ие атомной мощи уменьшит страх за последствия военного конфликта, увеличит взаимную подозрительность. Он утверждает, что надежным барьером всеобщей войне могут служить локальные конфликты. Местные войны, пишет он, решают частные задачи, и поэтому Советский Союз не рискнет ввязаться из-за них во всеобщую войну. Что же касается США, то они должны принимать участие в локальных войнах, но лишь для того, чтобы предупредить вмешательство Советского Союза. Там, где находятся американские войска, заявляет Киссинджер, Советский Союз не вступит в конфликт из-за боязни всеобщей войны. Война на истощение в местных конфликтах является как раз той войной, в которой советский блок не может победить. Все это было написано до агрессии США в Индокитае, тем более до ее поучительного поражения.
Позднее Киссинджер то смягчал, то ужесточал свои воинственные высказывания, но доктрина «истощения» Советского Союза путем дипломатических, экономических, политических маневров, а также посредством локальных войн не оставила его воображение. Она получила также развитие и у других авторов, особенно у Боулса и всех сторонников концепции «поражения» социалистических стран без войны.
Доктрина «перманентной опасности» модифицировалась не раз. В работах, например, Т. Шеллинга она приняла облик стратегии принуждения. Теперь война, по Шеллингу, — это «состязание нервов, риска, воли, выдержки», это «дипломатия насилия».[474] Противник должен быть уверен, что угроза начать войну всегда может обернуться войной. Свои рассуждения Шеллинг иллюстрирует таким примером.
Открытое море. Двое в лодке. Один принуждает другого грести, угрожая перевернуть лодку. Толку никакого. Спутник знает, что утонут оба. Угроза бесполезна. Но если начать так раскачивать лодку, что она в любое время может перевернуться, то эффект станет другой. Причем лодка может выйти из-под контроля. События происходят независимо от желания сторон. Видя реальность опасности, гребец может стать сговорчивее.[475]
Практическое воплощение «раскачивания лодки» — локальные войны. Иными словами, политика «на грани войны», словно вашингтонская модница, обряжалась в новые и новые наряды. Буржуазные политологи упаковывали ее в разного рода теоретические концепции применительно к ситуации. Варианты — от самых воинственных до «голубиных» (в допустимых, разумеется, пределах) — не меняли сути дела. Стержнем политики оставалась сила. Идеологи дискутировали лишь о том, когда, где и при каких обстоятельствах надлежит использовать эту силу.
В 80-е годы администрация Соединенных Штатов приложила все усилия, чтобы довести мир до опасной черты ядерного конфликта, объявила силу главным принципом международной политики. Лодка, которую с энтузиазмом и наслаждением раскачивают на реке Потомак, того гляди начнет зачерпывать воду. Но нынешний шабаш пророков силы не является чем-то новым и необычным для США. Послевоенные десятилетия таили в себе огромную опасность мировой термоядерной войны, характерной таким разгулом военной истерии, который оставил неизгладимый след в жизни американского народа. Это была оргия жрецов «холодной войны», время атомных угроз и шантажа.
Т. Финлеттер признал, что запуск советских спутников Земли «открыл новую эру в послевоенной истории». До сих пор, пишет автор, американцы даже и не предполагали, что США могут потерять свое «военное и техническое превосходство», а русские в состоянии делать что-то лучше их. Американский народ «до запуска русских спутников был уверен, что США имели огромное преимущество над русскими по всем аспектам атомной мощи».[476] Запуск советских спутников автор считает вторым по значению ударом по системе капитализма после победы социалистической революции в России.
Человечество, дело мира одержали историческую победу. Военно-промышленная олигархия и политика авантюризма понесли жестокое поражение. Истории еще предстоит по достоинству оценить тот качественный вклад Советского Союза в развитие мировой политики, который круто изменил ее ход, охладив пыл американских ядерных маньяков.
Но как теперь быть с «агрессивностью» СССР? Поначалу было разыграно удивление, что Советский Союз, располагая ракетно-ядерным оружием, вновь предлагает программу мира и всеобщего разоружения. Другие изображали дело так, будто в мире не произошло ничего, что заслуживало бы внимания американцев, и продолжали повторять избитые выдумки. И наконец, третьи требовали нового подхода, новой аргументации, новых принципов, срочных мер, способных преодолеть тяжелый кризис, в котором оказалась американская политика.
Доктрина «силы» на некоторое время потеряла доверие. «Массированное возмездие» превратилось, по образному выражению Миллса, в «массированную чепуху». Надо было искать иные пути решения международных проблем. Трубадуры войны начинают выступать под маской «миролюбцев». Как видно, прием, который сегодня использует Р. Рейган, надевая поочередно то маску ястреба, то маску голубя, далеко не нов. То же было и в первое время после 1957 года. Буржуазные политологи маскируют агрессивные цели мирной фразеологией, постепенно отказываются от некоторых изрядно надоевших терминов «холодной войны»,
В книге Д. Грабера «Кризис дипломатии» делается попытка применить доктрину «национальных интересов» к новым условиям, созданным в мировой политике запуском спутника. Автор выступает против мировой войны, но заявляет, что «национальные интересы» оправдывают любое вмешательство США в дела других государств. Грабер утверждает, что только на пути постоянной, истощающей врага интервенции возможна надежда на успех в борьбе с «мировым коммунизмом». Старую колониалистскую политику надо поправить только в одном. В изменившейся обстановке политика вмешательства должна быть более тонкой, дальновидной, умело сочетать «методы прямой и косвенной интервенции».[477]
Автор книги «Неопределенный призыв» М. Тэйлор свои предложения о «новой» политике сооружает на базе критики доктрины «массированного возмездия». Вместо этой «неопределенной, неясной и робкой» формулы Тэйлор выдвигает лозунг «гибкого реагирования». Сущность его — в сочетании готовности ко всеобщей ядерной войне и способности ответить на любую локальную агрессию. Практические советы Тэйлора — всемерное развитие ракетной техники, усиление заграничных военных баз, увеличение численности армии, модернизация вооружения, подготовка народа к новым жертвам. Автор на стороне предложений Киссинджера о локальных войнах, рассчитанных на «политическое и экономическое истощение» Советского Союза. Доктрину объявили «новой». Но вся ее «новизна» свелась к перепеву старых песен идеологов империализма.
Растерянность среди идеологов внешней политики, вызванная запуском спутника, однако, длилась недолго. Прошло некоторое время, и жрецы «холодной войны» вернулись на проторенную дорожку оголтелого милитаризма.
Мы уже видели, что американские факельщики войны ничем не брезгуют, чтобы оболгать политику Советского государства, приписать ему самые чудовищные планы, свалить на Советский Союз вину за авантюристическую линию США в мировой политике.
Многое изменилось за последние годы в мире: люди и правительства, страны и соотношение сил. Казалось, пора бы делать выводы и американским жрецам войны. Но мало что могло научить их. С патологической ненавистью к прогрессу они продолжают свое дело, призывают не стесняться в выборе средств борьбы с коммунизмом, включая организацию беспорядков, субсидирование подрывного движения и в случае необходимости похищение или убийство руководящих деятелей в стане противника. Некто Ф. Джонсон в книге «Победу ничто не заменит» яростно нападает на правительство за его якобы оборонительную политику в отношении социалистических стран. Он требует «уничтожить коммунизм во всем мире», «прекратить все отношения с Советским Союзом», развернуть «действия полувоенного характера» (террор, саботаж, восстание).[478] И все это ради «национальных интересов».
Массированное оболванивание, мракобесие, травля и запугивания приучили многих американцев принимать на веру любую чепуху, Говоря о пропаганде против СССР, бывший министр внутренних дел США Г. Икес еще в 1945 году заявил: «Подчас, когда я слышу эти нашептывания, я сомневаюсь в том, что Геббельс действительно мертв… мне кажется, что он лишь эмигрировал в США».[479]
Каких только теорий не сочинили апостолы империализма, продавшие себя делу войны! «Сдерживание», «освобождение», «политика на грани войны», «свобода действий», «рассчитанный риск», «способность к первому противоудару», «перерастание ограниченной войны во всеобщую», «принуждение», «ограниченная война», стратегия «первого удара» и многие другие, означающие одно: освящение ядерной войны. В пропагандистском обиходе то и дело мелькают слова о «сверхубийстве», «стирании городов», «мега-смерти». Их, словно гвозди, вбивают в сознание американцев.
Все послевоенные годы американские «теоретики» активно разрабатывают доктрины «первого удара» и «превентивной войны», которые сегодня в чести у администрации республиканцев. Как пишет автор книги «Политическая война» Дж. Скотт, в Соединенных Штатах довольно распространены призывы: «Сбросить бомбу и стереть ужасных коммунистов с лица земли! Начать превентивную войну, пока имеются решающие военные преимущества!».[480]
В книге Эллиота «Если Россия нападет» превентивное нападение на Советский Союз изображается как продолжение во времени и пространстве доктрины Монро. Страус-Хюпе и Поссони считают превентивную войну вполне логичной и имеющей глубокий смысл с военной точки зрения.[481]