлялись откровенно антикасемовские публикации.
11 июня 1961 г. на имя Хрущёва поступает письмо от А.Р. Шабиби, председателя Иракского союза адвокатов. Содержание письма отражало реальное положение вещей в отношениях Москвы и Багдада к лету 1961 г. Автор писал: «В последнее время советские пропагандистские органы выступили с нападками на Иракскую Республику и ОАР в целях поддержки некоторых граждан в их приверженности коммунизму. Иракские адвокаты считают, что нападки на любое арабское государство с целью поддержки незначительной группы коммунистов надуманны и не соответствуют интересам народов. Пусть будет ясно, что враждебная позиция против любого из арабских правительств рассматривается как враждебная позиция в отношении всей арабской нации. Мы убеждены, что истинная демократия отнюдь не означает свободы для агентов, совершающих такие преступления против арабской родины. Почему вы разрешаете себе вмешиваться в дела других и в то же время запрещаете это другим?»[217]
Насера в «объятья Вашингтона» подтолкнули события осени 1961 г. Неожиданный распад ОАР, вызванный сентябрьской революцией в Сирии, повлек ослабление позиций Насера. 28 сентября 1961 г. офицеры сирийской армии захватили власть в Дамаске, арестовали и выслали из Сирии представителя Насера маршала Амера и объявили о выходе Сирии из ОАР. К власти в стране ненадолго (вплоть до так называемой Революции 8 марта 1963 г.) пришел Маамун аль-Кузбари, который начал дистанцирование от насеровского Египта. Утрата влияния в Сирии и начавшаяся вскоре после этого размолвка с Йеменом открывали перед Каиром безрадостную перспективу. В этих условиях осенью 1961 г. на Ближнем Востоке в целом и зоне Аравийского полуострова в частности начинается новый виток перегруппировки сил.
Именно на противоречиях Москвы и Каира решила сыграть администрация Кеннеди при формировании новых рубежей в ближневосточной политике США. «Сегодня арабский мир – это серьезная, независимая от русских и от Запада сила. Найти общий язык с силами панарабизма, перевести наши отношения на язык экономики – вот текущая цель Соединенных Штатов», – подчеркивал президент[218].
Разработку и воплощение новой концепции курировал Совет национальной безопасности и Государственный департамент. Итогом этой деятельности стала концепция «сбалансированного подхода США к проблемам Ближнего Востока», делавшая акцент на стимулировании любых разногласий, возникающих в диалоге Москвы с Насером и Касемом, а также на использовании политических амбиций лидеров Египта и Ирака с целью подрыва их влияния в арабском мире. Уже в первые месяцы работы администрации Кеннеди посольства США в Каире и Багдаде резко активизировали переговоры с руководством арабских стран. Вашингтон готовил программу финансовой помощи Египту и Ираку.
Йеменская революция 1962 г. меняет курс США в регионе
«Заигрывание» администрации Кеннеди с арабскими националистами завершилось в 1962 г. после того, как в Йемене, небольшой арабской стране, расположенной на юге Аравийского полуострова, произошла революция.
В начале сентября 1962 г. влиятельный американский еженедельник US News and World report написал: «Сегодняшнее относительное спокойствие на Ближнем Востоке обманчиво. Регион является потенциально самым взрывоопасным на мировой политической карте. И американцам надо быть готовым, что однажды утром, проснувшись, они станут свидетелями масштабного кризиса в регионе, где США имеют национальные интересы»[219]. При всей тенденциозности газетного стиля всего через месяц после выхода журнала в свет Ближневосточный регион потрясет очередной локальный кризис – гражданская война в Йемене, заметно изменившая облик и баланс сил на Ближнем Востоке и в зоне Персидского залива 1960-х гг.[220]
18 сентября 1962 г. после долгой болезни умирает официальный глава Йемена имам Ахмад. На трон должен был взойти наследник – принц аль-Бадр, но ситуация стала развиваться по непредсказуемому сценарию. Ночью 26 сентября 1962 г. группа офицеров йеменской армии во главе с бригадным генералом Абдаллой ас-Салялем свергает власть только что взошедшего на престол имама Муххамада аль-Бадра, и в стране провозглашается республика.
Согласно первому заявлению группы революционеров, «страна была избавлена от злейшего врага всех людей, жестокой диктатуры имама»[221]. Вскоре после революции от лица военного командования была опубликована новая конституция Йеменской Арабской Республики, которая провозглашала достижение основных целей арабского национализма, отмену расовой дискриминации, достижение социального равенства»[222]. Президентом, премьер-министром и главнокомандующим стал Абдалла ас-Саляль.
Дипломатическое признание Йеменской Арабской Республики со стороны ОАР, СССР и стран Варшавского договора последовало 29 сентября[223]. Председатель Совмина СССР Хрущёв заявлял, что «приветствует право народа на самоопределение и напоминает, что вплоть до захвата Англией в XIX веке Аден и Йемен представляли собой единую территорию»[224]. В официальных документах МИД СССР говорилось: «Москва, руководствуясь принципом самоопределения народов, признавала ЙАР»[225]. Логика действий Советского Союза была продиктована желанием восстановить отношения с Насером, заметно испортившиеся после Иракской революции 1958 г. «Флирт» Москвы с непредсказуемым генералом Касемом грозил окончательной утратой партнерских отношений с куда более стабильным режимом президента Насера