Планирование нападения на Советский Союз началось летом 1940 года, а в целом завершилось 18 декабря 1940 года подписанием директивы № 21 «Операция „Барбаросса“». С конца 1940-го и всю первую половину 1941 года в Германии развернулась интенсивная подготовка к «восточному походу».
Необходимо отметить, что еще в ходе Западной кампании у Гитлера и его ближайшего окружения стали вызревать военно-стратегические замыслы нападения на Советский Союз как следующего «большого похода» вермахта. При этом первоначально в германском руководстве боролись точки зрения «молодых фашистов», намеренных сражаться против СССР, и сторонников «мирных отношений с Советами»[1352]. Определенные сомнения в победе в войне против СССР были распространены также у части германского высшего военного командования. Согласно дневнику Гальдера, 30 июля 1940 года у него состоялась беседа с главкомом сухопутных войск фон Браухичем, в которой была высказана следующая мысль: «На вопрос о том, как выйти из положения, если не будет достигнута решающая победа над Англией и возникнет опасность сближения Англии с Россией, что заставит нас вести войну на два фронта, и в первую очередь против России, может быть один ответ – укрепление дружбы с Россией. Желательна встреча со Сталиным»[1353].
В то же время после разгрома Франции и покорения почти всей Западной Европы Гитлер уже не нуждался в союзе с СССР. А быстрая победа в Западной кампании укрепила авторитет Гитлера и тех в его окружении, кто считал, что настал момент для «решительного столкновения с большевизмом».
По замыслу Гитлера основные усилия должны были быть сосредоточены на уничтожении Красной армии, а не на захвате территории или политических целях: «Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено. Путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой русские военно-воздушные силы будут не в состоянии совершать налеты на имперскую территорию Германии»[1354].
На совещании, проходившем двумя неделями ранее, Гитлер заявил, что по сравнению с целью уничтожения советских вооруженных сил «Москва не имеет большого значения»[1355].
Следует отметить, что и в дальнейшем, несмотря на возражения командования сухопутных войск, Гитлер продолжал настаивать, что захват Москвы не имеет значения и что группы армий «Север» и «Центр» должны продвинуться до р. Днепр, а затем под прикрытием Днепра развернуть свои силы на север. В отношении группы армий «Юг» фюрер потребовал «в районах, прилегающих к Румынии, задействовать ровно столько войск, сколько будет необходимо для ее обороны. Все остальное должно быть использовано севернее Карпат: фронтально, с дальнейшим усилением ударной группировки на северном фланге путем подтягивания новых подвижных соединений». Гитлер также потребовал по возможности скорее вывести танковые части из Румынии. Это указание было беспрекословно принято германским генштабом к руководству несмотря на особое мнение командования сухопутных войск[1356].
Конечно, Гитлер и его окружение втайне надеялись, что коммунистический режим в СССР сразу же рухнет, ввергнув страну в хаос, наподобие того, который уже был в 1918 году. Но они недооценивали Сталина как руководителя и способность советского командования быстро заменить части и соединения, уничтоженные и разгромленные в приграничных сражениях. Только позднее, в 1941 году, когда ни Красная армия, ни советское правительство не показывали признаков развала и поражения, германское руководство сосредоточило свои усилия на взятии Москвы, чтобы осуществить свои захватнические планы до начала зимы.
Для нападения на СССР Гитлер сосредоточил 153 германских дивизии, включая 17 танковых и 14 моторизованных. Эти силы были разделены на армию «Норвегия» на крайнем севере и на три группы армий: «Север», «Центр» и «Юг». Германские ВВС поддерживали действия всех этих групп армий. Главный удар наносила группа армий «Центр», включавшая две из четырех танковых групп (2-ю и 3-ю) под командованием фельдмаршала Федора фон Бока. Как планировалось, эти две танковые группы должны были замкнуть кольцо окружения в районе Минска – первый большой «котел» в ходе кампании. Поэтому основные силы германской армии были сосредоточены к северу от Припятских болот, которые представляли собой практически непроходимую местность, делившую театр военных действий на северную и южную части.
Германские штабисты до некоторой степени надеялись, что недостаток дорог и железнодорожных путей будет даже выгоден германской армии, затрудняя отступление советских войск и способствуя их окружению. Дальнейшие события, однако, показали, что германская разведка переоценила степень сосредоточения Красной армии в приграничных районах, в частности из-за дезинформационных мероприятий советского командования, которое намеренно демонстрировало, что в приграничных районах сосредоточено больше войск, чем это было в действительности. С другой стороны, германская разведка не имела никаких сведений о резервных армиях, сосредоточенных к востоку от р. Днепр[1357].
После первых приграничных сражений германский генштаб планировал наступление трех групп армий по расходящимся направлениям: на Ленинград (группа армий «Север»), на Москву (группа армий «Центр») и на Киев (группа армий «Юг»). Так с самого начала операция «Барбаросса» таила в себе опасность распыления сил германской армии в тщетной попытке захватить сразу все.
Разработка плана «Барбаросса»
Одержав внушительную победу над англо-французскими войсками, оккупировав Данию, Норвегию, Голландию, Бельгию и часть Франции и вынудив Англию эвакуировать свои войска с материка Европы, гитлеровское командование вновь вернулось к своей давней цели – подготовке к войне с СССР. Гитлер считал, что теперь у него появилась «свобода рук» и возникли необходимые условия, когда можно быстро осуществить его давнишнюю цель – разгром большевизма.
Чтобы частично облегчить бремя войны и одновременно создать ложное впечатление в Германии и в мире, в июне 1940 года германское командование приняло решение сократить сухопутные войска вермахта до 130 дивизий. 35 дивизий расформировывались, а их личный состав частично направлялся для работы в промышленности и сельском хозяйстве, частично обращался на пополнение и переформирование оставшихся соединений[1358].
В то же время германское руководство настороженно отнеслось к вступлению советских войск в Прибалтику, Бессарабию и Западную Буковину. Раздражение у Гитлера вызывало также стремление СССР обеспечить свое влияние на Балканах. 6 июня в Москве была получена информация из Болгарии, что в течение одного-двух месяцев Германия совместно с Италией и Японией осуществит внезапное нападение на Советский Союз[1359].
25 июня 1940 года, на третий день после подписания перемирия с Францией в Компьене, обсуждая итоги Западной кампании с начальником штаба ОКВ Кейтелем, фюрер снова завел речь о «восточном походе». «Теперь, – сказал он, – мы показали, на что способны. Поверьте мне, Кейтель, поход против России был бы только военной игрой на ящике с песком»[1360].
В тот же день начальник генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер вместе со своими ближайшими помощниками уже обсуждал вариант переброски на территорию Польши «ударной силы на Востоке» – 15 пехотных, шесть танковых и три моторизованных дивизии[1361]. Чтобы не вызывать подозрений у советского руководства, 24 июня 1940 года Гальдер поручил генерал-лейтенанту К. Типпельскирху через германского военного атташе в Москве проинформировать советское руководство о том, что предстоящее перемещение немецких войск не должно расцениваться как угроза Советскому Союзу[1362]. 26 июня был отдан приказ о передислокации 18-й армии на Восток. Туда же направлялась танковая группа Гудериана. По мере прибытия частей и соединений 18-й армии в Восточную Пруссию и Польшу им ставились задачи в ускоренном темпе готовить оборонительные районы.
Гальдер сомневался в том, что германскому военно-морскому флоту и люфтваффе удастся нанести решительный удар по Англии, обеспечить высадку на ее побережье, и вывести ее из войны. Он не исключал возможности затягивания войны с Англией, выступления США на ее стороне и изменения позиции Советского Союза в отношении Германии, несмотря на наличие договора о ненападении.
Узнав 30 июня от статс-секретаря министерства иностранных дел Германии Э. Вайцзеккера о намерениях Гитлера сосредоточить после разгрома Франции «основное внимание на восток», Гальдер, полностью разделявший замыслы фюрера, решил заранее подготовить свои соображения о «восточном походе»[1363].
3 июля 1940 года Гальдер отдал указание начальнику оперативного отдела генерального штаба сухопутных войск полковнику Х. фон Грайфенбергу изучить вопрос нанесения военного удара по России[1364]. На следующий день Гальдер принял у себя командующего 18-й армией генерал-полковника Г. Кюхлера и его начальника штаба генерал-майора Э. Маркса и поручил им разработать предложения по ведению боевых действий на случай «конфликта с Россией». 9 июля эти предложения были доложены Гальдеру. После перепроверки и одобрения начальником генерального штаба они получили название «Директива о развертывании 18-й армии от 22 июля 1940 года». Командование 18-й армии исходило из того, что в случае конфликта с Советским Союзом будут привлечены более крупные силы, до их развертывания армия должна была осуществлять прикрытие границы. Армия должна была занять оборону по реке Верхний Сан и вдоль границы Восточной Пруссии таким образом, чтобы возможное наступление советских войск отразить контрударом. Для этого в распоряжении командования армии находились наряду с собственными дивизиями соединения, дислоцированные в Польше, и танковая группа Гудериана. Для нанесения контрударов предполагалось создать две группировки: одна должна была наносить удар в юго-восточном направлении на Львов, Тернополь, другая – в северо-восточном на Белосток[1365]. Далее предусматривалось проведение ограниченного наступления на Советский Союз с целью оккупации Прибалтики, Белоруссии и части Украины.
Все планы и мероприятия командования армии служили задаче подготовки к наступлению. Это относилось не только к области оперативного планирования, боевой подготовки прибывающих соединений, которые и без того проводились в соответствии с немедленно изданными директивами по переформированию сухопутных войск и ускоренной переброске соединений, но прежде всего к ремонту и прокладке дорог, линий связи и оборудованию районов сосредоточения. Генерал Маркс 13 июля отклонил предписанное проведение оборонительных работ на том основании, что командование армии предполагает решить поставленные задачи наступлением.
Таким образом, высшие штабы вермахта заблаговременно приступили к планированию кампании против Советского Союза, хотя их главной задачей продолжала оставаться предстоящая десантная операция в Англии. Однако приоритеты резко изменились после проведенного Гитлером 21 июля 1940 года совещания с главнокомандующими видами вооруженных сил по вопросу дальнейшего ведения войны. В связи с тем, что попытки Германии прийти к «соглашению» с Англией провалились, а проведение десантной операции при господстве британского флота на море и при том, что люфтваффе не удалось добиться господства в воздухе над Англией, казалось рискованным, Гитлер как верховный главнокомандующий дал на совещании указание начать приготовления для решения «русской проблемы». Он мотивировал это тем, что Англию «замирить» не удастся до тех пор, пока она рассчитывает на помощь Соединенных Штатов и на Советский Союз – своего единственного потенциального союзника на континенте[1366].
На совещании высшего командного состава в Оберзальцберге 31 июля 1940 года снова обсуждалась десантная операция против Англии. После достаточно неуверенного доклада командующего ВМФ гросс-адмирала Э. Редера относительно готовности германских сил к проведению операции «Морской лев» Гитлер приказал сухопутным войскам ориентироваться на 15 сентября. В то же время фюрер определял время начала операции в зависимости от результатов запланированного «воздушного наступления» на Англию, которое, как мыслилось, должно было подорвать ее силы. Однако в ходе дальнейшего обсуждения Гитлер подчеркнул «свое скептическое отношение к техническим возможностям осуществления десантной операции» и заявил, что «принимая решение… мы никогда не должны рисковать зря». По всей видимости, именно тогда он окончательно пришел к выводу о стратегии, как победоносно завершить «уже выигранную войну» против Великобритании[1367]. Гальдер в своем дневнике записал следующее: «Мы не будем нападать на Англию, а разобьем те иллюзии, которые дают Англии волю к сопротивлению…
Надежда Англии – Россия и Америка. Если рухнут надежды на Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии…
Достаточно России сказать Англии, что она не хочет видеть Германию слишком [сильной], чтобы англичане уцепились за это заявление, как утопающий за соломинку, и начали надеяться, что через шесть – восемь месяцев дела обернутся совсем по-другому.
Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия.
Вывод: В соответствии с этим рассуждением Россия должна быть ликвидирована. Срок – весна 1941 года.
Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция будет иметь смысл только в том случае, если мы одним стремительным ударом разгромим все государство целиком. Только захвата какой-то части территории недостаточно…
Начало [военной кампании] – май 1941 года. Продолжительность операции – пять месяцев. Было бы лучше начать уже в этом году, однако это не подходит, так как осуществить операцию надо одним ударом. Цель – уничтожение жизненной силы России»[1368].
Таким образом, согласно указаниям Гитлера от 21 июля, Советский Союз следовало разгромить и уничтожить как государство в ходе кратковременной, хорошо подготовленной военной кампании. 22 июля Браухич передал это указание Гальдеру и поручил всесторонне продумать варианты, «касающиеся операции против России».
В планировании войны Германии против СССР ведущее место занял генеральный штаб сухопутных войск (ОКХ) вермахта во главе с его начальником генерал-полковником Ф. Гальдером. Объяснялось это не только решающей ролью сухопутных войск в предстоявшем «восточном походе», но и наличием в составе генштаба наиболее квалифицированных военных кадров, а также стремлением Гальдера воплотить в жизнь собственные идеи ведения войны. Наряду с генштабом активную роль в планировании «восточного похода» играл штаб оперативного руководства верховного главнокомандования вооруженных сил Германии (ОКВ) во главе с генералом А. Йодлем, получавшим указания непосредственно от Гитлера. Участие главных штабов ВВС и ВМС было лишь частичным и касалось в основном использования этих видов вооруженных сил, а не общих проблем.
Судя по записям в дневнике Гальдера, Гитлер и Браухич первоначально предусматривали, что для кампании на Востоке будет «необходимо 80–100 дивизий», так как у Советского Союза, согласно немецким разведданным, имелось всего-навсего «50–75 хороших дивизий»[1369]. В соответствии с этим и была организована работа генерального штаба ОКХ по планированию «восточного похода».
22 июля Гальдер поставил Грайфенбергу первые конкретные задачи по разработке проектов плана «восточного похода». К этой работе были привлечены также начальник отдела иностранных армий подполковник Э. Кинцель, а с 24 июля – военно-географический отдел генштаба.
Первым свой проект 26 июля доложил Кинцель. Основываясь на оценке численности и дислокации войск Красной армии, он пришел к выводу, что в предстоящей войне самое выгодное наступать главными силами в направлении Москвы, примыкая к побережью Балтийского моря, а после овладения столицей СССР повернуть основные германские силы на юг, осуществив стратегический охват советских войск, сосредоточенных на Украине и у Черного моря, и заставив их сражаться против немцев перевернутым фронтом[1370]. Этот проект можно было бы считать вполне приемлемым, если бы не то обстоятельство, что при его осуществлении немецкие линии снабжения оказались бы слишком растянутыми, а на Черном море продолжал господствовать советский флот. Хотя позже именно по этим причинам разработка была отвергнута, она все же оказала воздействие на дальнейшее планирование кампании.
27 июля Гальдеру был доложен проект оперативного отдела генштаба ОКХ. Составителем его был подполковник Г. Фейерабенд, начальник оперативного отдела 40-го корпуса, прикомандированный в начале июля в генштаб для работы под руководством Грайфенберга. В соответствии с проектом Фейерабенда, для войны против СССР выделялось сто дивизий, наиболее мощная группировка создавалась на юге для удара по Украине, а затем войска поворачивали на север и овладевали Москвой. Этот план не отвечал концепции Гальдера, с самого начала считавшего необходимым наносить главный удар на Москву. Поэтому проект был отвергнут[1371]. Однако есть основания полагать, что эта разработка была положена в основу дезинформационных мероприятий, которые в дальнейшем предпринимал германский генеральный штаб с целью введения советского командования в заблуждение относительно направления главного удара вермахта при нападении на СССР.
Для ускорения разработки плана «восточного похода» Гальдер 23 июля распорядился направить из 18-й армии в генеральный штаб генерал-майора Маркса, считавшего специалистом по России еще с Первой мировой войны. С 29 июля Маркс начал подготовку своих соображений войны против СССР. Он часто общался с Гальдером, прислушивался к его советам, в частности, отказался от выдвинутой в первом варианте идеи нанесения главного удара из Галиции и Румынии на Киев с последующим поворотом на Москву и согласился с предложением о сосредоточении основных усилий на центральном участке фронта с задачей овладения Москвой через Витебск, Смоленск[1372]. После двух докладов у Гальдера 5-го и 6 августа Маркс представил проект операции «Ост» («Восток»).
При разработке плана генерал Маркс в том числе воспользовался книгой М. Н. Тухачевского «Наступление за Вислу». Советский военачальник приходил к выводу, что местность южнее нижнего течения Березины полностью непригодна для операций крупных объединений. По мнению Тухачевского, более благоприятный район для передвижения крупных масс войск как по шоссейным, так и по железным дорогам находится к северу от этого района[1373]. Маркс исходил из того, что болотистая местность вдоль Припяти мало пригодна для действий крупных воинских формирований, и поэтому предлагал действовать в обход[1374].
В соответствии с разработкой Маркса для войны против СССР предполагалось развернуть 147 дивизий, в том числе 24 танковых и 12 моторизованных. Для нанесения главного удара намечалось создать ударную группировку севернее Припятских болот в составе 68 дивизий, в том числе 15 танковых и двух моторизованных. Второй удар планировалось нанести к югу от Припяти силами 35 дивизий, в том числе пяти танковых и шести моторизованных. В резерв главного командования ОКХ выделялось 44 дивизии (36 пехотных, четыре танковых, четыре моторизованных), которые должны были продвигаться в основном за северной группировкой.
Исход всей кампании против СССР, подчеркивалось в разработке, в значительной степени будет зависеть от того, насколько эффективными окажутся удары танковых и моторизованных соединений. Чтобы советские войска не смогли избежать сражения в приграничной полосе и отвести свои войска в глубину и таким образом повторить маневр русской армии в 1812 году, немецкие танковые дивизии должны были, по мнению Маркса, стремительно продвигаться вперед, осуществляя глубокие прорывы. На первом этапе наступления немецкие войска в течение приблизительно трех недель должны были продвинуться примерно на расстояние 400 км и достичь рубежа Днепр – Западная Двина (Даугава). Предполагалось, что в случае окружения основных советских сил до этого рубежа исход войны мог быть решен уже на первом этапе. В противном случае на втором этапе планировалось ведение боевых действий за полосу укреплений глубиной 100–200 км на линии Днепра – Западной Двины. Здесь намечалось прорвать оборону, расчленить группировки советских войск и уничтожить их по частям, затратив на это две – четыре недели. На третьем этапе должны были развернуться боевые действия по захвату Москвы и Ленинграда, овладению Левобережной Украиной. В ходе четвертого этапа предусматривалось преследование противника до нижнего течения Дона, Средней Волги и Средней Двины. Маркс исходил из того, что после захвата Харькова, Москвы и Ленинграда окруженная Красная армия перестанет существовать и задачу четвертого этапа немецкие войска смогут выполнить «маршем по железным дорогам». Общая продолжительность «восточного похода» определялась Марксом в 9–17 недель. За это время германские войска должны были выйти на рубеж Ростов, Горький, Архангельск[1375].
Эта разработка в целом была одобрена Гальдером. Без внимания было оставлено лишь предположение Маркса о возможности отказа Советского Союза от капитуляции, продолжения им борьбы восточнее Волги и затягивания в связи с этим войны на неопределенное время, когда в поддержку СССР могли выступить Англия и США.
Маркс возглавлял планирование «восточного похода» до начала сентября, а затем по указанию Гальдера сдал все подготовленные материалы генерал-майору Ф. Паулюсу, только что назначенному на должность первого оберквартирмейстера и постоянного заместителя начальника генштаба ОКХ. Под его руководством сотрудники генерального штаба продолжали разрабатывать соображения относительно группировки войск для войны против СССР, порядка их стратегического сосредоточения и развертывания. По всем возникавшим вопросам Паулюс советовался с Браухичем и Гальдером, которому представил 29 октября 1940 года памятную записку «Первоначальный набросок генерального штаба ОКХ относительно оперативных принципов ведения войны против Советского Союза». В ней отмечалось преимущество германских войск над советскими в наличии боевого опыта и возможность их успешных действий в условиях маневренной быстротечной войны. Паулюс считал, что Германии для достижения решающего превосходства в силах и средствах над СССР необходимо обеспечить внезапность нападения. Для этого предлагалось разработать комплекс мероприятий по дезинформации советского руководства. Подобно Марксу, Паулюс акцентировал внимание на том, чтобы лишить советские войска возможности отступать в глубь страны и вести подвижную оборону. Перед германскими группировками ставилась задача создавать бреши на решающих направлениях, охватывать, окружать и уничтожать советские войска, не позволять им отходить[1376].
Независимо от генерального штаба ОКХ по указанию генерал-полковника А. Йодля в штабе оперативного руководства ОКВ велась разработка собственного варианта «восточного похода». Йодль намеревался сопоставить его с вариантом генштаба ОКХ, чтобы представить Гитлеру в окончательном виде наиболее целесообразный проект плана. Йодль приказал своему подчиненному из отдела обороны страны (оперативного) подполковнику Б. Лоссбергу подготовить проект директивы «восточного похода» и провести исследования, связанные с привлечением для войны против СССР Финляндии, Турции и Румынии. Свою разработку Лоссберг завершил 15 сентября и представил ее на рассмотрение Йодлю[1377].
В плане, разработанном штабом оперативного руководства ОКВ, рассматривалось три возможных варианта действий Красной армии:
1. Превентивный удар русских по начинающим сосредоточиваться у границы немецким войскам. При этом признавалось невероятным крупномасштабное вторжение русских в Восточную Пруссию и северную часть генерал-губернаторства. Более вероятными считались операции меньших масштабов – против Финляндии и нефтеносных районов Румынии.
2. Жесткая оборона Красной армии вдоль границы, чтобы удержать богатейшие, в том числе и недавно включенные в состав СССР области (Прибалтика и Бессарабия). Этот вариант считался наиболее вероятным, поскольку предполагалось, что такая сильная военная держава, как СССР, не уступит без боя свою территорию, хорошо оборудованную в инженерном отношении, ценную в промышленном и сырьевом отношении. Предполагалось также, что после разгрома крупных сил в приграничных сражениях советское командование не сможет обеспечить организованный отход всей армии.
3. Отход Красной армии по образцу 1812 года, чтобы навязать наступающему противнику трудности растянутых коммуникаций и заставить его испытывать трудности снабжения, а затем нанести контрудар. Такой вариант событий рассматривался как самый неблагоприятный, но тем не менее невероятный, поскольку считалось, что русские никогда не оставят без боя «незаменимые области Украины»[1378].
В отличие от варианта генштаба ОКХ, Лоссберг предлагал создание трех групп армий («Север», «Центр», «Юг»), при этом две из них – севернее Припятских болот, а одна – южнее них. Главный удар предполагалось нанести центральной группировкой по водоразделу Днепра и Западной Двины, рассечь советские силы в районе Минска и затем наступать в общем направлении на Москву. При этом учитывалось наличие здесь автомагистрали Минск – Москва как важного благоприятного фактора для быстрого продвижения мощных моторизованных соединений.
Согласно этому варианту северная группировка должна была наступать из Восточной Пруссии на рубеж Западной Двины с целью овладеть Прибалтикой, а потом Ленинградом. Южная группировка наносила бы удары на обоих флангах с задачей окружить и уничтожить советские войска на территории Западной Украины, а в ходе последующего наступления форсировать Днепр, овладеть остальной частью Украины, установив при этом непосредственную связь с центральной группировкой. В дальнейшем намечалось объединить действия трех стратегических группировок для достижения рубежа Архангельск, Горький, Волга (до Сталинграда), Дон до впадения в Азовское море[1379].
В проекте штаба оперативного руководства ОКВ большое внимание уделялось проблеме обеспечения внезапности нападения на СССР. В разработке Лоссберга делался важный вывод о возможности быстрого сосредоточения германских войск для наступления непосредственно перед его началом. Поэтому предлагалось первоначально сосредоточить на востоке не более 35 дивизий, чтобы Советский Союз «не подозревал о грозящей опасности и не имел оснований для принятия контрмер». «Если расположенные на востоке силы, – говорилось в проекте, – будут, сверх того, постоянно пополняться, русские почувствуют опасность и примут соответствующие контрмеры. С военной точки зрения у нас нет необходимости выдвигать на восток новый эшелон и сосредоточивать его в этом районе до тех пор, пока срок начала боевых действий не приблизится вплотную… Чем дальше мы держим свои силы от предстоящего района сосредоточения, тем внезапнее будет для русских начало этого сосредоточения, которое мы в состоянии провести гораздо быстрее, чем это мог бы сделать противник»[1380].
Все оперативно-стратегические варианты планов «восточного похода» отрабатывались с исключительной тщательностью, на высоком профессиональном уровне. Подготовленные планы проверялись в ходе командно-штабных учений и игр на различных уровнях с участием как разработчиков, так и непосредственных исполнителей. По результатам учений и игр в планы вносились поправки и изменения.
В ноябре-декабре 1940 года генеральный штаб ОКХ продолжал уточнять и проигрывать на картах разработки по главным стратегическим направлениям в «восточном походе», по распределению сил и средств для наступления, а также согласовывал результаты этой работы со штабом оперативного руководства ОКВ. В ходе уточнений замысла кампании шли долгие дискуссии по поводу того, как одновременно добиться фронтального прорыва советской обороны и затем осуществить охват главных сил Красной армии. Идея осуществить прорыв лишь в двух местах была признана несостоятельной. В конечном итоге пришли к выводу о необходимости расчленить весь многосоткилометровый фронт советской обороны на отдельные участки, где блокировать советские войска, лишив их возможностей для отхода.
Реальность выполнения предложенного варианта проверялась на военной игре, проходившей в три этапа под руководством Паулюса. На первом из них, начавшемся 29 ноября, осуществлялось «вторжение» германских войск в приграничную полосу СССР и ведение ими «приграничных сражений».
3 декабря проигрывался второй этап «восточного похода» – наступление с целью захвата рубежа Минск, Киев, а 7 декабря отрабатывались возможные действия за этим рубежом. Каждый этап завершался разбором и подведением итогов, уточнялись распределение сил и оперативные задачи объединениям, обсуждались проблемы боевого и материально-технического обеспечения наступающих войск[1381].
5 декабря 1940 года Гальдер в присутствии Кейтеля, Браухича и Йодля доложил Гитлеру подготовленный замысел «восточного похода». Проясняя его сущность, Гальдер вначале дал подробную характеристику географических особенностей театра военных действий, подчеркнув, что Припятские болота делят его на северную и южную части. Предлагалось создать три ударных группировки, из которых северная должна была наступать на Ленинград, центральная – через Минск на Смоленск, южная – на Киев. С точки зрения дорожной сети наиболее благоприятной для немецких войск являлась северная часть, особенно на направлении Варшава – Москва. Поэтому предлагалось максимально усилить центральную группировку. Основная масса советских войск, по немецким данным, была сосредоточена вдоль границы с Германией. Поэтому основной замысел германского командования состоял в том, чтобы с помощью танковых клиньев осуществить прорывы в глубь территории СССР, не допустить создания советскими войсками сплошной оборонительной линии западнее рек Днепр – Западная Двина. Эта линия, по мнению Гальдера, являлась самым восточным рубежом, с которого Красная армия могла еще эффективно оборонять свой Центральный промышленный район. Всего в «восточном походе» предусматривалось использовать 105 пехотных, 32 танковые и моторизованные дивизии[1382]
Гитлер в целом согласился с изложенными оперативно-стратегическими замыслами, подчеркнув необходимость «не допустить, чтобы русские отходили, сохраняя целостность фронта»[1383]. Главную задачу вермахта он видел в том, чтобы сразу же разгромить вооруженные силы СССР и не допустить возможность их восстановления. Он потребовал спланировать применение на внутренних флангах обеих северных группировок подвижных войск, которые могли бы обеспечить окружение и уничтожение крупных сил противника уже в ходе первых ударов. Центральная группировка, наступающая на московском направлении, должна была быть, по мнению Гитлера, настолько сильна, чтобы при необходимости выделить часть соединений для охвата советских войск в Прибалтике. Группировка, действовавшая южнее Припятских болот совместно с войсками, наступавшими из Румынии, осуществляла окружение с севера крупных советских сил на Украине. Вопрос, куда наступать после окружения советских войск на севере и юге, Гитлер предпочитал решить позже[1384].
Некоторые коррективы и дополнения в проект плана «восточного похода» были внесены в ходе совещания начальников штабов групп армий и армий, которое Гальдер проводил 13-го и 14 декабря. В частности, были определены германские силы, которые развертывались для нападения на СССР на севере Норвегии.
В первой половине декабря 1940 года штаб оперативного руководства ОКВ занялся сведением воедино имевшихся вариантов плана «восточного похода» и подготовкой проекта директивы верховного главнокомандующего по этому вопросу. Особое внимание было обращено на то, чтобы увязать предстоящую войну против СССР с другими операциями вермахта и определить в ней задачи ВВС и ВМФ. 17 декабря подготовленный проект директивы Йодль доложил Гитлеру, который сделал ряд замечаний. Он еще раз указал, что в первую очередь необходимо обеспечить прорыв советской обороны и быстрое продвижение на восток как севернее, так и южнее Припятских болот. После этого следовало осуществить поворот моторизованных сил на север и юг, чтобы окружить и уничтожить советские войска в Прибалтике и на Украине. Быстрый захват Прибалтики, по мнению Гитлера, был необходим для беспрепятственной доставки в Германию железной руды из Швеции. После выполнения этой задачи все германские силы на этом направлении могли быть освобождены для действий на другом участке. Наступление на Москву Гитлер полагал возможным только после захвата Прибалтики и Украины, в результате чего Советский Союз оказался бы изолированным от Балтийского и Черного морей. Он также подчеркнул, что все проблемы, связанные с войной на Европейском континенте, должны быть решены в 1941 году, так как в 1942 году США уже будут в состоянии вступить в войну[1385].
18 декабря после внесения некоторых уточнений в подготовленный проект «восточного похода» Гитлер подписал директиву № 21 верховного главнокомандования, получившую условное наименование «Вариант „Барбаросса“» и явившуюся основным руководящим документом войны против Советского Союза[1386]. В ней вооруженным силам Германии ставилась задача разгромить СССР в ходе одной краткосрочной кампании, для чего предполагалось использовать все сухопутные войска Германии, за исключением тех, которые выполняли оккупационные функции, а также двух третей ВВС и небольшой части ВМФ. Вермахту ставилась задача смелыми операциями с глубоким и быстрым продвижением танковых клиньев уничтожить находившиеся в западной части СССР советские войска и не допустить отхода их боеспособных частей в глубь страны. В дальнейшем, быстро преследуя противника, немецкие войска должны были достичь линии, откуда советская авиация была бы не в состоянии совершать налеты на Германию. Конечная цель кампании – выйти на линию Волга – Архангельск и создать тем самым условия для немецких ВВС в случае надобности парализовать советские промышленные центры на Урале[1387].
Из возможных союзников Германии в директиве назывались Румыния и Финляндия. Задача Румынии заключалась в поддержании наступления южного фланга германских войск путем сковывания советских сил на юге и в несении вспомогательной службы в тыловых районах. Финляндия должна была прикрыть сосредоточение и развертывание немецких войск, следовавших из Норвегии, а затем совместно с ними вести боевые действия и ликвидировать советские части на полуострове Ханко[1388].
Наиболее детально в директиве № 21 рассматривались первые операции германских войск. Цель их была сформулирована следующим образом: «Театр военных действий разделяется Припятскими болотами на северную и южную части. Направление главного удара должно быть подготовлено севернее Припятских болот. Здесь следует сосредоточить две группы армий. Южная из этих групп, являющаяся центром общего фронта, имеет задачу наступать особо сильными танковыми и моторизованными соединениями из района Варшавы и севернее ее раздробить силы противника в Белоруссии. Таким образом, будут созданы предпосылки для поворота мощных соединений подвижных войск на север, чтобы во взаимодействии о северной группой армий, наступающей из Восточной Пруссии в общем направлении на Ленинград, уничтожить силы противника, действующие в Прибалтике… Группе армий, действующей южнее Припятских болот, надлежит посредством концентрических ударов, имея основные силы на флангах, уничтожить русские войска, находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру. С этой целью главный удар наносится из района Люблина в общем направлении на Киев. Одновременно находящиеся в Румынии войска форсируют р. Прут в нижнем течении и осуществляют глубокий охват противника»[1389].
На Крайнем Севере германские силы должны были обеспечить оборону района Петсамо, потом вместе с финскими войсками продвинуться к Мурманской железной дороге, чтобы нарушить снабжение Мурманской области по сухопутным коммуникациям. Основным силам финской армии ставилась задача в соответствии с продвижением немецкого северного фланга сковать как можно больше советских войск, наступая западнее или по обеим сторонам Ладожского озера.
Таким образом, ближайшей стратегической целью войны против СССР военное руководство Германии ставило разгром и уничтожение советских войск в Прибалтике, Белоруссии и на Правобережной Украине. Предполагалось, что в ходе этих операций германская армия достигнет рубежа: Киев с предмостными укреплениями восточнее Днепра, Смоленск и район южнее и западнее озера Ильмень.
Дальнейшая цель вермахта, согласно директиве № 21, заключалась в том, чтобы в ходе преследования на юге занять важный в военном и экономическом отношении Донецкий бассейн, а на севере – быстро выйти к Москве. «Захват этого города, – говорилось в директиве, – означает как в политическом, так и в экономическом отношении решающий успех, не говоря уже о том, что русские лишаются важнейшего железнодорожного узла»[1390].
К операциям по взятию Москвы директива требовала приступить лишь после уничтожения советских войск в Прибалтике, захвата Ленинграда и Кронштадта. «Только неожиданно быстрый развал русского сопротивления мог бы оправдать постановку и выполнение этих обеих задач одновременно», – подчеркивалось в директиве[1391].
Задача германских ВВС в войне против СССР заключалась в срыве противодействия советской авиации и поддержке собственных наземных войск на решающих направлениях, особенно на фронте центральной группы армий и главном направлении южной группы армий. В целях сосредоточения всех усилий ВВС на выполнении поставленных им задач не рекомендовалось во время маневренных операций наземных войск вермахта совершать воздушные налеты на объекты военной промышленности СССР[1392].
Военно-морскому флоту директивой № 21 ставилась задача, обеспечивая оборону своего побережья, не допустить прорыва советского ВМФ из Балтийского моря. До выхода немецких войск к Ленинграду, что должно было лишить советский Балтийский флот последней базы и поставить его в безнадежное положение, германский ВМФ должен был избегать крупных операций на море. После нейтрализации советского флота их задача заключалась в обеспечении германских морских перевозок на Балтике и снабжении по морю северного фланга сухопутных войск[1393].
Подписанием директивы № 21 была завершена разработка общего плана войны Германии против СССР. Но оперативное планирование этим не заканчивалось, а перенеслось теперь в штабы видов вооруженных сил для конкретной детализации и практической реализации.
Генеральный штаб ОКХ приступил к составлению директивы по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск, работа над которой шла больше месяца под руководством Паулюса. При этом в ней были учтены указания Гитлера, сделанные на совещании руководящего состава вермахта 9 января 1941 года в Бергхофе. Гитлер подчеркнул, что не следует недооценивать вооруженные силы СССР, хотя они и представляют собой «глиняный колосс без головы»[1394]. Он потребовал выделить для войны против СССР самые лучшие силы и осуществлять операции таким образом, чтобы как можно быстрее отрезать советские войска в Прибалтике и не заниматься постепенным вытеснением противника по всему фронту[1395].
31 января Браухич подписал директиву ОКХ № 050/41 по стратегическому сосредоточению и развертыванию вермахта, а 3 февраля вместе с Гальдером доложил ее Гитлеру. Эта директива развивала и конкретизировала принципы войны против СССР. Она определяла конкретные задачи всем группам армий, армиям и танковым группам на глубину, которая обеспечивала достижение ближайшей стратегической цели: уничтожение войск Красной армии к западу от Днепра и Западной Двины. В ней была указана дислокация штабов групп армий, армий и танковых групп во время подготовки к нападению на СССР, определены разграничительные линии между группами армий и армиями. Предусматривались мероприятия по взаимодействию сухопутных войск с ВВС и ВМФ, сотрудничеству с государствами-союзниками, переброске войск, сохранению тайны и срокам представления донесений и других документов[1396].
Директива ОКХ № 050/41 была направлена в штабы групп армий, военно-воздушных и военно-морских сил. Для уточнения реальности выполнения поставленных объединениям задач и рассмотрения вероятного хода боевых действий по рекомендации генерального штаба в группах армий были проведены двусторонние командно-штабные игры. Их итоги обсуждались на совещаниях главного командования сухопутных войск с представителями групп армий. Затем штабы групп армий разработали оперативные планы своих объединений, которые 20 февраля были рассмотрены в генеральном штабе ОКХ.
После разработки оперативных планов групп армий все усилия были сосредоточены на составлении приказов на наступление по армиям и танковым группам. Особое внимание уделялось согласованию усилий пехотных и танковых соединений при первоначальном ударе и прорыве обороны противника. Эти проблемы отрабатывались в ходе командно-штабных учений и обсуждались с представителями командования общевойсковых и танковых соединений. В конце концов было решено армейские корпуса в полосе действия танковых групп подчинить командующим танковыми группами. Пехота при прорыве обороны советских войск должна была наступать вместе с танковыми дивизиями. Заранее предусматривалось, что для организации взаимодействия и координации усилий пехоты и танков в период развертывания и прорыва пограничных укреплений командующие танковыми группами будут подчинены командующим полевыми армиями, в полосе которых им предстояло действовать. Планировалось также, что после прорыва обороны и отрыва танковых групп от пехотных соединений они перейдут в непосредственное подчинение командующих группами армий.
В связи с решением Гитлера расширить масштабы операции «Марита» (нападение на Грецию), для чего требовалось привлечение дополнительных сил, в середине марта 1941 года в план войны против СССР были внесены изменения, касающиеся в основном действий на южном фланге германской группировки[1397].
После нападения Германии на Югославию германское руководство встало перед необходимостью пересмотра сроков нападения на СССР. В директиве ОКХ № 644/41 от 7 апреля 1941 года говорилось, что выделение дополнительных сил для Балканской кампании потребовало перенести начало операции «Барбаросса» на более поздний срок – приблизительно на 4–6 недель – и внести в связи с этим изменения в разработанный ранее график переброски войск на восток. Все подготовительные мероприятия, включая переброску подвижных соединений, необходимых для наступления в первом оперативном эшелоне, директива требовала завершить приблизительно к 22 июня.
7 апреля 1941 года Кейтель уточнил задачи армии «Норвегия» в войне против СССР. Она должна была во взаимодействии с финскими войсками войти в область Петсамо и нейтрализовать Мурманск как военно-морскую и воздушную базу, а в дальнейшем, при возможности, захватить его. Предназначенные для нападения на СССР соединения и части предлагалось срочно усилить за счет сил и средств, находившихся в южных и центральных районах Норвегии. Кроме того, в Финляндию планировалось перебросить из Штеттина морем одну пехотную дивизию (169-ю) и из Осло – штаб 36-го армейского корпуса вместе с корпусными частями. Командующий армией «Норвегия» был уполномочен вести переговоры с финнами по вопросам их участия в военных операциях в Советском Заполярье. Кейтель определил также задачи германских ВВС и ВМФ по поддержке действий сухопутных войск с территории Финляндии и Норвегии[1398].
Наряду с разработкой замысла и плана войны против СССР и уточнения в ней задач войскам германское командование уделяло много внимания материально-техническому обеспечению «восточного похода». Занимался этим генерал-квартирмейстер сухопутных войск генерал Э. Вагнер и подчиненное ему управление тыла. 1 августа 1940 года Гальдер сообщил Вагнеру о решении Гитлера начать подготовку войны против СССР, и Вагнер немедленно приступил к разработке планов тылового обеспечения предстоящей кампании. Первые предложения по этим вопросам были доложены Гальдеру 9 августа, исходя из расчета, что в войне на Востоке примет участие 120 дивизий. 12-го и 15 ноября развернутый план «Основы материально-технического обеспечения в ходе восточного похода» был готов. Снабжение войск планировалось исходя из участия в кампании 3 млн военнослужащих сухопутных войск, 500 тыс. боевых и транспортных машин и 300 тыс. лошадей. Предусматривалось рассредоточить грузы по складам, создать к началу операции «Барбаросса» запасы горючего на местах в расчете на 700–800 км для всех видов автотранспорта и боевых машин, в каждой пехотной дивизии иметь по два боекомплекта боеприпасов, а в танковой – три. Этого должно было хватить на первые десять дней боев. В дальнейшем снабжение боеприпасами планировалось из расчета по 0,3 боекомплекта в день[1399].
Детально все основные мероприятия по подготовке тыла к «восточному походу» разрабатывались как приложение № 6 к директиве по сосредоточению и развертыванию от 31 января 1941 года и были сведены воедино в «Распоряжение по тыловому обеспечению», которое неоднократно дополнялось и исправлялось[1400]. В распоряжении подчеркивалось, что война на обширной территории Советского Союза со слабо развитой дорожной сетью ставит перед германской армией «повышенные требования к снабжению», требует «полного использования и четкого руководства распределением транспортных средств». Не допускалось простаивание транспортных средств, как с грузами, так и порожняком, и больших перерывов в движении. Требовалось поддерживать постоянный кругооборот транспортных средств, использовать их прежде всего для непрерывного снабжения танковых групп, наступающих впереди, не перегружать транспорт, перевозить только то, что необходимо для боя[1401].
По опыту Западной кампании командование вермахта знало, что в дальнейшем невозможно будет организовать материально-техническое обеспечение войск непосредственно с территории Германии. В связи с этим для «восточного похода» были созданы специальные командные инстанции на уровне групп армий, которые подчинялись непосредственно генерал-квартирмейстеру сухопутных войск и могли профессионально руководить тыловым снабжением, освободив от этих обязанностей штабы групп армий. В тылу каждой из трех групп армий к апрелю 1941 года предусматривалось оборудовать округ снабжения, а в тыловой полосе каждой армии – участок снабжения. К началу операции «Барбаросса» и в дальнейшем каждый из участков должен был иметь запасы, которые обеспечивали бы действия войск в течение 14 суток в случае отсутствия подвоза материально-технических средств: два боекомплекта боеприпасов для всех видов оружия и еще боекомплект для автотранспортной колонны и специальных видов оружия, восемь заправок горючего в бочках и еще по пять заправок частично в стационарных складских емкостях, а частично – в бочках, кроме того, 20 сутодач продовольствия[1402].
В то же время общее планирование тылового обеспечения вермахта базировалось на том, что войска в течение всего периода ведения боевых действий перейдут на самообеспечение. В специальных разъяснениях к директиве № 21 от 23 марта 1941 года подчеркивалось, что командующие оккупационными войсками обязаны организовать использование ресурсов захваченной страны «для снабжения германских войск», причем при их снабжении предлагалось учитывать конфискованное имущество и продовольствие. Для изъятия местных ресурсов предлагалось создать специальные отряды[1403].
С самого начала планирования войны против СССР важное место в деятельности германского командования занимали проблемы дезинформации, стратегической и оперативной маскировки. Уже в распоряжении от 29 июня 1940 года при постановке задач 18-й армии Браухич подчеркивал, что переброска с запада и размещение у границ СССР немецких соединений должны осуществляться таким образом, чтобы «не возбудить у русских подозрение о подготовке против них наступления»[1404].
6 сентября 1940 года было издано указание штаба оперативного руководства ОКВ руководству абвера о мероприятиях по дезинформации советского военного командования. В качестве общей задачи ставилось не допустить, чтобы после переброски дополнительных германских сил на Восток у советского руководства сложилось впечатление, что Германия подготавливает нападение на СССР. В то же время указание предписывало, что «Россия должна понять, что в Генерал-губернаторстве, в восточных провинциях и в Протекторате находятся сильные и боеспособные немецкие войска, и сделать из этого вывод, что мы готовы в любой момент и достаточно мощными силами защитить наши интересы на Балканах против русского вмешательства».
Для работы абвера, как и для возможных ответов на запросы советских органов разведки, предлагалось руководствоваться следующими основными принципиальными положениями.
Первое – маскировать общую численность немецких войск на Востоке. С этой целью распространять слухи и известия о якобы интенсивной замене войсковых соединений, происходящей в этом районе. Передвижение войск обосновывать их переводом в учебные лагеря, переформированием и т. д. Как уже говорилось выше, это направление включало также задействование военно-дипломатических каналов.
Второе – создавать ложное представление, что основная группировка германских войск якобы сосредоточивается в южных районах Польши, в Чехии и Австрии и что концентрация войск на севере сравнительно невелика.
Третье – преувеличивать состояние и уровень вооружения соединений, особенно танковых дивизий. Создавать впечатление, что «после окончания западного похода противовоздушная оборона на востоке серьезно усилилась за счет трофейной французской техники».
Четвертое – «работы по улучшению сети шоссейных и железных дорог и аэродромов объяснять необходимостью развития вновь завоеванных восточных областей, ссылаясь при этом на то, что они ведутся нормальными темпами и служат главным образом экономическим целям».
Пятое – абверу предлагалось во взаимодействии с Главным командованием сухопутных войск проводить мероприятия с целью маскировки подлинной нумерации германских частей и соединений, численности гарнизонов и т. д.[1405]
В директиве № 21 особо подчеркивалось: «Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны»[1406]. А директива ОКХ № 050/41 требовала все подготовительные работы к «восточному походу» проводить с «соблюдением секретности». В целях сохранения тайны рекомендовалось располагать перемещаемые на восток штабы в районах уже находящихся на востоке штабов войск группы армий «Б», которая еще в сентябре 1940 года получила приказ обеспечить безопасность восточной границы рейха. Круг полностью осведомленных лиц требовалось как можно «дольше ограничивать» командующими группами армий, командующими армиями и танковыми группами, командирами корпусов, начальниками их штабов и оперативных отделов[1407].
12 февраля 1941 года Берлин направил специальную инструкцию для военных атташе относительно того, как действовать при запросах о германских войсках в Румынии. Предлагалось как можно дольше тянуть с ответом, ссылаться на Берлин. При более настойчивых вопросах предлагалось отвечать, что причиной сосредоточения германских войск в Румынии является концентрация английских войск в Греции (Салоники). «О силе германских войск желательно сохранять неясность. В случае необходимости дать ответ относительно количественного состава войск поощряйте всякую фантазию»[1408].
15 февраля 1941 года штаб ОКВ за подписью Кейтеля издал «Указание штаба оперативного руководства ОКВ о мероприятиях по дезинформации», в котором проведение дезинформационных мероприятий разбивалось на два этапа. Документ требовал «на первом этапе, то есть приблизительно до середины апреля, сохранять ту неопределенность информации о наших намерениях, которая существует в настоящее время. На последующем, втором этапе, когда скрыть подготовку к операции „Барбаросса“ уже не удастся, нужно будет объяснять соответствующие действия как дезинформационные, направленные на отвлечение внимания от подготовки вторжения в Англию».
При этом задачи по дезинформации конкретизировались по этапам. На первом этапе требовалось усилить уже сложившееся впечатление о предстоящем вторжении в Англию, преувеличивать значение второстепенных операций «Марита» (план операции против Греции) и «Зонненблюме» (план переброски немецких войск в Северную Африку) и завышать данные о количестве привлекаемых сил. Сосредоточение сил для операции «Барбаросса» предлагалось объяснять как необходимые перемещения войск для плановой замены, как переброску сил для операции «Марита» и как оборонительные меры по прикрытию тыла от возможного нападения со стороны России. Ставилась задача всячески возбуждать общественное мнение с целью создать впечатление, что предстоит внезапное нападение на Британские острова. При этом требовалось принять все меры, чтобы среди германских вооруженных сил «сохранилось впечатление готовящегося вторжения в Англию, пусть в совершенно новой форме». Одновременно планировалось «подбросить сведения о скрытной переброске на запад новой техники», распространять информацию о введении в штаты воздушно-десантного корпуса переводчиков, владеющих английским языком, размножении карт территории Англии, имитировать «внезапное минирование» определенных зон в проливе Ла-Манш, устанавливать макеты неизвестных до сих пор «ракетных батарей».
На втором этапе предполагалось распространять мнение о сосредоточении войск для операции «Барбаросса» как о «крупнейшем в истории войн отвлекающем маневре, который якобы служит для маскировки последних приготовлений к вторжению в Англию». Если бы возник вопрос о том, какими же силами будет осуществляться вторжение, то предлагалось отвечать, что переброска крупных сил в Англию на первом этапе операции невозможна из-за превосходства на море английского флота. В то же время для первого удара достаточно будет сравнительно малых сил благодаря применению новых боевых средств. Поэтому сосредоточение главных сил против Англии «начнется только в момент нанесения первого удара». Чтобы усилить эффект дезинформации, предполагалось согласовать по времени некоторые действия, связанные с планом «Барбаросса» и начало операции «Марита» (введение максимально уплотненного графика движения эшелонов, отмена отпусков и т. д.). Планировалось организовать передачу дезинформационных сведений германским военным атташе в нейтральных странах и военным атташе нейтральных стран в Берлине. При этом указывалось, что «эти сведения должны носить отрывочный характер, но отвечать одной общей тенденции»[1409].
Чтобы ввести в заблуждение руководство СССР о действиях германских войск в Польше и Восточной Пруссии, командующий группой армий «Б» (с 22 июня 1941 года – «Центр») Ф. фон Бок 24 марта 1941 года отдал приказ о сооружении различных оборонительных укреплений вдоль границы. Было отдано распоряжение не препятствовать советской воздушной разведке вести наблюдение за производимыми работами. Кстати, оборонительные сооружения возводились так, чтобы затем их можно было использовать в качестве исходных позиций для наступления против СССР[1410]. Идея о том, чтобы преподносить сосредоточение войск на Востоке как чисто оборонительное мероприятие, нашла отражение и в последующих документах: в приказе Кейтеля от 3 апреля и в директиве Браухича от 7 апреля 1941 года. «Несмотря на перенос срока, – говорилось в приказе Кейтеля об операции „Барбаросса“, – приготовления и впредь должны маскироваться всеми возможными средствами и преподноситься войскам под видом мер для прикрытия тыла со стороны России»[1411].
И в дальнейшем командование вермахта продолжало уделять большое внимание сохранению в глубокой тайне приготовлений против СССР.
8 мая было издано указание штаба ОКВ с предложениями по пропагандистской подготовке нападения на Советский Союз. В них, в частности, подчеркивалось, что было бы целесообразно «до последнего дня усиливать пропаганду против Англии»[1412]. Здесь же говорилось, что офицерский состав должен был быть проинформирован о предстоящей войне против СССР примерно за восемь дней до начала боевых действий, а рядовой и унтер-офицерский состав – только в самые последние дни[1413]. 12 мая штаб оперативного руководства ОКВ издал «Указание о мероприятиях по проведению второй фазы дезинформации». Эта фаза начиналась с 22 мая – одновременно с введением максимально уплотненного графика движения поездов. В этот период предусматривались следующие мероприятия:
– энергично продолжать подготовку к нападению на Англию, а сосредоточение сил для операции «Барбаросса» представлять как «широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение западного противника»;
– распространить среди немецких войск на востоке слух, что они выполняют задачи по прикрытию тыла против России и отвлекающего маневра, а войска на западе должны верить в то, что действительно подготавливаются к вторжению в Англию;
– до выставления полевых постов охранения возможно большее число соединений на востоке должны получить приказы о переброске на запад, чтобы вызвать новую волну слухов;
– десантная операция на о. Крит должна быть представлена как генеральная репетиция десанта в Англию;
– ряд министерств получат задания по осуществлению демонстративных действий против Англии.
В документе формулировался общий принцип проведения дезинформационных мероприятий – «чем ближе день начала операции, тем грубее могут быть средства, используемые для маскировки наших намерений»[1414].
24 апреля Браухич отдал приказ об операции «Хайфиш» («Акула») – высадке германских войск на южном побережье Британских островов. В действительности восьми дивизиям 1-й и 15-й армий предстояло лишь имитировать подготовку к высадке с атлантического побережья Франции. Одновременно аналогичную имитацию проводили германские войска, находившиеся в Норвегии и Дании. Планы предусматривали завершить подготовку операции к началу августа. Кроме того, по указанию Кейтеля от 12 мая широко распространялись слухи о том, будто операция по захвату Крита – это «генеральная репетиция высадки в Англии». Наряду с управлением разведки и контрразведки вермахта к распространению подобных слухов были привлечены и гражданские ведомства. Проводились и чисто ложные акции. Так, «План десантной операции» был умышленно «потерян» в Бельгии и по замыслу должен был попасть в руки английской разведки[1415].
Руководство ОКХ проводило и другие дезинформационные операции на Востоке. Об этом свидетельствуют записи в военном дневнике Гальдера: 12 июня – «Организация совместно со штабом группы армий „Юг“ ложных перебросок войск в Венгрии и Румынии… До начала операции „Барбаросса“ не следует издавать каких-либо новых руководящих указаний». 13 июня – «Радиопередачи в Венгрии с целью ввести противника в заблуждение относительно операции „Барбаросса“»[1416].
В кампанию по дезинформации включились и высшие круги Третьего рейха – министр пропаганды Й. Геббельс. В центральном органе нацистской партии «Фёлькишер беобахтер» от 12 июня 1941 года была опубликована его статья «Крит как образец», в которой давался прямой намек на то, что в самое ближайшее время начнется вторжение на Британские острова[1417]. Утром 13 июня тираж газеты был конфискован, создав впечатление, что по чьему-то недосмотру газета раскрыла военную тайну. Подобное впечатление усиливалось еще и тем, что среди руководящих кругов нацистской партии распространялись слухи о стычке, которая якобы произошла между Гитлером и Геббельсом, делались намеки на то, что министр пропаганды, отвечавший за печать, впал в немилость.
Только после окончания Второй мировой войны выяснилось, что и конфискация «Фёлькишер беобахтер», и «стычка» Гитлера с Геббельсом были провокацией, придуманной самим же нацистским министром пропаганды в целях дезинформации мирового общественного мнения. О том, как готовилась эта провокация Геббельсом, дают представление записи в его дневнике, который в 1945 году попал в руки союзных войск и был опубликован в ФРГ в 1987 году. «Свою статью, – записал Геббельс в дневнике 11 июня, – я делаю вместе с ОКВ и с согласия фюрера… Намек будет довольно ясным. Она должна появиться в „Фёлькишер беобахтер“ и затем будет конфискована. Лондон узнает об этом через 24 часа через посольство США. В этом смысл затеи. Все должно служить тому, чтобы скрыть наши действия на Востоке»[1418].
Предпринятая Геббельсом акция с конфискацией «Фёлькишер беобахтер» была лишь одним из дезинформационных трюков, которые предпринимались политическими, государственными и военными органами нацистской Германии, чтобы скрыть замыслы агрессии против Советского Союза. Но именно эта провокационная акция, пожалуй, нагляднее всего показывает, с каким дьявольским коварством, цинизмом и изворотливостью Гитлер и его окружение готовили операцию «Барбаросса».
В кампанию по дезинформации включились и дипломатические круги Германии. 14 июня представитель РСХА при МИДе Германии оберфюрер СС Рудольф Ликус доложил Риббентропу, что в берлинском дипломатическом корпусе по-прежнему широко распространено мнение о якобы ведущихся германо-русских переговорах, при этом даже не исключают возможность встречи Риббентропа с Молотовым или Гитлера со Сталиным, чтобы предпринять «последнюю германскую попытку оказать на Россию мощнейшее давление». Публикация заявления ТАСС подкрепила эту версию, поскольку была воспринята как проявление растущего страха Сталина перед столкновением с Германией и соответственно готовности к переговорам[1419].
19 июня Ликус вновь проинформировал Риббентропа о слухах в иностранных дипломатических кругах относительно германо-русских отношений. Так, по мнению турецкого руководства, требования, предъявленные Германией Советскому Союзу (возвращение Бессарабии Румынии, использование рейхом нефтяных месторождений и эксплуатация Украины в течение сорока лет), якобы приняты Сталиным, и сторонами «найдена формула, позволяющая Советскому Союзу, сохраняя престиж великой державы, удовлетворить немецкие пожелания»[1420].
Как свидетельствуют факты, оперативно-стратегическое планирование войны против СССР осуществлялось германским военным руководством исходя из ее замысла как скоротечной кампании с самыми решительными целями. Расчет делался почти полностью на собственные вооруженные силы, их качественное превосходство над советскими. Войска союзников, привлекавшиеся для «восточного похода», считались слабыми, поэтому им ставились лишь вспомогательные задачи. В то же время расчет делался на стратегическую внезапность, обусловленную различными дезинформационными мероприятиями. Ведущую роль в разработке плана войны занимали сухопутные войска, которые взяли на себя задачу координации участия ВВС и BMС в военных действиях. Основное внимание в ходе планирования уделялось разработке направления мощного главного удара, способного решить задачи всей кампании. Задачи стратегическим объединениям ставились по рубежам, а не по срокам. Организация взаимодействия между ними осуществлялась по выполнению совместных задач. В процессе длительной отработки и проверки планы войны все более совершенствовались, получали законченность. В них учитывалось все большее количество факторов, влиявших на ход военных действий.
Однако анализ подготовленных планов «восточного похода» свидетельствует, что в них наряду с высоким профессионализмом и тщательностью отработки одновременно проявилась авантюристичность замыслов и расчетов германского военного руководства. В Советском Союзе оно видело противника сильного, но не способного вести современную войну. Основное преимущество СССР оно усматривало лишь в наличии огромной территории и колоссальных людских ресурсах. Однако это преимущество, по мнению германского командования, должно быть сведено на нет, поскольку советское командование не сможет обеспечить организованный отвод своих главных сил, сосредоточенных у западных границ, из-под ударов стремительно продвигающихся вперед германских группировок.
В дальнейшем предполагалось в основном только преследовать разгромленные советские войска. Хорошо организованного, планомерного и все усиливающегося сопротивления с их стороны не ожидалось. Поэтому на втором этапе в плане кампании внимание уделялось главным образом транспортным и географическим факторам.
Как указывает биограф Ф. Паулюса Торстен Дидрих, разработка плана «Барбаросса» была поручена Паулюсу не только потому, что он обладал незаурядными знаниями и способностями оперативного офицера и считался экспертом в области применения танковых войск. Прежде всего он был удобным с политической точки зрения. Он старался никогда не спорить с вышестоящим начальством и, по характеристике Гальдера, «был ученым, но не борцом». И уже через две недели пребывания в должности 1-го оберквартирмейстера Паулюс был согласен с точкой зрения Гитлера, что 128 немецких дивизий могут успешно провести кампанию против 188 советских, хотя и сознавал, что план составлен исходя из минимальной оценки возможностей советских войск, но при этом требовал максимального напряжения немецких[1421].
Стратегическое развертывание вермахта и его союзников
Переброска войск на восток германским командованием осуществлялась очень умело, в соответствии с разработанными планами и с соблюдением необходимых мер маскировки. При этом одновременно осуществлялись переброски в других направлениях (западном и юго-восточном). В первую очередь перебрасывались пехотные соединения и материально-технические средства, в последнюю очередь – танковые и моторизованные соединения сухопутных войск и летные части ВВС.
Сосредоточение и развертывание группировки началось с середины февраля 1941 года. Переброска осуществлялась шестью эшелонами. Пятью эшелонами перебрасывались войска, предназначенные в ударные группировки, шестым выдвигался резерв ОКХ (главного командования). Следует заметить, что летом и осенью 1940 года уже были передислоцированы на Восток 26 германских дивизий. В их состав наряду с дивизиями и частями РГК сухопутных войск включались штабы соединений и объединений, транспорты с военной техникой и предметами снабжения для сухопутных войск и ВВС. Переброска осуществлялась максимально скрытно в основном по железным дорогам. Лишь на заключительном этапе некоторые танковые дивизии передислоцировались своим ходом. На переброску одной дивизии затрачивалось от двух до семи суток[1422].
В первом эшелоне с 20 февраля по 15 марта 1941 года на Восток было передислоцировано семь пехотных дивизий. В это же время с Запада три пехотные дивизии были направлены на Балканы для участия в операции «Марита» и семь дивизий переброшены в Германию, а из Германии 15 дивизий были направлены на Запад, где они должны были совершенствовать свою боевую подготовку[1423].
Таким образом, к 15 марта немецкая группировка на Востоке насчитывала 33 дивизии, а к концу марта – 39 дивизий[1424].
В марте-апреле немецкая группировка продолжала наращиваться. В период с 16 марта по 10 апреля 1941 года в составе второго эшелона на Восток было переброшено 19 дивизий (18 пехотных и одна танковая). Одновременно на Запад из Германии было направлено девять пехотных дивизий, предназначенных для несения оккупационной службы, а в Германию прибыла пехотная дивизия из Дании.
Таким образом, фактически на середину апреля Германия имела на Востоке 52 дивизии, а к концу апреля – 54 дивизии[1425].
В связи с переносом сроков начала «восточного похода» 3 апреля 1941 года Кейтель отдал приказ продолжать до завершения Балканской кампании движение железнодорожного транспорта на восток по графику мирного времени и воздержаться от переброски к советской границе основной массы ВВС и подвижных соединений сухопутных войск[1426]. В связи с Балканской кампанией количество дивизий, перебрасываемых германским командованием в составе третьего и четвертого эшелонов, по сравнению с первоначальным планом было уменьшено, а в составе пятого – увеличено. Переброска третьего эшелона в составе 17 дивизий осуществлялась с 11 апреля по 21 мая[1427]. Большинство дивизий прибыло с Запада, а две – из Германии. Все 43 дивизии, прибывшие в составе первых трех эшелонов, в интересах оперативной маскировки располагались западнее рубежа Кенигсберг, Варшава, Тарнув. В середине мая на запад из Германии было направлено восемь пехотных дивизий 14-й линии для несения оккупационной службы. Общее количество дивизий на востоке, без учета находившихся к этому времени на территории Румынии и Норвегии, к 20 мая достигло 68[1428].
25 апреля Гальдер записал в своем дневнике: «Предоставление отпусков следует прекратить с 5.5 ввиду введения ускоренного графика движения железнодорожных эшелонов… [Перевозки по плану] „Барбаросса“ в общем идут хорошо»[1429].
1 мая Гитлер принял решение о сроках нападения на СССР – 22 июня 1941 года. С 23 мая вводился в действие план ускоренных перевозок войск к восточной границе.
С 22 мая железные дороги Германии были переведены на график ускоренного движения. Ежедневное количество поездов с войсками и воинскими грузами увеличилось почти в три раза, сосредоточение войск на востоке резко ускорилось. Переброска четвертого эшелона в составе 11 пехотных и девяти охранных дивизий была осуществлена с 22 мая по 5 июня. В конце мая во Францию из Германии для несения оккупационной службы было направлено пять пехотных дивизий 15-й волны, одна – на Балканы. На 5 июня в трех группах армий насчитывалось 89 дивизий[1430].
30 мая Гальдер сделал в своем дневнике очередную запись: «Перевозки по плану развертывания [для операции «Барбаросса»] проходят успешно. Фюрер решил, что срок начала операции «Барбаросса» прежний – 22 июня»[1431].
5 июня Гитлер утвердил директиву ОКВ с расчетом времени к плану операции «Барбаросса».
В пятом эшелоне с 6-го по 18 июня на восток перемещались в основном подвижные силы, предназначенные для действий с первых дней войны. Всего в составе этого эшелона были переброшены 31 дивизия (14 танковых, 12 моторизованных, две пехотных, три легкопехотных) и две моторизованные бригады.
10 июня главком сухопутных войск Германии отдал распоряжение, согласно которому днем «Д» операции «Барбаросса» назначалось 22 июня. 21 июня в 13:00 войскам должен был быть передан сигнал «Дортмунд» о начале вторжения. В 3:30 22 июня должно было начаться наступление германских войск.
14 июня 1941 года на совещании у Гитлера в Берлине были заслушаны личные доклады командующих группами армий, армиями, танковыми группами и равных им командующих ВВС и ВМС о готовности к проведению операции «Барбаросса». На этом же совещании были уточнены и последние детали нападения: начало наступления переносилось с 3:30 на 3:00 (по среднеевропейскому времени). Таким образом, подготовка к войне против Советского Союза была завершена.
Переброска шестого эшелона (резерв ОКХ), включавшего 28 дивизий и одну бригаду, началась 19 июня и продолжалась в течение нескольких недель уже после начала войны. Командование вермахта стремилось как можно дольше держать дивизии резерва ОКХ во Франции, с тем чтобы создавать видимость угрозы вторжения на Британские острова[1432]. До 4 июля на восток из резерва ОКХ должно было прибыть только 16 соединений (12 пехотных, одна моторизованная, одна горнострелковая и одна полицейская дивизии, одна моторизованная бригада), а остальные 13 дивизий резерва ОКХ предполагалось направить на восток после 4 июля. Точные сроки их прибытия еще не были определены[1433].
К исходу 21 июня 1941 года у западной границы с СССР от Балтийского до Черного моря германское командование непосредственно для первого удара сосредоточило и развернуло 120 дивизий и две бригады. Развернутые силы были объединены в три группы армий («Север», «Центр», «Юг») и одну отдельную армию («Норвегия»). Они представляли собой первый стратегический эшелон в войне против СССР и насчитывали свыше 3,2 млн человек, 3350 танков, около 8 тыс. орудий полевой артиллерии, располагали более чем 600 тыс. автомобилей разных типов и 625 тыс. лошадей. В качестве стратегического резерва, готового уже через одну – три недели вступить в бой, имелось 29 германских соединений (28 дивизий и одна бригада)[1434].
Одновременно с немецкими войсками осуществлялось развертывание вооруженных сил союзников Германии – Финляндии, Румынии и Венгрии.
Две финские дивизии были передислоцированы на Север и переданы в состав германской армии «Норвегия». Остальные финские войска (14 пехотных дивизий и три бригады) вошли в состав двух финских армий (Карельской и Юго-Восточной) и были сосредоточены вдоль советской границы севернее и южнее Ладожского озера.
Венгрия, которую решено было привлечь к войне против СССР только 14 июня 1941 года, к 22 июня выдвинула к советской границе четыре бригады (пехотную, кавалерийскую и две моторизованные)[1435].
Кроме того, на южном фланге находились 13 дивизий и девять бригад королевской Румынии. Из них четыре пехотные дивизии, три кавалерийские и три горнострелковые бригады вошли в состав 11-й германской армии и были расположены вдоль советской границы. Остальные соединения вошли в состав двух румынских армий, находившихся еще в стадии доукомплектования.
Всего в составе группировок, выделенных для войны против СССР, насчитывалось 182 дивизии и 19 бригад (из них германских – 153 дивизии и три бригады, финских, румынских и венгерских – 29 дивизий и 16 бригад, свыше 41 тыс. орудий и минометов, около 5 тыс. самолетов, более 4 тыс. танков. Общая численность личного состава (вместе с резервами) в них была доведена до 5 млн человек[1436].
На территории Северной Норвегии и Финляндии – от Варангер-фьорда до Финского залива – были развернуты отдельная немецкая армия «Норвегия» (в составе четырех германских – двух пехотных, горнострелковой и моторизованной СC – и двух финских пехотных дивизий), а также Карельская и Юго-Восточная финские армии. Они включали одну германскую пехотную дивизию, 14 финских пехотных дивизий и три бригады. Их поддерживали часть 5-го немецкого воздушного флота (98 боевых самолетов) и 307 самолетов финских ВВС (из них 243 боеготовых). Перед финскими армиями стояла задача не ранее 28 июня принять участие в наступлении группы армий «Север», для чего нанести удары по обе стороны Ладожского озера. Предполагалось, что наступление основных сил финской армии начнется, когда германские войска, наступающие на Ленинград, форсируют р. Западная Двина[1437].
Группа армий «Север» в составе 18-й и 16-й армий и 4-й танковой группы была развернута на участке от Мемеля до Гольдапа протяженностью 230 км. В ней насчитывалось 29 дивизий, из них три танковые и три моторизованные. Группу поддерживал 1-й воздушный флот (530 боевых самолетов)[1438]. В задачу группы входило уничтожить находившиеся в Прибалтике советские войска, захватить советские порты на Балтийском море, включая Кронштадт и Ленинград, лишить советский военно-морской флот его баз. Для содействия в захвате Ленинграда в случае необходимости предусматривалось привлечение подвижных сил из группы армий «Центр».
От Гольдапа до Влодавы протяженностью 550 км развернулась группа армий «Центр» в составе 9-й и 4-й армий, 3-й и 2-й танковых групп. В ней насчитывалось 50 дивизий и одна бригада, в том числе девять танковых и семь моторизованных дивизий. Группу поддерживал 2-й воздушный флот (1252 боевых самолета)[1439]. В группе имелись две ударные группировки, которые, наступая из района Сувалки, Бяла-Подляска по сходящимся направлениям на Слуцк и Минск, должны были соединиться в районе Смоленска в целях уничтожения советских войск в Белоруссии и создания условий для взаимодействия с подвижными войсками группы армий «Север». 2-й воздушный флот должен был оказать эффективную авиационную поддержку сухопутным войскам, особенно 2-й и 3-й танковым группам, на всем протяжении их действий. Для этого в его составе были сосредоточены почти все имевшиеся на востоке части пикирующих бомбардировщиков (более восьми авиагрупп)[1440].
На участке от Влодавы до устья Дуная протяженностью 780 км была развернута группа армий «Юг» в составе немецких 6, 17 и 11-й армий и 1-й танковой группы, а также 3-й и 4-й румынских армий и венгерской карпатской группы. В группе армий «Юг» имелись 41 немецкая дивизия и одна бригада (в том числе пять танковых и четыре моторизованные дивизии), четыре венгерские бригады и все румынские войска. Группу поддерживал 4-й воздушный флот (772 боевых самолетов), румынские (свыше 500 самолетов) и венгерские ВВС – 48 машин, но лишь немногие из них находились в состоянии полной боевой готовности[1441]. Основные силы группы армий «Юг» были сосредоточены на ее левом фланге в составе 1-й танковой группы, 6-й и 17-й армий, включавших 60 % общего состава сил группы. Она наносила удар в общем направлении на Киев. 4-й воздушный флот должен был прежде всего помогать войскам группы, действовавшим на главном направлении, особенно 1-й танковой группе, препятствовать отступлению крупных сил Красной армии на восток через Днепр.
Оперативное построение групп армий было в один эшелон с выделением в резерв от одной до трех дивизий.
В целом на германские ВВС на первом этапе операции «Барбаросса» возлагались две основные задачи: во-первых, по возможности исключить воздействие советской авиации по боевым порядкам вермахта; во-вторых, поддержать наступление сухопутных войск на направлениях главных ударов, а именно группы армий «Центр» и левого фланга группы армий «Юг». Удары по промышленным центрам СССР планировалось наносить не ранее, чем будут достигнуты оперативные цели, поставленные сухопутным войскам[1442].
К середине дня 21 июня соединения ВВС первого удара были сосредоточены на аэродромах западнее р. Висла. К вечеру того же дня они одиночными самолетами, на малой высоте, сторонясь городов и соблюдая радиомолчание, перебазировались на полевые аэродромы в непосредственной близости от границы СССР.
Так как основные усилия германского ВМФ по-прежнему были сосредоточены в борьбе против Англии, в войне против СССР ему ставились ограниченные задачи. Он должен был обеспечить оборону собственного побережья и не допустить прорыва советского флота из Балтийского моря. При этом до овладения Ленинградом германскому ВМФ предписывалось избегать крупных морских операций против советского флота. После его уничтожения германскому ВМФ надлежало обеспечить судоходство в Балтийском море и снабжение морским путем северного фланга сухопутных войск[1443].
Германские военно-морские силы на Балтике начали выдвижение на боевые позиции задолго до начала войны. С 12 июня семь германских минных заградителей, одна флотилия минно-тральных кораблей и две флотилии торпедных катеров начали перебазироваться к западным границам Финского залива и занимать шхеры сначала в районе г. Турку, а затем Порккала. 17 июня подводные лодки были скрытно направлены на позиции на вероятных курсах движения советских кораблей в Балтийском море. 21 июня военные корабли и катера, предназначенные для участия в войне против СССР на Балтийском море, стали в разное время покидать свои порты и выходить в открытое море для выполнения боевых задач. 20 июня Кригсмарине начал установку мин в Балтийском море, на которых в самом начале войны сразу подорвались несколько советских военных кораблей.
В стратегическом плане германские войска были расположены неравномерно по фронту. Основная масса сухопутных войск и ВВС была сосредоточена у западной советской границы между Балтийским морем и Карпатами. Здесь было развернуто 10 германских армейских объединений из 12, в том числе все четыре танковые группы. Это означало, что главный удар вермахт наносил своим левым флангом, как это и предписывалось планом «Барбаросса». Самое серьезное превосходство было создано на правом фланге группы армий «Север», обоих флангах группы армий «Центр», где три главных удара в конечном итоге направлялись на Москву.
Всего в составе германских группировок, составлявших первый стратегический эшелон для войны против СССР, имелось 134 расчетных дивизии: германских – 124 дивизии и две бригады, в том числе 17 танковых и 14 моторизованных соединений; финских и румынских – шесть дивизий и шесть бригад. Из 29 германских соединений, выделенных в резерв ОКХ, к 22 июня 1941 года 15 соединений (14 дивизий и одна бригада) были уже распределены между группами армий и могли быть при необходимости использованы для их усиления в первые пять-десять дней войны. Приблизительно через такое же время могли быть введены в бой и войска финских, румынских и венгерских союзников Германии (23 дивизии и 10 бригад) и находившаяся в составе финской армии 169-я немецкая пехотная дивизия. Общее количество сухопутных войск Германии и ее союзников, выделенных для войны против СССР, включая резервные, находившиеся к 22 июня еще на Балканах и во Франции, составило 191,5 расчетных дивизий[1444].
Выделение в первый стратегический эшелон более 80 % всех сил (133 дивизии, восемь бригад, 3350 танков, около 38 тыс. орудий и минометов), предназначенных для войны против СССР, вселяло в руководителей Германии уверенность в успехе первого удара, который должен был, по их замыслу, привести к крушению Советского Союза и завершению войны в короткий срок. Стремясь достичь успеха в войне против СССР путем глубокого и быстрого выдвижения танковых клиньев, германское командование также неравномерно располагало по фронту свои части и соединения. Они сосредоточивались в основном на направлениях главных ударов, где создавалось многократное (в четыре-пять раз и более) превосходство над противостоящими им советскими войсками западных военных округов. Такое превосходство было создано на левом фланге группы армий «Юг», где главный удар наносился на киевском направлении и затем шел на Донбасс. 4-я танковая группа в составе трех танковых, трех моторизованных и двух пехотных дивизий наступала на правом фланге группы армий «Север» на фронте всего 40 км, а ей противостояла всего одна советская стрелковая дивизия. Это позволяло быстро прорывать советскую оборону и стремительно развивать наступление в глубину[1445].
В ходе выполнения группами армий ближайших задач превосходство в резервах руководство вермахта намечало обеспечить прежде всего за счет разгрома советских войск в первоначальных операциях, которые планировалось завершить приблизительно в течение четырех недель. В дальнейшем, c рубежа Западной Двины и Днепра, германским войскам предписывалось продвигаться по расходящимся направлениям с целью захвата советской территории и завершения разгрома Красной армии.
На германской стороне все было готово к войне. С 10 июня войска атакующего эшелона выводились в исходные районы от 7–20 км (для пехотных частей и соединений) до 20–30 км (для подвижных сил) от советской границы. С 18 июня дивизии первых эшелонов начали выдвижение в исходное положение в темное время суток при строжайшем соблюдении маскировки.
20 июня Гальдер отметил: «Развертывание протекает по плану. Погода благоприятствует. Уровень в реках ниже обычного». Вечером того же дня в германские войска поступило обращение Гитлера по поводу «Барбароссы». «Нарочито политический тон воззвания, слишком многословного для призыва», – записал Гальдер[1446].
Руководство вермахта не испытывало никаких сомнений в успехе операции «Барбаросса»[1447]. Казалось, все было готово к тому, чтобы осуществилось «предначертание» Гитлера, высказанное им на совещании 3 февраля 1941 года: «Если „Барбаросса“ удастся, весь мир затаит дыхание…».
Целенаправленная подготовка вооруженных сил Германии к войне против СССР осуществлялась приблизительно в течение одного года. Она основывалась на опыте, приобретенном вермахтом в ходе войны на западе и других кампаний первого периода Второй мировой войны, и теории маневренной, быстротечной войны, в которой главная роль отводилась танковым войскам и тактической авиации.
Несмотря на существенные недостатки – переоценку внезапности нападения, недооценку возможностей противника, а также пространственных и временных составляющих ведения операций, немецкие военно-теоретические взгляды на характер войны того времени были наиболее передовыми и позволяли победоносно заканчивать военные кампании одну за другой.
При этом военно-политическое руководство Германии уверовало в молниеносную войну как в некое универсальное средство достижения своих политических и военных целей. Возведя в абсолют этот способ ведения войны, оно не смогло критически оценить полученный боевой опыт, не желало замечать другие географические, политические, экономические, социально-психологические факторы, которые противоречили его авантюрным замыслам. Убежденное в правильности выработанных способов ведения войны против не имевших современного боевого опыта и пассивно действовавших войск западных союзников, оно надеялось в короткий срок одержать победу и над Советским Союзом.
Со стороны германского военного руководства налицо была явная переоценка возможностей собственных войск, что отразилось, например, в постановке задач группе армий «Центр», действовавшей на направлении главного удара. Германское командование после прорыва в направлении Смоленска планировало повернуть крупные подвижные силы этой группы армий на север. Причем оно полагало, что такой маневр не только не нанесет ущерба группе армий «Центр», а, наоборот, позволит ликвидировать сопротивление Красной армии сначала на севере СССР и обеспечит в последующем свободу маневра для ее окончательного разгрома на юге страны.
Главная ставка в войне против СССР делалась руководством вермахта на качественное превосходство германских вооруженных сил над советскими. Сделав в 1940–1941 годах упор на качественное совершенствование вермахта, переформирование, оснащение и боевую подготовку войск, обучение офицерского состава, германское военно-политическое руководство сумело эффективно использовать имевшиеся в его распоряжении время и ресурсы, силы и средства для подготовки вооруженных сил к войне против Советского Союза.
Исключительно много внимания уделялось оборудованию восточного ТВД, что обеспечило быстрое сосредоточение очень крупной группировки войск для нападения на СССР, внезапность ее нападения и в последующем – своевременное и достаточное снабжение ее всем необходимым.
Германскому руководству с помощью дезинформационных мероприятий удалось обеспечить скрытность и внезапность нападения на СССР. Этому способствовали особенности военно-стратегической обстановки в феврале – первой половине июня 1941 года. Во-первых, Германия продолжала находиться в состоянии войны с Англией. Наращивание военной мощи Германии выдавалось за необходимое условие подготовки вторжения на Британские острова, а советско-германские соглашения 1939 года – за нерушимый гарант советско-германского союза, дающий Германии возможность бросить все силы против Великобритании. Во-вторых, перемещение германских войск на восток представлялось как отвлекающий маневр для вторжения в Англию. Следует также учитывать, что в ходе предшествовавших военных кампаний германское командование накопило богатый опыт больших перегруппировок войск. Это позволяло различным органам военного управления, непосредственно отвечавшим за передислокацию войск, проводить ее так скрытно, как это можно было сделать в той конкретной военно-политической обстановке[1448].
Возможности вооруженных сил своих союзников, привлеченных для участия в войне против СССР, руководство вермахта оценивало невысоко, относилось к ним с пренебрежением, что закладывало «мину замедленного действия» в союзнические отношения внутри коалиционной группировки.
Один из крупнейших просчетов германского руководства при планировании «восточного похода» заключался также в том, что оно не учитывало возможность затягивания краткосрочной кампании против СССР и перерастания ее в затяжную войну. Командованием вермахта не была предусмотрена более высокая интенсивность и ожесточенность боев в ходе «восточного похода» и, соответственно, вероятность значительно больших потерь.
Гитлер и его генералы недооценили экономические, политические и военные возможности СССР, силу духа советских людей. В этом проявилась недальновидность и авантюристичность германского военно-политического руководства и его неоправданная, как выяснилось позже, уверенность в собственном превосходстве.