А я кричу ему с балкона,
Мол, где ты шлялся до утра?!
А он мне тихо отвечает:
«Прости, родимая жена!
Меня на подвиг призывает
Моя ментальная страна.
Вот как вернусь к тебе с победой —
Устроим праздник всей родне!
А ты пока готовь обеды
Да крепко помни обо мне!»
Вот кто-то в небесах растаял,
Как реактивный самолет…
Наверно, мой визард родимый
Злу жить спокойно не дает!..
Мои вокальные экзерсисы, слава святой Вальпурге, не разбудили домашних. Я, выкупавшаяся, посвежевшая и преисполненная самых альтруистических чувств к окружающему миру, принялась на кухне готовить завтрак, плотно прикрыв дверь, чтоб никому не мешать.
…На плите уютно шкварчали тыквенные оладушки (их любит муж), для Дарьи я решила сделать ее любимый салат из свежих огурцов, ананасов и отварного куриного филе, а Марье, с ее американизированными вкусами, запекала в духовке кукурузу с тертым сыром, яйцами и острым перцем. Ну, я ли не мастер-кулинар! Это клевета, что я генетически не способна готовить. Вот то, что я генетически стремлюсь избежать готовки любым способом, — воистину так. Но сегодняшнее утро заслуживает таких трудов.
В распахнутое окно врывается лето; кудрявая бегония, всю зиму стоявшая чахлой и унылой, расцвела и похорошела, во дворе кто-то включил запись моей любимой группы… Просто идиллия, право слово!
…Идиллию нарушил громкий, протяжный автомобильный гудок. Я передернула плечами: не будем нарушать себе лучезарного настроения. Но гудок повторился: с затяжной настойчивостью, граничившей даже с наглостью.
Так…
Я высунулась в окно, демонстративно сжимая в деснице скалку и… обомлела от неожиданности.
— Good morning, мвана! — замахал приветственно руками потомственный колдун племени мошешобо.
— Здравствуйтэ, уважаэмая! — вторил ему сидящий за рулем белого «мерседеса» отважный князь Ираклий Чавчавадзе.
— Вас выпустили! — На радостях я уронила скалку. В процессе полета скалка превратилась в римскую свечу и вспыхнула веселым фейерверком. Наверное, потому, что радостные эмоции переполняли меня и грозили новыми всплесками положительных магических проявлений.
Разумеется, когда Ираклий и Сото переступили порог нашей квартиры, никто уже не спал. Машка и Дашка, не стесняясь меня, их престарелой родительницы, повисли у своих кавалеров на шеях, вопя о том, как они счастливы. Авдей потихоньку отколупывал от стен трупики нетопырей и собирал их в мусорный пакет, а я…
Я отобрала у своего великого и могучего нванги пакет и шепнула ему на ушко:
— С добрым утром, любимый. Устраиваем праздничный завтрак, да?
За завтраком Ираклий и Сото рассказали, как погиб Мастер московских вампиров.
— Огненный Мститель почуял его. Огненный Мститель очень силен, — говорил Сото, пережевывая кукурузу с сыром. — Ни один из тех, кто пьет кровь, не устоит перед ним и не сможет защититься.
— Это замечательно, — задумчиво сказала я. — Хоть я до последнего времени и не враждовала с вампирами, мне приятно сознавать, что есть в мире уникальная могущественная Сила, способная походя расправиться с самой опасной нежитью… А как же вас из милиции-то выпустили? Испугались, что ли?
— Да нэт. Сэржант — золотая душа, добрый человэк! Сказал — поезжайтэ, а я про вас никому ни слова нэ скажу!..
Я присмотрелась внимательнее к бывшим затворникам и, осененная внезапной догадкой, спросила:
— Вы что, с этой «золотой душой» в карты резались?
— Да…
— То-то я смотрю, браслетика изумрудного у колдуна нет. И уходил ты от нас, Сото, в эксклюзивных бермудах, а не в этих секондхэндовских ментовских штанах… Проигрался?
— Есть немного. — Колдун смущенно развел руками.
— Впредь тебе наука — не садись играть в карты! Азартные игры до добра не доведут.
Тут я услышала вздох князя и повернулась к нему.
— Часы проиграл, — грустно признался он. — Золотые. «Ролекс».
— Что б вы без меня делали, — покачала я головой и воздела было ладони, чтоб сотворить заклятие, но оба парня умоляюще воскликнули:
— Не надо!
— Почему?
— Пусть сэржанту на память останэтся. О князе Чавчавадзе. У мэня еще этих часов будэт как мух на помидорах! Вах! Настоясчий джигит нэ мэлочицца!
— В моем племя изумруды есть toys for children, — гордо сказал колдун. — Камень ничего не стоит по сравнению с радостью человека. Пусть порадуется подарку. А за штаны я заплачу тебе, мвана…
— Вот еще! — Тут уж и я гордо дернула плечом. — Чтоб и разговору об этом не было…
Разобравшись с этими вопросами, мы снова принялись за завтрак, но я не упустила из внимания, что Маша как-то странно смотрела на своего чернокудрого африканского бойфренда.
— Сото, — неожиданно сказала она. — Ты скоро возвращаешься в свое племя?
— Да. — Взгляд колдуна стал грустным. — А то они там без меня не справятся с засухой, урожай вовремя не соберут. И новый вождь опять примется пьянствовать, потому что трезвый он бывает только тогда, когда я творю над ним заклинания…
— Сото. — Машка покраснела. — А у тебя есть там мвана?
— Нет. Не успел еще…
— Все вы так говорите…
— Маша. — Я сочла необходимым вклиниться в этот разговор. — Ты не забыла, сколько тебе лет? И что тебе еще надо окончить школу, поступить в университет, сделать карьеру…
Дочь меня принципиально не слышала. И правильно. Если бы кормилица говорила такие речи Джульетте, та точно послала бы куда подальше сначала кормилицу, а потом Ромео.
— Сото! — Машка решилась на отчаянный шаг. — Можно я тебе письма писать буду? В Африку?
— И посылать голубиной почтой, — пробормотала под нос Дашка, периодически краснеющая от выразительных взоров своего князя.
— Маша! — Колдун ласково поглядел на мою дочку. — Я есть тебе обещать, что скоро вернусь. Как только у нас начнется сезон дождей…
— Все равно, — надулась Маша. — Ты исчезнешь, а нас даже от вампиров защитить будет некому. В случае чего.
Сото задумался. Потом встал из-за стола и потянул за собой Машу.
— Не знаю, как это получится, но я есть очень постараться, — сказал он, стиснул мою дочуру в объятиях и поцеловал прямо как в мелодраматическом фильме.
— Ого, — сказал Авдей. — А быстрый парень.
— Это уже не лезет ни в какие ворота, — возмутилась было я, но тут колдун с сожалением оторвался от Маши (или Машка с сожалением высвободилась из объятий колдуна?!) и заявил:
— Теперь Маша тоже имеет власть над Огненным Мстителем. Вампиры не посмеют даже приблизиться ко всем вам.
Машка, наконец успокоившаяся после поцелуя, смогла усвоить данную информацию.
— Что, правда? — восхищенно захлопала она в ладоши. — Ой, спасибо тебе, Сото!
— На здоровье, мвана, — широко улыбнулся он.
— ЧТО? — спросили мы с мужем.
— Наша традиция, — продолжал улыбаться хитрый колдун. — Теперь Маша стала моей мваной.
— Традиция традицией, а девочка она еще несовершеннолетняя! Так что с женитьбой придется подождать!
— Как скажете, — кивнул Сото. — Вот после сезона дождей…
— Да. Вот после сезона и разберемся, кто чья мвана…
Сразу после завтрака наш колдун засобирался домой.
— Жаль, что ты не осмотрел всех столичных достопримечательностей, — засокрушалась я.
— Каких? — удивились все.
— Сверхъестественных! — потрясла всех я знанием оккультной стороны жизни Москвы.
— Это как? — Даже Авдей, коренной москвич, оказывается, о таких вещах не знал.
— Дорогие мои, — задушевно начала я. — Разве вам не ведомо, что град сей, Москвою именуемый, населен не просто обычной нежитью, но еще и привидениями да призраками, которым даже Лондон позавидует! Знаете ли вы, что если в полночь на пятницу тринадцатого выйти на Тверскую и встать насупротив здания мэрии, то можно увидеть громадного черного кота, который бродит там с подвыванием, а из-под кепки сверкают демоническим блеском его зеленые глаза.
— Погоди… Кот в кепке?!
— Ну да. Раньше, правда, он без кепки ходил. Говорят, это призрак москвича, с которым в мэрии несправедливо обошлись. Вот он теперь и старается напугать тамошних сотрудников…
— Сказки…
— Вот и не сказки! А на Красной площади в лунные ночи слышны стоны и детский плач из-под земли, потому что раньше на этом месте язычники приносили свои жертвы. А возле Лубянки часто слышат тяжелые такие шаги: бух-бух! Это ходит призрак статуи Феликса Дзержинского!
— Вика, — проникновенно сказал муж. — Если дело так и дальше пойдет, писать фантастические романы будешь ты. А я буду заниматься хозяйством. Лады?
Сото восхищенно слушал мои байки. Потом свет в его глазах погас, сменившись печалью вперемешку с сознанием собственного долга.
— Мне все равно нужно вернуться в племя… Увы…
— Как же ты полетишь? — заинтересовалась я. С исключительно технической точки зрения. Потому что всем известно, что колдуны не используют в полетах помело; ковры-самолеты — прерогатива джиннов и прочей исламизированной нежити, а обычные человеческие средства передвижения тут явно не подходят: во-первых, у Сото нет документов, а во-вторых, самолеты — такой ненадежный транспорт.
— У меня есть служебный дух, — улыбнулся Сото. — Он меня в один миг доставит в племя, yes.
— Ну что ж, тогда давайте прощаться. — Я неловко обняла африканского гостя. — Прилетай, как будет настроение…
— Всегда рады тебя видеть, — пожал ему руку Авдей.
— Я обязательно вернусь. Маша! Ты меня не забывай!
— Хорошо…
Сото обнялся с девчонками, получил дружеский тычок от Ираклия и подошел к распахнутой балконной двери.
— So long! — помахал он рукой и начал таять как призрак. Его тело пронзили тысячи копий солнечных лучей.
— Сото, погоди! — закричала я. — Меня этот вопрос очень волнует! Что в переводе на наш язык означают охломахаи?
Ираклий и Авдей заржали, будто пьяные гусары.