Балда ты, Нинон. Упертая балда! Ну вот чего ты взъелась? Что за глупое чувство собственности вдруг взыграло — мой мастер, никому не отдам! Вот и сиди теперь, мерзни и осознавай глубину своего заблуждения, потому что шататься по улицам по дороге к дому прямо сейчас, когда ночное веселье в самом разгаре, уж точно было бы огромной глупостью…
Я уже почти засыпала, притерпевшись к холоду, и сквозь прищуренные ресницы продолжала наблюдать за теплым светом из окна, как вдруг этот свет полыхнул ослепительной белой вспышкой, а по пустынной улице разлетелся глухой звук небольшого взрыва.
С меня разом слетела вся сонливость, потому что я точно знала, что именно и в каком случае могло полыхнуть и громыхнуть в конкретно этом окне. Я подорвалась с места, едва не растянулась на мостовой, запутавшись в подоле юбки, и бросилась ко входу в мастерскую.
Та радушно встретила меня солидными гномьими замками и работающим периметром. Забыв про все на свете, я использовала все имеющиеся силенки, чтобы вломиться в защиту. Краем сознания отметила, как тренькнуло сигнальное заклинание, отправляя сообщение в ближайшее отделение стражи. В бездну стражу! Мне надо внутрь!
Когда отряд стражников прибежал, я почти «догрызла» гномий замок на дверях и стремительно просчитывала, что в моем распоряжении имеется такого, чтобы выворотить, к демонам, охранный контур, навешенный Эйрином Матео. Не понадобилось. Меня прихватили на пороге мастерской, которую я взламывала у всех на глазах, абсолютно не таясь. Я попробовала отмахнуться, но мне мигом завернули руки за спину.
— Нет, подождите! Вы все неправильно поняли! Там мастер Шантей!
— Кто такая? Что здесь происходит? — перебил мои невнятные выкрики старшина.
— Нинон Аттария, я стажер в этой мастерской, там внутри только что сработала защита на сейфе прима-мастера Шантея… видите, окно светится? Он и еще один мастер сегодня остались работать сверхурочно с ночным заказом, пожалуйста, там что-то случилось!
Мои сбивчивые объяснения стражу не убедили, меня не выпустили, но старшина кивнул одному из своих подчиненных:
— Проверь!
Тот подошел к двери, активировал артефакт-ключ, снимающий защиту. Потянул ручку двери — и та открылась, хваленый гномий замок все же не выдержал моего напора и пал смертью храбрых.
Стражники вошли в здание. Я дернулась было за ними, но вывернутые за спину руки остановили мой порыв. Две минуты, последовавшие за этим, тянулись бесконечно…
— Дуг! Заведи-ка девчонку! — донеслось наконец со второго этажа.
— Пойдем, — меня подтолкнули в направлении лестницы.
Кто кого по ней тащил, непонятно, потому что я рвалась вперед с энтузиазмом взявшей след гончей.
Открытая дверь мастерской. Квадрат света в темном коридоре. К горлу подступил комок. Все в порядке. С ним все должно быть в порядке!
Они лежали на полу. Оба. И если смерть мастера Курта Дайнира меня не удивила — судя по белой вспышке и грохоту, он задел «Разряд», а следом за ним обязательно должна была сдетонировать «Эльфийская лоза», — то второе распростертое тело заставило мои и без того непослушные ноги отняться от ужаса.
— Мастер Шантей! — Я рванулась вперед, к лежащему на полу мужчине, и стражник, не ожидавший такой прыти, сплоховал, выпустив меня из рук.
Зато другой, тот, что первым поднялся сюда, оказался куда более бдительным. Я нелепо дернулась назад, когда меня вдруг поймали за талию, перехватывая на полпути.
— Пустите! — Попытка отбрыкнуться привела только к тому, что меня стиснули еще сильнее.
— Да угомонись же ты, — рыкнул стражник.
Но мгновением позже уговоры уже не понадобились, потому что я разглядела сначала торчащую из спины Макса массивную деревянную рукоять ножа, а потом темную лужу крови, маслянисто поблескивающую в искусственном свете лампы.
Мне как-то разом подурнело: в глазах потемнело, ноги подкосились, и я повисла на руках у стражника в полуобморочном состоянии. Нет! Нет-нет-нет!
— Да жив он, — буркнул теперь не столько удерживающий, сколько поддерживающий меня мужчина. И добавил куда менее оптимистично: — Пока что.
— Что же вы?.. Вызовите… — пискнула я, не в силах отвести взгляд от распростертого на полу тела.
— Уже всех вызвали, — успокоил стражник, усаживая меня на стул.
Мастерская стремительно наполнялась людьми. Стража негромко переговаривалась, осматривала помещение, труп мастера Дайнира. Мне, кажется, задавали какие-то вопросы, я, кажется, отвечала, продолжая пялиться на торчащую из спины рукоятку и темное пятно крови. Не такое уж и большое, как мне показалось на первый взгляд. Но почему они ничего не делают? Почему не помогут?
Где-то на заднем фоне послышался донельзя возмущенный голос лепрекона. В какое-то мгновение мне даже показалось, что он мне померещился, но нет. Стража тут же потеряла ко мне интерес, отчаявшись добиться внятных ответов, и переключилась на хозяина мастерской.
Появление целителей предварялось громким топотом в коридоре и нервными окриками «дорогу!» на стоящих в дверях стражников. В мастерскую ворвался мужчина в белом халате и безошибочно подлетел к тому, кому еще нужна была его помощь.
Я механически наблюдала за его действиями, вцепившись в подол, боясь что вздохнуть, что пошевелиться. Короткое прикосновение к шее — проверка пульса. Удовлетворенный кивок. Раскрытая ладонь, от которой исходит слабое, едва заметное золотистое свечение, скользит вдоль тела, не касаясь его. Недовольное покачивание головой. Взмах руки двум санитарам с носилками.
Несмотря на всю бережность и осторожность мужчин, Макс от движения дернулся, застонал сквозь стиснутые зубы, дрогнули, чуть приоткрываясь, ресницы. А черные из-за расширившихся от боли зрачков глаза, почти бездумно мазнув по заполонившим мастерскую людям, вдруг зафиксировались на мне.
— Нинон? — Я не столько услышала, как он удивленно произнес мое имя, сколько прочитала по едва шевельнувшимся губам, и в тот же миг сковавшее меня оцепенение разлетелось на осколки. Слезы покатились по щекам одна за другой практически непрерывным потоком.
Санитары подхватили носилки, и я подорвалась вслед за ними. Я должна знать, что с ним все будет хорошо! И пусть только попробуют меня остановить! На перегородивших мне дорогу стражников я уставилась волком, но до крайних мер (интересно только, что бы я могла им сделать?) дело не дошло.
— Да отпустите вы ее, я уже все объяснил, — рявкнул взявшийся откуда-то О’Тулл, и препятствие перед моим носом исчезло.
По знаку старшины за нами тем не менее увязались два стражника — не то охрана, не то конвой.
Макс больше не открывал глаз до самой больничной кареты, только тяжело дышал и хмурился, стиснув челюсти. Как хмурился и целитель, положивший руку мастеру на плечо. Мне ужасно хотелось, чтобы он уже сказал хоть что-нибудь, как-то утешил, обнадежил, но мужчина продолжал сосредоточенно молчать, а я не лезла с расспросами и молча глотала слезы, опасаясь, что меня могут выгнать.
Стражники вскочили на коней, Макса занесли в подогнанный к самым ступенькам широкий фургон с фосфоресцирующей в темноте лекарской эмблемой — овившейся вокруг чаши змеи. Я замялась на несколько мгновений, но один из санитаров приглашающе махнул рукой, и я юркнула внутрь, пристроившись на узкой, идущей вдоль стены лавке у самой головы мастера.
Карета дернулась, трогаясь, и Макс, не сдержавшись, зашипел. Целитель огорченно вздохнул и коснулся двумя пальцами виска примы. Не прошло и минуты, как с его лица стерлось мучительное напряжение, и мастер даже выдохнул как-то облегченно, вновь открывая глаза и упираясь в меня взглядом.
— Нинон, какого демона ты тут делаешь? — едва слышно, но вполне отчетливо проговорил вдруг он.
— Вас спасаю, — честно прорыдала в ответ я.
Мастер зажмурился и, кажется, даже обреченно качнул головой.
— И как… успехи?.. — Второй вопрос прозвучал менее внятно и произнесен был с большим трудом.
— Уже почти спасла, — отозвалась я, старательно вытирая кулачками все не желающие прекращаться слезы и шмыгая носом.
— Это хорошо. — Голос становился все тише. — А вообще я был прав. Тапочки… остались…
Макс вдруг глубоко выдохнул и обмяк, я вскинула на целителя перепуганные глаза.
— Все в порядке, это действие чар, — поторопился успокоить меня целитель и сам устало откинулся на стенку фургона.
До больницы мы домчались в рекордные сроки. Макса сразу унесли в операционную, а я осталась за глухими дверьми, покрашенными белой краской, которая уже чуть облупилась, кусать губы, впиваться ногтями в ладони и нервно мерить шагами короткий коридор. Двенадцать шагов туда. Двенадцать шагов обратно. Двенадцать шагов туда. Двена…
Дорогу мне вдруг перегородил стражник.
— Госпожа Аттария, вы должны ответить на несколько вопросов, — это было произнесено непререкаемым тоном, от которого меня разом покинули все силы бегать туда-сюда, и я опустилась на стул, молча кивнув в знак согласия.
Стражник сел рядом. Устроил на коленях твердую папку, поверх нее — пока еще чистый бланк. На соседнем стуле примостилась переносная чернильница с серым, потрепанным пером.
Имя? Адрес проживания? Что делала на ступеньках мастерской во внеурочный час? Знала ли я потерпевшего? А погибшего? Какие отношения меня с ними связывали? С какой целью ломилась в мастерскую? Откуда мне столько известно о защите сейфа мастера Шантея? Что я знаю о системе безопасности в мастерской в целом?
Я отвечала. Коротко, внятно, то и дело глубоко вдыхая, чтобы успокоиться. Нет, я не подозревала, что сегодня готовится ограбление и покушение. Да, я торчала там по собственной дурости, разобидевшись на мастера, отказавшего мне в ночной работе с ним. Нет, он отказал не потому, что считал, что я могу составлять угрозу для его жизни!!!
В ответ на мое искреннее возмущение с истеричными нотками стражник только пожал плечами — не мы такие, работа такая — и продолжил записывать.
Под конец допроса я была вымотана и эмоционально, и физически так, что самой себе казалась не живее фарфоровой куклы в витрине магазина.