[374]. Сложная природа режима Каддафи не позволяла вписать Великую Джамахирию в биполярную систему противостояния СССР и США[375].
Вопреки объявленной Каддафи триаде ливийской революции – «свобода – единство – социализм» Вашингтон выбирает путь диалога с новым режимом Каддафи[376]. Для США было важным, что Ливия являлась одним из ключевых членов ОПЕК и занимала видное место на нефтяной карте Ближнего Востока. К 1965 г., всего через шесть лет после открытия первых крупных месторождений, Ливия находилась на шестом месте среди экспортеров нефти, не входящих в советскую орбиту; на ее долю приходилось 10 % всего мирового экспорта. К 1969 г. страна экспортировала равный с Саудовской Аравией объем нефти[377].
21 июля 1970 г. принимается закон «О возвращении ливийскому народу узурпированной собственности», после чего в Ливии начинается процесс национализации нефтяной промышленности[378]. На фоне угасания отношений Москвы и Каира, обозначившегося после кончины Насера в сентябре 1970 г., происходит заметное сближение Ливии и СССР, формирующее полюс противостояния активизации внешней политики США в Ближневосточном регионе.
В отличие от СССР, который строил свое присутствие в регионе исключительно на отношениях с радикальными панарабистами, США реализовывали двуединую модель, которая в перспективе 1970-х гг. дала Вашингтону стратегическое преимущество в контексте урегулирования арабо-израильского конфликта. «Никто не мог добиться мира без нас. Только мы, а не Советский Союз, могли оказать воздействие на Израиль», – констатировал в своих мемуарах Киссинджер[379].
Исходя из этой предпосылки Вашингтон фокусируется на диалоге с Египтом как доминирующей силе арабского лагеря и проводнике советского влияния на Ближнем Востоке. Добиться этой цели Вашингтон планировал путем активизации серии переговоров о мирном процессе на Ближнем Востоке, модератором которых, по замыслу Киссинджера, должны были стать именно США.
В своих мемуарах видный советский дипломат, занимавший впоследствии должность заведующего Международным отделом ЦК КПСС и секретаря ЦК КПСС, Валентин Михайлович Фалин так описывал логику агрессивной дипломатической активности Вашингтона на ближневосточном направлении: «Соединенные Штаты следовали двумя дополняющими друг друга путями: они блокировали любой шаг арабов, который проистекал бы из советской военной поддержки или мог бы повлечь за собой возникновение советской военной угрозы; а также брали в свои руки мирный процесс, как только разочарование из-за тупиковой ситуации заставляло ведущих арабских лидеров отвернуться от Советского Союза и поворачиваться к Соединенным Штатам»[380].
Первый ход в игре Вашингтона не заставил себя долго ждать. В декабре 1969 г. в рамках мероприятий сессии Генеральной Ассамблеи ООН госсекретарь США Уильям Роджерс анонсировал план урегулирования, получивший название «план Роджерса», который явно контрастировал с магистральной моделью урегулирования четырех постоянных членов СБ ООН (США, СССР, Великобритания, Франция). Он предусматривал проведение прямых переговоров между Израилем и ОАР, а также Иорданией при условии вывода израильских войск только с части оккупированной арабской территории[381].
«План Роджерса» был отклонен Израилем, ООП и большинством стран арабского мира, за исключением Иордании. Тем не менее попытка США сформулировать новую модель примирения стала первой серьезной заявкой на роль главного модератора в регионе. Вашингтон провозглашал желание и способность вести диалог как с арабами, так и Израилем, как с арабскими националистами, так и консервативными режимами Ближнего Востока, Аравийского полуострова и Персидского залива. Конечным бенефициаром данной инициативы на глобальном уровне становились Соединенные Штаты, которые преследовали ключевую стратегическую цель – разрушение военно-политических построений СССР в регионе Ближнего Востока.
Помимо вектора на активную работу по арабо-израильскому треку в начале 1970-х гг. Вашингтон радикально укрепляет отношения с альтернативным насеровскому Египту полюсом политического влияния в арабском мире – консервативной монархией Саудовской Аравии.
В начале 1970-х гг. на авансцену региональной политики выходит качественно новый фактор – исламизм, который во многом определил динамику внешнеполитических процессов на Ближнем Востоке на многие десятилетия вперед и, как показали события 1970-х гг., радикально изменил политическую жизнь некогда светских обществ Египта и Ирана. Но если в части социумов региона политический исламизм пришел лишь к концу десятилетия, то для Саудовской Аравии, союзника США в регионе, реализация «исламской мобилизации» стала основой государственного строительства уже в середине – конце 1960-х гг. и была неразрывно связана с фигурой саудовского короля Фейсала.
Ислам стал рассматриваться саудовским руководством как ресурс по укреплению внешнеполитических позиций Саудовской Аравии и созданию альтернативы для обеспечения защиты региона от националистов и влияния Советского Союза. Процесс выработки политики США и анализ «исламского фактора» как качественно нового явления в политической жизни Ближнего Востока оказался в фокусе внимания Вашингтона. Именно в 1970-е гг. окончательно формируется внешнеполитический союз США и Саудовской Аравии, в основе которого лежит сотрудничество в военной и экономической сферах.
Сложность двуединой ближневосточной политики США объективно заключалась в необходимости перманентного балансирования между двумя полюсами – арабскими государствами и Израилем. На уровне публичной риторики официальный Вашингтон поддерживал сбалансированный подход к проблеме ближневосточного урегулирования. На практике США не оказывали давления на Израиль в вопросе необходимости вывода войск с оккупированных территорий.
В марте 1969 г. правительство Израиля возглавляет Голда Меир, которая берет курс на силовой сценарий дальнейшего решения арабо-израильского конфликта и начинает подготовку к реализации концепции «Великого Израиля», подразумевавшей новые территориальные захваты.
В сентябре 1969 г. по итогам официального визита премьер-министра Израиля в Вашингтон (25–26 сентября 1969 г.) и достигнутых в рамках встречи с президентом Никсоном договоренностей США осуществляют передачу Израилю современных сверхзвуковых истребителей F-4 Phantom на общую сумму 90 млн долларов, что сильно меняло баланс сил в регионе и позволяло израильским ВВС захватить превосходство в воздухе[382].
Демонстративное дружелюбие в общении лидеров США и Израиля на фоне напряженности в Ближневосточном регионе запускает внутри американского истеблишмента и экспертного сообщества дискуссию о необходимости соблюдения баланса в развитии диалога США как с Израилем, так и с консервативными режимами Ближнего Востока, а также возможном пересмотре отношений США с арабскими националистами. «Мир на Ближнем Востоке нужен всему миру. <…> Но это должен быть настоящий мир, соблюдение которого было бы ценно для всех сторон», – заявил в рамках официальной церемонии встречи с Меир президент Никсон[383].
Именно при администрации Никсона США начинают демонстрировать на территории Ближнего Востока «толерантную» по отношению к радикальным просоветским лидерам политику, инкорпорируя новые режимы в свои геоэкономические построения в одном из ключевых регионов мира. Идеологическая составляющая в оценке политических событий окончательно отходит на второй план, открывая дорогу откровенному прагматизму в выборе союзников.
В контексте ближневосточных процессов администрация Никсона была намерена максимально эффективно использовать для себя «мирный» фактор разрядки в отношениях с СССР и начать работу с арабскими радикалами в нужном для себя русле.
17 сентября 1969 г. аппарат государственного секретаря Роджерса направляет в посольство США в Москве доклад, в фокусе внимания которого находится анализ основ внешнеполитического присутствия СССР на Ближнем Востоке: «Советская политика в регионе базируется на двух факторах – упрочнении положения радикальных режимов и максимальном избегании конфронтации с США»[384]. Аналитики Государственного департамента считали, что в стратегическом плане «Кремль не приемлет нестабильность на Ближнем Востоке»[385]. Новый тип угрозы в регионе для политики СССР представлял рост влияния военизированных группировок федаинов из Организации освобождения Палестины, которые являлись внесистемной силой. Управление этими группировками было вне власти Москвы.
Речь шла о поиске и поддержке в регионе сил обновления среди арабских националистов, формировании условий для регионального консенсуса и подготовки почвы для нового раунда противоборства с СССР в этом сегменте биполярной системы. На фоне обсуждения параметров возможного урегулирования арабо-израильского конфликта обе сверхдержавы повышали ставки, осуществляя милитаризацию региона, передавая новейшие вооружения своим союзникам – Египту и Израилю.
17 марта 1970 г. в Египет поступает большая партия оружия – новейшие советские зенитные системы «земля – воздух» С-125 «Нева» (экспортный вариант «Печора»), а также контингент из 1500 советских военных. Шаг Москвы по укреплению ПВО Египта заметно менял силовой баланс, снижая способность Израиля вести военные действия в зоне соприкосновения. Попытки Израиля активизировать войну в воздухе привели к значительным потерям израильских ВВС.