The New York Times, «вовлечение в переговорный процесс советского официального лица первого эшелона явно указывает на то, что идет обсуждение гораздо более значимых вопросов, чем просто прекращение огня, как это было в 1967 году»[421].
В рамках этой встречи стороны достигают соглашения об увеличении советской военной помощи Египту. Косыгин убеждает Садата согласиться на немедленное прекращение огня в зоне конфликта, обещает при содействии ООН склонить Израиль к остановке наступления. Как резюмировала та же The New York Times, «впервые с начала последних боевых действий советские средства массовой информации признали, что Москва совершает новые военные поставки арабским странам, а также ведет переговоры о прекращении огня»[422].
На фоне очевидных военных неудач арабской коалиции на фронте 17 октября 1973 г. страны – экспортеры нефти, входящие в Организацию стран – экспортеров нефти (ОПЕК) и одновременно объединенные в особую группу – Организацию арабских стран – экспортеров нефти (ОАПЕК)[423], принимают решение о сокращении и последующем прекращении поставок нефти в страны, оказывающие политическую, экономическую и военную поддержку Израилю. В историю эти события войдут как «нефтяной шок» 1973 г. Эти действия привели к стремительному повышению цены на 17 % до уровня 3,65 доллара за баррель (среднегодовая цена барреля в 1973 г. поднялась до 12 долларов)[424].
В «черный список» ОПЕК попали США, Япония, ведущие западноевропейские страны, т. е. практически все наиболее развитые индустриальные державы западного мира. Мера ОПЕК ударила по их экономике, вызвала острейший энергетический кризис, ставший самым серьезным со времен великого экономического кризиса 1929 г. Мир был навсегда лишен «дешевой нефти».
В политическом измерении арабские государства требовали от «недружественных стран» изменить политику в отношении событий войны Судного дня и предпринять политические шаги в поддержку «дела арабских народов». Действия арабских стран – членов ОПЕК стали первым случаем применения «нефтяного оружия» в международно-политических целях и имели результат – Франция, ФРГ, Япония высказались в поддержку решений ООН по ближневосточному конфликту и заявили о поддержке борьбы арабских народов за территории, оккупированные Израилем по итогам Шестидневной войны 1967 г.
Но давление арабских стран на глобальном экономическом и политическом контуре не привело к моментальному эффекту в военном измерении. Израильские войска продолжали давление на фронте, стремясь к тотальному военному поражению войск арабской коалиции.
В итоге масштабная эскалация на фронте продолжалась, механизм действия стран ОПЕК переводит локальный конфликт в глобальный и экономический. На этом фоне 20 октября 1973 г. решение по урегулированию ситуации выходит на уровень сверхдержав – США и СССР.
В ходе экстренного визита в Москву госсекретаря Киссинджера 21–23 октября 1973 г. стороны согласовали проект резолюции № 338, одобренный СБ ООН. Документ предусматривал прекращение огня в течение 12 часов на занимаемых к тому моменту позициях и немедленное начало переговоров между сторонами под «соответствующей эгидой»[425].
Но вопреки логике сверхдержав региональные игроки – арабские страны и Израиль – продолжили боевые действия, обвиняя друг друга в несоблюдении договоренностей о прекращении огня. На одной из закрытых встреч с послом Великобритании в США Роулендом Барингом Киссинджер назвал их «маньяками»[426].
Ход развития войны Судного дня ярко продемонстрировал специфику развития биполярных процессов на периферии системы и хрупкость политики разрядки. Разрастающийся локальный арабо-израильский конфликт «повысил ставки» в действиях США и СССР. Тем не менее на фоне решения ООН вооруженные действия в зоне соприкосновения сторон не прекратились. Войска Израиля продолжали представлять угрозу для окруженной на территории Синайского полуострова 3-й армии Египта.
Ситуация в зоне локального конфликта окончательно перешла на уровень взаимодействия двух сверхдержав. 23 октября генеральный секретарь Брежнев направляет в адрес президента Никсона жесткое сообщение, в котором открыто указывает, что «бездействие США приведет к краху разрядки. Слишком многое поставлено на карту – не только на Ближнем Востоке, но и в наших отношениях»[427].
В критический момент Вашингтон отреагировал на слова Москвы. В тот же день Никсон ответил, что США «берут на себя ответственность за то, чтобы полностью прекратить военные действия со стороны Израиля». Президент США резюмировал: «Мы с вами достигли исторического урегулирования и не позволим, чтобы оно было взорвано»[428].
В этих условиях Садат обращается за дипломатической помощью к Вашингтону, понимая, что только США способны оказать давление на Израиль с целью незамедлительного прекращения огня. Администрация Никсона, используя секретные каналы, оказывает давление на кабинет Меир. Это приводит к снижению интенсификации боевых действий, но не к прекращению войны. 24 октября СБ ООН принимает еще одну резолюцию – № 339, которая также была проигнорирована Израилем[429].
24 октября 1973 г. стал пиковым днем конфликта и одним из самых жарких дней холодной войны. Москва отправляет в Вашингтон резкую телеграмму советского лидера Брежнева, в которой он выражает готовность пойти на односторонние действия, чтобы добиться от Израиля соблюдения условий прекращения огня: «Мы столкнемся с необходимостью рассмотреть вопрос о принятии требующихся мер в одностороннем порядке»[430]. Ответ президента Никсона был не менее резок: США приведут в состояние повышенной боевой готовности свои войска, базирующиеся в Европе.
Желая оказать давление на израильскую сторону, Советский Союз переводит в состояние боевой готовности ВВС. Садат выступает с инициативой разместить на Ближнем Востоке воинские контингенты СССР и США. Советский Союз выражает согласие с предложением и озвучивает готовность реализовать план даже в одностороннем порядке.
Действия сверхдержав в ходе конфликта свидетельствовали не только о желании как можно быстрее локализовать военный конфликт, но ярко показывали, что в условиях разрядки ценность стратегического диалога Москвы и Вашингтона превалировала в шкале приоритетов над ценой поддержки тех или иных proxy на периферии биполярной системы.
25 октября 1973 г. боевые действия были прекращены. СБ ООН принял решение о размещении вдоль линии прекращения огня миротворческого контингента. В ноябре 1973 г. на Ближний Восток с посреднической миссией пребывает государственный секретарь США Киссинджер. В ходе многократных «челночных визитов» между Израилем и столицами арабских государств он добился согласия правительств воюющих сторон принять меры по ослаблению региональной напряженности. Как замечает посол СССР в США Добрынин, «цель этой игры вскоре стала ясна: помочь Израилю, а также убедить арабов, что только США смогли приостановить победное наступление Израиля, а значит, только США могут стать естественным единоличным спонсором необходимых арабо-израильских переговоров»[431].
В декабре 1973 г. в Женеве под эгидой ООН открылась международная конференция по ближневосточному урегулированию. В качестве сопредседателей выступали СССР и США. По итогам конференции были приняты принципиальные договоренности о разъединении войск воюющих сторон.
Война Судного дня – водораздел в истории региона
Итоги Октябрьской войны 1973 г. стали важной вехой в развитии международных процессов на Ближнем Востоке 1970-х гг. – локальный по своей сути, но с высокой динамикой и масштабом военных действий конфликт не перерос в военный кризис «первого уровня» с участием сверхдержав. Фактор разрядки в отношениях СССР и США оказал свое влияние и обеспечил стабилизацию положения в регионе. Принуждение к миру обеих противоборствующих сторон – арабской коалиции и Израиля – было обеспечено именно усилиями и давлением двух сверхдержав.
Важно сказать, что Октябрьская война 1973 г. стала и проверкой политики разрядки на искренность и реальность мотивов действий. Кризис доверия, который проявился в пиковые дни войны, сформировал точку эрозии в отношениях Москвы и Вашингтона, которая стала лишь усиливаться ко второй половине 1970-х гг.
США вышли из Октябрьской войны 1973 г. в известной степени бенефициаром. «Челночная дипломатия» и миротворческие усилия Киссинджера действительно сильно повлияли на имидж США в глазах региональных элит. Фактически именно благодаря двуединой ближневосточной политике конфликт удалось локализовать, что позволяло Соединенным Штатам получить ощутимые политические дивиденды.
Как подчеркивает академик Примаков, «линия против обострения ситуации на Ближнем Востоке для США диктовалась и тем, что в Белом доме понимали – существует корреляция между перерастанием конфликта в кризисную стадию, как было, например, во время Октябрьской войны 1973 года, и отдалением от США даже тех арабских государств, которые находились в сфере американского влияния. Среди них – страны Аравийского полуострова, то есть основные источники снабжения нефтью США и их союзников по холодной войне»[432].
Вашингтон использовал Октябрьскую войну 1973 г. на Ближнем Востоке не только для консолидации своих позиций в капиталистическом мире, но и для резкого антисоветского зигзага в собственной внешней политике в регионе. Правительство США «сознательно драматизировало события, чтобы создать впечатление о решимости президента в критической ситуации», – пишет ведущий специалист по полит