На данный момент существуют три основные версии географической локализации прародины арийских народов. Часть ученых считает прародиной Центральную Европу, часть — Северное Причерноморье. Самой интересной является гипотеза о полярной прародине арийцев. Эта идея нашла большое количество приверженцев в ученом мире. Высказанная впервые знаменитым индийским ученым-пандитом Б. Г. Тилаком (1856—1920), она находит большое число прямых и косвенных научных подтверждений в наши дни.
Б. Г. Тилак не был первым, кто указал на Арктику как на прародину человечества. Но его заслуга в том, что он провел глубокий анализ Ригведы, священной и древней книги арьев, и индийских эпических поэм — в первую очередь Махабхараты, и вычленил из этих источников древнейший мифологический пласт, который и донес до нас неискаженной информацию о прародине предков всех индоевропейских народов. Будучи непосредственным носителем Традиции (Б. Г. Тилак был брахманом), ученый нашел в Ведах и эпосе огромное количество фактов, указывающих на Арктику как на прародину арийских племен.
Тема арктической прародины затронута здесь не случайно. Она тесным образом связана с проблемой этнической истории не только славян, но и их ближайших соседей на севере угро-финнов.
И в этой связи очень важными являются факты, установленные советским антропологом В. В. Бунаком. В своей статье «Происхождение русского народа по антропологическим данным» он, в частности, пишет:
«...Выяснилось, что ни одна русская группа не воспроизводит полностью комплекс особенностей, свойственных центральным вариантам балтийского, уральского или неопонтийского расовых типов. Этот факт и многие другие привели к выводу, что в основе русских антропологических вариантов и некоторых дославянских (?) лежит один общий антропологический слой, очень древний, восходящий к ранненеолитическому и мезолитическому времени. Исходный общий тип, названный древним восточноевропейским, отчетливо выступает в суммарной характеристике современных групп русского населения. В расово-таксономическом отношении восточноевропейский тип, не выделенный в прежних работах, входит в круг разновидностей европейской группы как особая раса».
Эти факты являются важнейшим доказательством того, что славянорусы являются древнейшими, исконными обитателями Русской равнины. Вопрос о древних миграциях отпадает сам собой.
Удивительным является и факт сохранения древнейшего, особого расового типа, не соотносимого ни с расовым типом прибалтийских народов, ни с угро-финнами Приуралья. Следовательно, спекуляции о расовых «мутациях» русских, которые разными горе-исследователями связывались то с угро-финнами, то с татаро-монголами, а то и с иными какими «пришельцами», также отпадают как антинаучные фантазии.
Но самое главное для нашей темы то, что антропологическая наука определяет тот расовый тип, бытовавший на древней арийской прародине, по Тилаку, который арьи принесли в Индию и Иран, а племена культуры боевых топоров в Западную Европу. Везде этот тип подвергся изменениям и остался чистым на древней арийской прародине на Русской равнине от Белого моря до Черного. Факт существования древней восточноевропейской расы по-новому высвечивает этногенетическую историю не только славян, но и финнов.
Славяне и угро-финны
Необходимо учитывать то, что антропология как наука до середины XX века серьезно не привлекалась для воссоздания истинной этнической истории русских. Даже столпы русской исторической мысли имели по этому вопросу весьма смутное представление. Большинство из них отдали дань столь модной тогда теории о финском субстрате как одной из составляющей великорусской народности.
Например, В. Ключевский считал, что встреча руси и чуди носила мирный характер, за которой прошло быстрое смешение племен. Действительно, в письменных памятниках нет упоминаний о борьбе с финскими туземцами. Безусловно, этому способствовал и характер финнов. Но в народных преданиях поморов сохранились сказания о тяжелейшей борьбе с чудью, которую местами новгородцам пришлось уничтожать полностью, вырезая под корень.
В европейской историографии финны отмечены общими характеристическими чертами — миролюбием, робостью, даже забитостью. Русские, встретив финнов, сразу почувствовали свое превосходство над ними и прозвали их общим собирательным именем: чудь, что значит чудные. Чудью называли и эстов, и зырян. Абсолютно мирной картины взаимоотношений, конечно, не было. Финны отнюдь не стремились сразу перейти в православие. Коми-зыряне и пермяки еще в XIV веке не проявляли особого рвения к перемене веры. Святому Стефану Пермскому пришлось приложить немало трудов к их обращению в православие. Основная же масса была в «поганстве», в нем же она и оставалась даже после официального принятия православной веры славянорусов.
Финны-охотники отнюдь не были оседлыми племенами. И несмотря на то, что Несторова летопись говорит о том, что на озере Неро сидит меря, у Мурома сидит мурома, а на Белоозере весь, города Ростов, Муром и Белоозеро были построены славянами, а не финскими охотниками и рыболовами. Основная масса финнов, конечно, откочевывала на северо-восток, подальше от тяглового гнета русской феодальной государственности. Поскольку финское население было немногочисленным, оставшиеся без следа растворились в русском море.
Важно отметить, что конфликты с финнами имели место и на религиозной почве. По Житию св. Леонтия Ростовского все ростовские язычники упорно боролись против христианских проповедников. Ростовская Русь, почитавшая Велеса, встала на сторону мерян. Немного отступая от темы, отметим, что никто еще убедительно не разъяснил, почему язычники финны поклонялись славянскому божеству Велесу. Может быть, на этот вопрос поможет ответить антропология. Дело в том, что еще в XIX веке антропологи в чудских могильниках находили черепа двух диаметрально противоположных расовых типов. Один — круглоголовый и плосколицый обоснованно был приписан пришельцам из Приуралья — финнам. Другой тип принадлежал длинноголовому рослому племени. Может быть, средневековая меря уже включала в себя группы древнего протославянского населения Восточной Европы?
Сохранилось предание, записанное в XVII веке, что язычники меряне и русь ростовского края, убегая «от русского крещения», выселились в пределы Болгарского царства на Волгу к родственным мере марийцам — прямым потомкам мери и черемисам. Конечно, это была не чисто племенная борьба руси и чуди, а религиозная. Но носителями антагонистических духовных констант христианства и язычества выступали именно славянская Русь и финны. Причем часть славян-язычников уходила с финнами на восток. Так, и часть славян-вятичей еще в XI веке ушла с Оки на Вятку, противясь христианизации.
Таким образом, вопрос о слиянии финнов и славян должен решаться в другой плоскости, а именно: должен рассматриваться вопрос о славянском компоненте у финнов Восточной Европы. Изначальные финские черты: скуластость, смуглый цвет лица, широкий нос и темные волосы встречаются у современных угро-финнов не так уж часто. Благодаря славянскому влиянию преобладают светлоокрашенные типы.
Иногда русские мужчины и женщины шли на смешанные браки. Но феномен славянства состоит в том, что от смешанных браков дети очень часто остаются в лоне малых народов. Русские с удивительным спокойствием смотрят на то, что их дети становятся по воспитанию и культуре зырянами, мордвою, пермяками — главное, чтобы они были православными. Это во многом объясняет тот факт, что славянский расовый тип сохранился у великорусов в первозданной чистоте, и, вместе с тем, расовый тип окружающих русских соседей воспринял в себя сильнейший славянский антропологический компонент.
После принятия православия все угро-финские народы стали полноправными участниками строительства Русского государства, неизменно сохраняя свое этническое лицо и не ассимилируясь. Татарские поселения Рязанской, Костромской, Московской губерний до XX века также сохранили свое народное лицо, культуру и ислам.
Важно сказать, что, уживаясь с татарами, русские люди не стремились слиться с ними этнически. Не было заметно такого желания и с обратной стороны. И если на уровне элиты в среду дворянства входили представители местных элит и в итоге сливались с дворянством чисто русским, то в народных низах сохранялись различные социальные и религиозные барьеры, не позволявшие слияния с иноверными.
Если сейчас в свете новых данных антропологии, лингвистики и истории эти процессы становятся понятными, то в прошлом веке они вызывали недоумение. С одной стороны, было общепринятым считать великорусов губернии Московской, Владимирской, Ярославской и Костромской бесспорно лучшими представителями северо-славянского типа в его первоначальной чистоте. С другой стороны, не знали, что делать с тем фактом, что на землях этих губерний обитали меря и мурома. Отсутствие этих племен на данных территориях с XII века озадачивало. Часто умные люди договаривались даже до того, чтобы считать великорусов по крови финнами, а по языку славянами. Но для таких радикальных фантазий ни у них, ни у нас не было и нет никаких оснований.
Для этой проблемы предполагалось два возможных варианта решения. Первый: пришлая русь, селясь среди туземной чуди, заимствовала многое из этнических черт и быта финнов. Второй: чудь, постепенно русея, всей своей массой, со всеми антропологическими особенностями, языком и верованиями входила в состав русских. Трудность, однако, состояла в том, что выделить антропологические черты финнов у заведомо чистых русских не удавалось. Следы языка и верований финнов у русских не обнаружились вообще, что рушило всякие гипотезы о смешении. Многих это мало смущало, и в книгах продолжали рисовать великоруса как некоего славяно-монгольского метиса.
Прусский чиновник XIX века барон Гакстгаузен считал чистыми славянами лишь малороссов. В частности, по его теории чистые народы никогда в истории не могли возглавить великих империй. Именно поэтому «чистые» малороссы уступили пальму первенства «нечистым» великорусам. Барон совершенно упустил из виду, что только чистые народы арийской крови и создавали великие империи. Достаточно указать на персов, древних римлян, македонцев. А вот их смешанные потомки неминуемо приводили империи, созданные чистыми отцами, к гибели.