Просто Торстону не следовало расплачиваться с сеньором Симпсоном серебром в американских долларах.
Горацио КирогаСолитер
Ювелирный матер Кассим, болезненный человек, не имел собственной мастерской. Работая на солидные фирмы, он специализировался в монтировке драгоценных камней в украшения. Равных ему по мастерству найти было трудно. Бесхитростный и начисто лишенный коммерческой хватки тридцатипятилетний Кассим прозябал в бедности, горбясь над своим рабочим столом у окна.
Худосочный, с печальным лицом, заросшим черной бородой мастер, тем не менее, был женат на молодой женщине прекрасной наружности и очень честолюбивой. Воспитанная улицей, она мечтала пленить своей внешностью мужчину богатого, с высоким социальным положением. Искала такого до двадцати лет, дразня соседей и прохожих своим соблазнительным телом. Затем, боясь, что засидится в невестах, не без колебаний приняла предложение Кассима.
Однако ее мечты о богатстве остались только мечтами. Муж, искусный в своем деле — артист, можно сказать, — совершенно не обладал тем характером, который необходим, чтобы сколотить состояние. По этой причине, по обыкновению, когда он, сгорбившись, колдовал пинцетом над украшениями, она, опустив голову на ладони и подперев ее руками, мрачно и долго смотрела на него, время от времени поглядывая в окно на какого-нибудь разодетого франта, который мог бы, как ей казалось, стать ее мужем вместо неудачливого ювелира.
Сколько бы Кассим не зарабатывал, он все отдавал ей. Трудился без выходных по вечерам, чтобы у жены были дополнительные деньги. Кассим часто работал по ночам, поскольку Мария хотела — и с какой страстью хотела! — чтобы у нее была красивая брошь. Через какое-то время мастера начал мучить кашель. Заболело в боку. Но у Марии появилась золотая брошь с россыпью мелких бриллиантов.
Постепенно она под влиянием ежедневного знакомства с драгоценными камнями заинтересовалась ими. Стала увлекаться и тонким процессом изготовления украшений.
Но, когда Кассим заканчивал работу над какой-нибудь вещицей и ее нужно было отдавать заказчику, Мария горько сетовала, что драгоценность не для нее. И еще более разочаровывалась в своем замужестве. Женщина примеряла на себе готовое изделие, подолгу вертелась перед зеркалом, затем клала драгоценность на стол мужа и уходила в свою комнату. Мастер отрывался от занятий, слыша ее рыдания, входил в комнату жены, пытался ее успокоить, но она не хотела его и слушать.
— Делаю все, что могу, ради тебя, — говорил он с грустью.
В ответ рыдания усиливались, и несчастный муж медленно возвращался к своему столу.
Скандалы участились настолько, что Кассим уже не вставал, чтобы успокоить жену. Утешить ее. Но как? На этот вопрос мастер не находил ответа и продолжал трудиться в надежде на крупный заказ.
Мария все более разочаровывалась в муже. Его нерешительность и молчаливость раздражали. Она все неприязненнее воспринимала его кажущееся невозмутимое спокойствие.
— Не мужчина ты! — цедила Мария сквозь зубы.
Плечи Кассима при этих словах вздрагивали и сутулились, но ловкие пальцы не переставали заниматься своим делом.
— Ты не чувствуешь себя счастливой со мной, Мария.
— Счастливой?! Да как тебе не стыдно говорить такое! Ни одна женщина не может быть счастливой с тобой! Ни одна, даже самая худшая! Черт бы тебя побрал! — кричала она, нервно смеясь. А затем уходила в спальню.
Однажды Кассим проработал до трех часов ночи. Проснувшаяся утром жена взяла готовое изделие, искрящееся и переливающееся разными цветами. Долго смотрела на украшение с полуоткрытыми губами.
— Прекрасно… Какая замечательная диадема! Когда ты ее изготовил?
— Я делал ее со вторника. — Ювелирный мастер посмотрел на жену с нежностью. — Делал, когда ты спала, ночами.
— Мог бы тоже поспать… О, какие великолепные бриллианты!
Страстью Марии стали крупные камни, которые Кассим оправлял в золото, платину и серебро. Она следила за работой мужа с голодным блеском в глазах. Едва ювелир заканчивал очередную вещь, она тут же хватала ее, чтобы покрасоваться перед зеркалом. Затем женщину охватывал новый приступ разочарования. Рыдая, она жаловалась:
— Любой муж, даже самый никудышный, готов принести себя в жертву ради удовольствия своей жены! А ты… Ты… У меня даже нет приличного платья, чтобы показаться на людях!
Потеряв всякое уважение к мужчине, женщина может сказать ему, что угодно.
Жена Кассима перешла все грани приличия с такой же страстью, какую она испытывала при виде бриллиантов. В один из дней, просматривая драгоцённости, мастер заметил пропажу кулона с двумя бриллиантиками стоимостью в две тысячи песо. Обыскал свои ящики.
— Ты не видела кулон, Мария? Я положил его здесь.
— Да, я видела.
— Так где же он? — спросил он удивленно.
— Здесь!
С горящими глазами Мария расстегнула блузку и показала висевшую в нее на шее драгоценную вещицу на цепочке.
— Кулон очень украшает, — сказал, помолчав, Кассим. — А теперь сними и отдай его мне.
Женщина рассмеялась.
— О, нет! Кулон мой.
— Ты шутишь?
— Да, шучу. Шучу! У тебя голова болит от мысли, что он может быть моим… Завтра отдам кулон. А сегодня схожу с ним в театр.
Кассим нахмурился.
— Нехорошо поступаешь… Могут тебя увидеть. Я лишусь доверия заказчиков.
— А мне наплевать! — яростно крикнула Мария и хлопнула за собой дверью.
Возвратившись из театра, она положила кулон на ночной столик. Кассим встал, взял драгоценность и убрал в ящик, который запер ключом. Вернулся в спальню и застал жену сидящей на кровати.
— Боишься, что я обкраду тебя? Думаешь, я воровка? — спросила она.
— Не смотри на меня так. Ты ведешь себя неосмотрительно. Вот и все.
— Нет, не все! Тебе доверяют, говоришь? Доверяют? Тебе, тебе! И когда жена просит у тебя немного радости и хочет… Ты называешь ее воровкой! Бессовестный!
Нарыдавшись вволю, она, наконец уснула. Кассим заснуть так и не мог.
Прошло еще несколько дней. Заказчики передали мастеру солитер — крупный бриллиант, самый лучший из тех, что бывали когда-либо в его руках.
— Посмотри, Мария, какой камень. Не видел ему равного.
Жена ничего не сказала, но Кассим заметил, как она часто и глубоко задышала, разглядывая солитер.
— Посмотри, как светится! Безупречной чистоты… — продолжал мастер. — Стоит, наверное, девять или десять тысяч песо.
— Ты вставишь его в кольцо? — еле слышно спросила Мария.
— Нет. Заказ мужской. Бриллиант должен украсить заколку для галстука.
Вставляя солитер в основание длинной золотой иглы, Кассим чувствовал за спиной горячее, прерывистое, наполненное алчной страстью дыхание жены. Несколько раз на день Мария отрывала мужа от работы, чтобы взять бриллиант и покрасоваться с ним перед зеркалом, меняя при этом свои наряды.
— Покрасуешься, когда закончу… — осмелился заметить Кассим. — Заказ срочный.
Жена не ответила. Открыла балкон и вышла с приколотым к платью солитером на площадку.
— Мария, тебя могут увидеть!
— Возьми! Вот твой камень! — и, резко отколов солитер от платья, бросила незаконченное украшение на пол.
Кассим покраснел. Он подобрал солитер, внимательно осмотрел его и поднял глаза на жену.
— Что ты на меня уставился? — закричала она. — Что-нибудь случилось с твоим камнем?
— Нет, ничего, — ответил мастер.
И тут же вновь принялся за работу, хотя на этот раз пальцы его не слушались.
Когда он, наконец, встал из-за стола и прошел в спальню, чтобы взглянуть на жену, та находилась в состоянии нервного кризиса. Волосы были растрепаны, а глаза, казалось, вылезли из орбит.
— Подари мне бриллиант! — вцепилась она в мужа. — Подари! Мы скроемся отсюда. Ради меня. Подари мне камень!
— Мария… — пробормотал Кассим, пытаясь освободиться.
— Ах, так! — прорычала взбешенная женщина. — Не я воровка. Ты — вор! Ты — слизняк! Ты украл мою жизнь. Ты — вор. Вор! Ты думаешь, это тебе сойдет с рук? Свинья! Нет! Лучше я задушусь, чем жить дальше с тобой!
Она отпустила мужа и сжала руками себе горло.
Но, когда Кассим повернулся к ней спиной, чтобы выйти из комнаты, Мария соскочила с постели, упала на пол и схватила его за ногу.
— Бриллиант! Отдай мне бриллиант! Мне ничего больше не надо. Камень мой. Мой! Ты слышишь, Кассим? Ты слышишь, ничтожный?!
Муж с покрасневшим лицом помог ей подняться.
— Ты больна, Мария… После поговорим об этом… После…
— Бриллиант мой!
— Хорошо. Посмотрим, возможно ли это… Успокойся.
— Дай мне его!
Разрыдавшись, жена снова рухнула на кровать.
Кассим вернулся к работе над солитером. На этот раз пальцы его не дрожали, двигались с математической точностью. Оставалось несколько часов, и украшение будет готово.
К обеду Мария встала с постели. Кассим, как обычно, вел себя участливо. В конце еды женщина посмотрела ему в глаза.
— Все это неправда, что я говорила, Кассим, — сказала она.
— Ооо… — вздохнул облегченно Кассим и улыбнулся. — Забудем об этом.
— Клянусь тебе! Я сказала неправду! — повторила она.
Муж вновь улыбнулся, неловко погладил руку жене и возобновил свою работу. Мария, закрыв ладонями лицо, наблюдала за ним сквозь пальцы.
— Ничем ты меня не порадуешь… — прошептала она.
Женщину охватило чувство отвращения к этому худосочному, малословному и нерешительному существу, которое называлось ее мужем.
Мария долго не засыпала. Проснулась посредине ночи и заметила: в мастерской все еще горит свет. Муж продолжал работать. Час спустя Кассим услышал крик из темноты спальни:
— Подари мне бриллиант!
— Да. Он будет твой. Подожди немного, Мария, — ответил мастер, поспешно поднимаясь со стула.
Но оказалось, что жена, терзаемая своей страстью, кричала во сне.
В два часа ночи Кассим, наконец, завершил свой труд: бриллиант в прочной и красивой оправе засверкал на основании иглы. Неслышно мастер прошел в спальню и зажег ночник. Мария в белой ночной рубашке продолжала спать, лежа на спине на белых простынях.