Подготовка экономики СССР к неизбежной войне
С чем Советский Союз пришел к началу Великой Отечественной войны, насколько страна в целом, ее народ и вооруженные силы были готовы к отражению германской агрессии? Ответ на этот вопрос, помимо всего прочего, необходимо искать в состоянии и уровне развития народного хозяйства страны и ее оборонно-промышленного комплекса[1449] – основы обороноспособности государства к началу войны, и, конечно же, в том, насколько советский народ был морально, идеологически и духовно готов к мобилизации всех своих сил и способностей на отпор врагу.
Советское руководство осознавало, что, находясь в окружении враждебно настроенных государств, а также с учетом объективных закономерностей развития системы империализма, СССР рано или поздно придется воевать. Поэтому в общем комплексе задач по укреплению обороноспособности СССР в предвоенные годы особое место отводилось развитию и упрочению всех отраслей народного хозяйства как первоосновы прочной обороноспособности государства, созданию передовой военной (оборонной)[1450] промышленности и неуклонному укреплению военно-экономического потенциала страны в целом.
Чтобы вывести СССР на уровень ведущих держав мира, в стране ускоренными темпами была проведена индустриализация и коллективизация сельского хозяйства. Социалистические преобразования в экономике настоятельно требовали быстрого подъема образовательного и культурного уровня рабочих и крестьян, создания новой советской интеллигенции, усиления роли науки, культуры и искусства. Эти задачи были достигнуты в ходе культурной революции.
Постановка и решение таких глобальных задач, составной частью которых было и укрепление военного потенциала страны, позволяет говорить о модернизации всего советского государства и общества. Как все новое, она протекала сложно и болезненно, а порою и драматично и стоила Советскому Союзу громадных усилий, напряжения, колоссальных издержек и жертв.
Укрепление военно-экономического потенциала страны
В предвоенный период военно-политическое руководство страны, опираясь на положения советской военной теории о характере будущей войны, считало, что экономика должна быть нацелена на всестороннее обеспечение длительной и напряженной войны. Поэтому в советской военной доктрине большое значение придавалось экономическому фактору, организации и бесперебойному функционированию тыла страны.
В общем комплексе задач по укреплению обороноспособности СССР в предвоенные годы особое место принадлежало развитию и укреплению народного хозяйства страны в целом, в первую очередь промышленности, а затем и сельского хозяйства. От уровня развития экономики зависело оснащение вооруженных сил оружием и боевой техникой, снабжение их необходимыми предметами снаряжения и довольствия в мирное и военное время, а также создание мобилизационных запасов на случай войны.
Содержание советских военных приготовлений 1920–1930-х годов было также тесно увязано с внутренним политическим и экономическим положением в стране, особенностями непростой международной военно-политической обстановки и требованиями советской внешней политики того периода. Важное и самое непосредственное влияние на подходы и конкретные шаги в области создания и становления оборонно-промышленного комплекса в СССР в 1920–1930-е годы оказывали планы реорганизации и развития Красной армии и Военно-морского флота, которые предъявляли соответствующие требования к промышленности. Важно подчеркнуть, что процессы в этой области были взаимозависимы, поскольку сравнительно низкий уровень развития тогдашней промышленности и ограниченные экономические возможности страны (по крайней мере, до конца 1930-х годов) в целом оказывали прямое влияние как на организационную структуру, так и на техническую оснащенность армии и флота[1451].
Весьма актуальной являлась и проблема своевременной модернизации средств вооруженной борьбы и создания новых образцов вооружения и военной техники. Насущная необходимость этого была подтверждена опытом, полученным во время гражданской войны в Испании, в ходе боевых действий у озера Хасан, на реке Халхин-Гол, а позже – в ходе советско-финляндской войны, а также анализом боевых действий германских и противостоящих им войск в Европе на начальном этапе Второй мировой войны.
При определении способа экономического обеспечения войны упор в СССР делался на способность народного хозяйства в короткие сроки осуществить экономическую мобилизацию, быстро перейти на военные рельсы и обеспечить расширенное воспроизводство военной продукции в масштабах, удовлетворяющих потребности фронта, и одновременно обеспечить живучесть экономики.
Период восстановления экономики страны в основном завершился к 1925–26 годам. К этому времени удалось добиться ликвидации существенного расхождения между степенью восстановления более пострадавшей промышленности и сельским хозяйством. В 1925 году валовая продукция промышленности достигла 75 % от уровня 1913 года, а в следующем году превысила его на 8 %. Практически полностью была восстановлена легкая и пищевая промышленность. Продукция машиностроительной промышленности превысила довоенный уровень на 13 %, добыча угля и нефти вплотную приблизилась к довоенной.
Однако продолжала отставать от довоенного уровня металлургия и другие отрасли тяжелого машиностроения, являвшиеся основой оборонной промышленности. Всего к концу 1925 года в стадии проектирования и начального строительства находились 28 шахт, более ста предприятий по выпуску автомобилей, тракторов, машин для электротехнической и текстильной промышленности, самолетов, морских и речных судов[1452]. По существу, это было началом технической реконструкции народного хозяйства.
Несмотря на присутствие элементов капитализма в народном хозяйстве страны при НЭПе, к 1925–1926 годам по стране в целом укрепилось ведущее положение государственного сектора в результате роста социалистической индустрии, государственной и кооперативной торговли. Доля частного капитала в целом была весьма незначительна, с годами удельный вес социалистического сектора неуклонно повышался.
К 1925–1926 годам в основном завершилось восстановление сельского хозяйства. Общая посевная площадь достигла предвоенного уровня, но под зерновыми площадь посевов была на 7,5 % меньше довоенной. Валовая продукция сельского хозяйства за 1924–1925 годы поднялась до 71 % по сравнению с уровнем 1913 года. Валовой сбор зерновых культур составил 82 %[1453]. Однако по сравнению с довоенным периодом резко упала товарность сельского хозяйства. Это произошло в силу того, что главным производителем стало мелкое крестьянское хозяйство, товарность которого падала в связи с ростом потребления самого крестьянина. Доля социалистического сектора в сельском хозяйстве оставалась крайне низкой. К середине 1927 года в СССР было создано 14 832 колхоза, объединивших 194,7 тыс. крестьянских семей, что составляло всего лишь 0,8 % от их общего числа по стране. Через год в колхозы вступили уже 416,7 тыс. крестьянских семей. Совсем немногочисленными были совхозы (в начале 1927 года их было всего 4398). Они имели передовую по тем временам материально-техническую базу: их обслуживало примерно такое же количество тракторов, как и все колхозы. Однако, несмотря на это, на них приходилось лишь 1,5 % зернового производства; в 1929 году этот показатель незначительно возрос и составил 1,8 %[1454].
Техническая оснащенность РККА, которая была главным инструментом обеспечения надежной обороны страны, базировалась прежде всего на военной промышленности. Военная промышленность оказалась затронута нэповскими реформами в наименьшей степени, поскольку управление ею осуществлялось на государственном уровне, и становление централизованной плановой экономики лучше всего прослеживается именно на ее примере. На протяжении 1920-х годов военная промышленность, как и гражданская, занималась восстановлением своего потенциала: заменялось изношенное оборудование (с этой целью закупалось оборудование за рубежом), пополнялись инженерно-технические кадры, восстанавливался нормальный порядок организации производственного процесса. Уже к середине 1920-х годов качество военно-промышленных изделий и расход материалов на единицу продукции удалось приблизить к довоенным нормам[1455].
Однако остались нерешенными проблемы с восстановлением основного капитала военной промышленности и планом развития военных производств на ближайшие пять лет.
Продолжала существовать и еще одна проблема: главные управления, созданные при высшем органе по управлению народным хозяйством – Высшем Совете народного хозяйства (ВСНХ), тресты и военные заводы не знали реальной мобилизационной мощности заводов. Она была частично решена только после того, как заводам дали пробное мобилизационное задание, в результате чего удалось приблизительно определить их мобилизационные мощности.
В течение примерно трех-четырех лет, начиная с 1922 года, военная промышленность получила более 50 млн рублей, однако успехи в ее восстановлении и развитии оказались довольно скромными. Относительно разработки и производства современных образцов оружия и военной техники в сравнении с успехами западноевропейских стран в этой сфере ресурсы СССР были «ничтожны для того, чтобы осуществить хотя бы в небольших долях те достижения, которые имелись в Западной Европе»[1456].
В военной промышленности того периода имелся еще целый ряд недочетов и слабых мест, включая бесхозяйственность, нецелевое использование выделяемых финансовых средств, хищения в аппарате Военпрома и на заводах, плохой учет и отчетность, отсутствие мобилизационных запасов материалов и сырья и др. На основании этого делался вывод о том, что «обороноспособность Союза находится в самом тяжелом положении… промышленность не подготовлена в достаточной степени к обороне»[1457].
В проекте постановления Политбюро ЦК ВКП(б) по докладу наркома по военным и морским делам, председателя Реввоенсовета СССР К. Е. Ворошилова о плане обороны от 17 марта 1927 года также говорилось «о серьезных недочетах в состоянии обороны страны», в частности, об отсталости военной техники, о нехватке мобилизационных запасов, неудовлетворении промышленностью вообще и военной в частности потребностей обороны, слабом развитии транспорта и о том, что «народное хозяйство в целом совершенно не приспособлено к работе в условиях войны»[1458].
Для кардинального изменения ситуации в экономике, а на ее базе и в военной промышленности, был взят курс на скорейшую индустриализацию и дальнейшую электрификацию страны, ускоренную коллективизацию сельского хозяйства и проведение культурной революции. Необходимо было преодолеть многоукладность экономики, полностью ликвидировать частнотоварные и капиталистические формы хозяйства. Была поставлена цель: установить социалистический способ производства в качестве единственного, с ликвидацией капиталистических элементов и классов и превращением всего трудящегося населения страны в «активных и сознательных строителей социалистического общества». С 1928 года были приняты меры, направленные на окончательное сворачивание НЭПа.
На XV съезде ВКП(б) в ноябре 1927 года были приняты Директивы по составлению первого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР, которые заложили основы для проведения ускоренной индустриализации. План был принят в следующем году на период с 1929-го по 1933 год, но был выполнен досрочно с опережением на год. Это опережение было чисто формальным, исключительно по срокам, поскольку плановые задания практически по всем показателям фактически не были выполнены. Конкретные цели и методы осуществления индустриализации рассматривались на XVI конференции ВКП(б) в апреле 1929 года. Таким образом, в СССР окончательное предпочтение было отдано плановому ведению народного хозяйства (более точно, как показало будущее, – планово-директивному или планово-распределительному). Официально провозглашенная задача пятилетки заключалась в превращении СССР из преимущественно аграрной страны в ведущую индустриальную державу. В сельском хозяйстве намечалось осуществить переход от натурального крестьянского хозяйства и мелкотоварного производства к крупному социалистическому хозяйству – через простейшие формы кооперации к колхозам и совхозам.
Важным направлением развития и укрепления военно-экономического потенциала в конце 1920-х – начале 1930-х годов явилось преобразование структуры народного хозяйства, от которой во многом зависела возможность эффективного обеспечения оборонных потребностей государства. В области развития оборонной промышленности были предприняты соответствующие шаги. Одни исследователи полагают, что отправной точкой в этой области был ответ на «военную угрозу» 1927–1928 годов, когда осознание неготовности страны к войне в момент резкого обострения международной обстановки повлияло на изменение подходов к оборонному строительству в СССР[1459]. В связи с этим в постановлении «О директивах по составлению пятилетнего плана народного хозяйства», принятом XV съездом ВКП(б), указывалось: «Учитывая возможность военного нападения со стороны капиталистических государств на пролетарское государство, необходимо при разработке пятилетнего плана уделить максимальное внимание быстрейшему развитию тех отраслей народного хозяйства вообще и промышленности в частности, на которые выпадает главная роль в деле обеспечения обороны и хозяйственной устойчивости страны в военное время»[1460].
Другие исследователи полагают, что отправной и чрезвычайно важной вехой в создании и становлении советского оборонно-промышленного комплекса стали события, развернувшиеся на июльском заседании Политбюро ЦК ВКП(б) в 1929 году. Доклады о положении военной промышленности были представлены И. П. Павлуновским, М. Л. Рухимовичем, А. Ф. Толоконцевым, К. Е. Ворошиловым. 15 июля 1929 года были приняты два чрезвычайно важных постановления Политбюро: «О состоянии обороны СССР» и «О военной промышленности» (оба с грифом «Совершенно секретно»). Второй документ особенно важен в плане понимания вопроса о развитии оборонной промышленности в стране.
В постановлении была поставлена точка в многочисленных дискуссиях о характере современной войны и размерах необходимых военных приготовлений. Было четко определено, что война будет отличаться «крайней напряженностью», «громадным масштабом» и «глубоко техническим характером»[1461]. С учетом этого ведение и достижение успеха в войне требовало «всемерного развития военно-технических средств борьбы, применения этих средств в массовых количествах, получения их от промышленности в нужные для обороны сроки и постоянного их совершенствования»[1462].
Ведущая роль в подготовке к войне отводилась кадровой военной промышленности. Более того, в постановлении был сделан вывод о том, что «существование в системе советской промышленности специальной военной промышленности с весьма мощными заводами объективно создает преимущество Советского Союза перед буржуазными государствами в деле наилучшей подготовки промышленности к обороне страны»[1463]. Тем самым был дан зеленый свет развитию и неуклонному росту военной промышленности как самостоятельной отрасли народного хозяйства. В постановлении подчеркивалось, что «все планово-ориентировочные расчеты» были построены «на наших реальных возможностях, в соответствии с принятым пятилетним планом народного хозяйства и последующими к нему изменениями и добавлениями»[1464]. Но на деле это было не так: расчеты и плановые задания были значительно завышены и в дальнейшем неоднократно подвергались пересмотру.
В 1928 году было создано Главное военно-промышленное управление (ГВПУ) при ВСНХ СССР, на которое были возложены следующие задачи: руководство и объединение всех отраслей военной промышленности, установление и проведение в жизнь единой политики, согласованной с оборонной доктриной государства. В 1929 году ГВПУ объединял 52 оборонных предприятия пяти основных воентрестов (орудийно-арсенального, патронно-трубочного, оружейно-пулеметного, военно-химического и Авиатреста)[1465]. Ряд отраслей военного производства входил в гражданские ведомства: военно-инженерное, военно-интендантское имущество, военное судостроение и др.
В 1930 году на базе расформированного ГВПУ были созданы два хозрасчетных производственных объединения: Всесоюзное объединение орудийно-оружейно-пулеметных производств (Оружобьединение) и Всесоюзное объединение патронно-трубочного и взрывательного производств (Патрубвзрыв). Были созданы и другие отраслевые объединения, на базе которых в дальнейшем возникли отраслевые наркоматы. При этом прежние тресты были ликвидированы в целом по всей промышленности[1466]. Для 1920–1930-х годов многочисленные реорганизации и частая смена руководителей были весьма характерным явлением.
Что касается реального состояния дел в оборонной промышленности, то на 1929 год ему была дана крайне неудовлетворительная оценка. Наиболее серьезные недостатки заключались в том, что, с одной стороны, мобилизационные мощности заводов преуменьшались и затягивались сроки их мобилизационного развертывания, а с другой стороны, затягивались сроки изготовления новых опытных образцов вооружения и их массовое производство. Причиной этого назывались устаревшие технологические процессы, разбазаривание оборотных капиталов, базирование военной промышленности целиком «на касте старых специалистов царской России» и отсутствие должной подготовки новых советских кадров и как следствие этого критическое положение в промышленности после уличения старых специалистов в контрреволюционной и вредительской деятельности и их арестов[1467].
Нехватка квалифицированных рабочих и инженерно-технических кадров тормозила развитие авиации, артиллерии, производство химического оружия и других оборонных отраслей промышленности. Поэтому за пятилетку необходимо было вовлечь в военную промышленность не менее 4113 инженеров и 6463 техников. При таком пополнении к концу пятилетки насыщенность по инженерам достигла бы 3,8 %, по техникам – 6 %, а в целом – 9,8 %. При выполнении этих задач советская военная промышленность по данным показателям приблизилась бы к германской[1468].
Устранить все вышеперечисленные недочеты в оборонной промышленности планировалось в ходе первой пятилетки, а в ходе второй – продолжить наращивание военной промышленности и укрепление военно-экономического потенциала. При этом наряду с внутренними ресурсами предполагалось использование опыта и технической помощи зарубежных стран. Уже в годы первой пятилетки советская промышленность имела сотни контрактов с западными фирмами, включая и оборонную сферу[1469]. Они осуществляли поставки и помощь в монтаже и наладке современного оборудования, предоставляли своих специалистов для передачи опыта. Значительная часть моделей техники, производившейся в те годы на советских заводах, представляла собой копии или модификации зарубежных аналогов (например, первый советский танк «Борец за свободу тов. Ленин» на базе французского танка «Рено», трактор «Большевик» – копия американского трактора «Холт», трактор «Коломенец-1» на основе двух машин «Интернэшнл Харвестер» и «Аванс», трактор «Фордзон», легковые и грузовые автомобили «Форд» («ГАЗ») и др.). Для создания отечественной инженерно-технической и конструкторской базы в срочном порядке создавалась система высшего технического образования.
В начале 1930-х годов было развернуто строительство около 1500 объектов, из которых 50 являлись наиболее крупными – в них была вложена почти половина всех выделенных денежных средств. Были сооружены или начали строиться такие промышленные гиганты, как ДнепроГЭС, металлургические заводы в Магнитогорске (в то время крупнейшие в Европе), Липецке, Челябинске, Новокузнецке, Норильске а также 1-я очередь «Уралмаша», Уралэлектротяжмаш, Уралхиммаш, тракторные заводы в Волгограде, Челябинске, Харькове, «Уралвагонзавод», Саратовский завод комбайнов, автомобильные заводы «ГАЗ» в Горьком, «ЗИС» (в последующем «ЗИЛ») в Москве и др.
В ходе выполнения установок советского руководства на ускоренную индустриализацию возникла сложнейшая проблема: изыскание источников средств для ее проведения. Средства в целом складывались из следующих источников: прибыли от внешней торговли зерном, лесом, пушниной, предметами искусства; доходов от легкой промышленности, перераспределяемых в пользу индустриальных отраслей; доходов, получаемых от сельского хозяйства; средств, получаемых за счет ограничения потребления городского и сельского населения. Курс на форсированную индустриализацию поставил страну перед необходимостью соблюдения режима строжайшей экономии, жесткого самоограничения потребностей населения, перехода на нормированное снабжение продовольствием и промышленными товарами. Проведение форсированной индустриализации привело к полному отказу от механизма саморегуляции экономики и усилению административно-командных методов хозяйственного руководства.
Помимо изыскания финансовых средств и жесткой экономии, огромное значение сыграл трудовой энтузиазм советских людей, в своей основной массе поддержавших план индустриализации страны. По всей стране развернулось социалистическое соревнование и трудовой почин по многократному увеличению производительности труда.
Главной базой индустриализации страны стали старые промышленные районы – Центральный район, Ленинградская область, Донецко-Криворожский район Украины, Урал. Быстрыми темпами начали развиваться перспективные промышленные районы – Поволжье и Сибирь. Экономическому росту Сибири во многом способствовало строительство Туркестано-Сибирской железной дороги (Турксиб), законченное в январе 1931 года. Идея о необходимости создания на Востоке второго основного угольно-металлургического центра СССР – Урало-Кузнецкого впервые была сформулирована в постановлении ЦК ВКП(б) «О работе Уралмета» от 15 мая 1930 года[1470]. Оно было одобрено XVI съездом партии (26 июня – 13 июля 1930 года). Съезд также признал необходимым форсированное промышленное развитие Казахстана и Средней Азии с опорой на местные сырьевые ресурсы.
Начало создания промышленной базы на Востоке имело большое значение для повышения общей обороноспособности государства, а в случае войны она позволила бы компенсировать прогнозируемую утрату промышленных объектов, расположенных в угрожаемых прифронтовых районах на Западе и Дальнем Востоке. В условиях стремительного роста в начале 1930-х годов японского милитаризма и экспансионизма, представлявших реальную угрозу советскому Дальнему Востоку, скорейшее создание второй производственной базы представлялось жизненно необходимым.
Существенно изменилась структура народного хозяйства: удельный вес промышленности начал возобладать над удельным весом сельского хозяйства. Страна уже стояла на пороге «превращения из страны аграрной в страну индустриальную»[1471]. На XVI съезде ВКП(б) вновь была подтверждена решающая роль индустриализации, причем такой, которая обеспечивает «растущий перевес социалистических форм промышленности над формами мелкотоварными и тем более капиталистическими»[1472]. В результате первой пятилетки и, что особенно важно, плана ГОЭЛРО Советский Союз превратился в развитое в промышленном отношении государство.
Выработка электроэнергии в 1932 году по сравнению с 1913 годом увеличилась почти в семь раз, с 1,9 до 13,5 млрд кВт·ч[1473]. За годы первой пятилетки среднегодовой прирост промышленной продукции составил 19,2 %. Удельный вес промышленности в совокупном продукте народного хозяйства поднялся с 54,5 % в 1929 году до 70,8 % в 1933 году[1474]. Структура советской промышленности к концу первой пятилетки уже не уступала таким странам, как Англия и Германия. Особое внимание уделялось развитию тех отраслей тяжелой промышленности, которые имели первостепенное значение в обеспечении технико-экономической независимости СССР от капиталистических стран и росту его оборонной мощи. Успехи тяжелой промышленности к началу второй пятилетки показаны в таблице 11.
Таблица 11. Основные данные по росту ряда отраслей промышленности, имеющих оборонное значение, в первой пятилетке по сравнению с 1913 годом[1475]
Положение в сельском хозяйстве было намного хуже, чем в промышленности. Отставание можно было ликвидировать путем внедрения механизации, привлечением новых кадров научных работников, повышения производительности труда, увеличения товарности. Однако эти мероприятия можно было осуществить только на базе организации крупных хозяйств социалистического типа. На XVI съезде было заявлено, что генеральной линией партии на тот момент являлось развернутое наступление социализма по всему фронту, ликвидация кулачества как класса и проведение в жизнь сплошной коллективизации.
Массовая коллективизация крестьянских хозяйств в стране началась уже в 1928 году. В 1928–1929 годах на финансирование совхозов и колхозов было отпущено 261,8 млн рублей, в 1930 году – 1329,2 млн рублей. За это время совхозы получили 18 тыс. тракторов общей мощностью 350 тыс. л. с. В фонд коллективизации в 1930 году, помимо всего прочего, было отпущено 65 млн рублей. В решении Политбюро ЦК ВКП (б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» от 5 января 1930 года отмечалось наличие материальных и иных условий, необходимых для замены производства зажиточных крестьян (кулаков) производством колхозов.
Для выполнения планов сплошной коллективизации коллективным хозяйствам, помимо финансовой поддержки, было предоставлено хозяйственное имущество раскулаченных зажиточных крестьян стоимостью свыше 400 млн рублей; выделено не менее 30 тыс. тракторов мощностью более 400 тыс. л. с.; дано колхозам в 1930 году семенной ссуды и семенной помощи 10 млн центнеров зерна (61 млн пудов); оказана организационная помощь в создании машинно-конных баз, число которых превысило в том же году 7 тыс. с использованием в них не менее 1300 тыс. лошадей. Планировалось, что уже весной 1930 года посевная площадь, обработанная на обобществленных началах, значительно превысит 30 млн гектаров, а осенью того же года от колхозов предполагалось получить более половины всей товарной продукции зерна в стране.
В итоге сплошной коллективизации в советской деревне был создан колхозно-совхозный строй, представлявший собой сложную систему огосударствленных производственно-технических структур сельскохозяйственного назначения с административным механизмом действия, основанным в значительной степени на полупринудительном труде сельских жителей. Причем товарообмен происходил на крайне невыгодных для деревни условиях, непропорциональных затраченному труду колхозников в пользу города.
Таким образом, следует признать, что процесс коллективизации при всей его, казалось бы, прогрессивной сути сопровождался целым рядом колоссальных издержек, что объяснялось прежде всего новизной перевода сельского хозяйства на социалистические рельсы, необходимостью обеспечить проведение форсированной индустриализации страны, крайне сжатыми сроками. Ряд современных исследователей дают этому процессу однозначно негативную и предельно критическую оценку, считая, что «со стороны коммунистической партии это была первая попытка широкомасштабной социальной инженерии, и это было начало сталинского массового террора»[1476].
Промышленный рост в 1928–1930 годах имел целью достижение конкретного оборонного потенциала в соответствии с мобилизационным планом на конец 1931 года. Имелись также пятилетние планы развития отдельных отраслей оборонной промышленности. В 1932 году были приняты программы по развитию самолетостроения, танкостроения, производства артиллерийских орудий и боеприпасов. В период с 1 января 1929-го по 1 октября 1933 года планировалось увеличение производства самолетов в 2,7 раза, танков в 15 раз, боеприпасов в 2,7 раза, ручного огнестрельного оружия в 2,5–3 раза, автомобильного транспорта в 4–5 раз[1477].
Авиационная программа предусматривала следующий рост выпуска самолетов по годам: на 1.01.1932–7490 шт., на 1.01.1933 – 12 500 шт., на 1.01.1934 – 28 800 шт., на 1.01.1935 – 34 300 шт.; по моторам всего: соответственно 11 200, 35 000, 62 000, 73 500 шт.[1478]
Строительство кораблей для отечественного военного флота шло на основе кораблестроительных программ. С принятием первого народнохозяйственного пятилетнего плана была разработана пятилетняя программа военного кораблестроения, утвержденная СТО СССР в феврале 1929 года до 1933 года. Кроме постройки подводных лодок, сторожевых кораблей и торпедных катеров, она предусматривала строительство речных канонерских лодок (мониторов), малых охотников, лидеров эскадренных миноносцев, капитальный ремонт и модернизацию трех линкоров, достройку легкого крейсера[1479].
На основании этой программы были развернуты серьезное расширение и модернизация судостроительных заводов и верфей, строительство новых заводов, закупка за границей плавучего дока для Балтийского завода. Однако кораблестроительная программа полностью не выполнялась. Так, согласно заказу в течение 1932-го и 1933 годов должны были быть сданы 68 подводных лодок, из них в 1932 году – 24 единицы, а фактически на начало 1933 года ни одной лодки сдано не было[1480]. Следует заметить, что процветала система финансирования текущего строительства за счет авансов под будущие планы. В результате этого возрастал процент незавершенного строительства кораблей.
За годы первой пятилетки была создана сырьевая и вспомогательная производственная база для изготовления предметов вооружения и боевой техники. Кадровые военные заводы освоили производство новых систем вооружения, таких как: ручные пулеметы (системы Дегтярева), полевые и танковые мелкокалиберные орудия, тяжелая артиллерия береговой обороны, самолеты-бомбардировщики и танки. Однако в целом, по сводным данным Комиссии Обороны при СНК СССР, с выполнением текущих оборонных заказов военные заводы не справлялись, что видно из табл. 12. План по вооружению и военной технике за 1931 год оказался в целом выполнен только на 70–75 %. Для производства отдельных видов вооружения использовались также спеццеха некоторых гражданских предприятий, которые выполнили план не более чем на 50–60 %[1481].
Подобным же образом обстояло дело с выполнением плана текущих военных заказов в последние два года первой пятилетки (см. табл. 12).
Таблица 12. Выполнение военных заказов оборонными заводами по некоторым видам вооружения и военной техники (1929/30–1932/33 гг.)[1482]
Следует отметить, что слабым местом советской оборонной промышленности в первую пятилетку было не только недовыполнение заказов в количественном отношении, но и в большом числе случаев низкое качество военной продукции. Главным узким местом, бесспорно, была общая отсталость страны: технико-экономическая, социальная, культурная. Плановые задания изначально были необоснованно завышены, и когда дело доходило до их реального выполнения, все упиралось в имеющиеся возможности и ограниченные сырьевые и другие ресурсы, вынуждая руководство страны прибегать к чрезвычайным мерам. Поэтому индустриализация и развитие оборонной промышленности в реальности происходили иначе, чем предусматривалось теоретическими плановыми расчетами. В планово-распределительной системе изначально заключалось ее основное противоречие между амбициозностью планов заданий и реальными возможностями их выполнения[1483]. Ведомственные амбиции вызывали постоянные корректировки плановых показателей. Эти изменения, «спускание» сверху дополнительных заказов предприятиям, по существу, мешали плановому развитию всего народного хозяйства, включая и оборонную промышленность.
В конце 1932 года руководство страны объявило об успешном[1484] и досрочном выполнении первой пятилетки. Несмотря на общее недовыполнение плана военной промышленностью, Госплан СССР в аналитическом обзоре итогов пятилетки заявил, что «…за первую пятилетку промышленность добилась больших успехов в освоении передовой военной техники и создания материальной базы обороны; количественные размеры этой базы, однако, отстают от того, что нам необходимо, в особенности в части выстрела»[1485]. Эти недочеты и отставание оборонной промышленности планировалось ликвидировать в ходе второй пятилетки.
Главные задачи второй пятилетки (1933–1937) и основные пути их реализации были намечены на XVII конференции ВКП(б) в январе-феврале 1932 года и окончательно утверждены на XVII съезде партии (январь-февраль 1934 года). Они заключались в следующем: техническая реконструкция всех отраслей народного хозяйства; ускорение темпов индустриализации; завершение реконструкции тяжелой промышленности; удвоение выпуска продукции всего народного хозяйства; СССР должен был «догнать и обогнать по объему производства народного хозяйства все страны Европы и в ряде отношений – США, обеспечивая невиданные темпы роста материального благосостояния широких масс трудящихся, становясь страной окончательно независимой в технико-экономическом отношении от капиталистического мира»[1486]; завершение коллективизации сельского хозяйства и его широкая механизация, а также окончательная ликвидация кулачества; создание кадров технической интеллигенции из рабочих и крестьян; существенный подъем уровня жизни и культуры всех трудящихся; совершенствование методов управления промышленностью; дальнейшее укрепление обороноспособности страны.
Была сделана установка на то, чтобы решающим фактором выполнения намеченной программы по увеличению объема выпускаемой продукции во втором пятилетии стало резкое повышение производительности труда. Съезд принял решение поднять производительность труда в промышленности на 63 % против 41 % в первой пятилетке. Второй вариант пятилетнего плана народнохозяйственного развития СССР, который и был принят в качестве окончательного, предусматривал следующие ориентировочные цифры по увеличению производства промышленной продукции группы «А»: к концу пятилетки, в 1937 году, она должна была составить 565 % от уровня 1932 года, а производство автомашин – 1,8 млн штук, тракторов – 225 тыс. штук, электровозов – 1,5 тыс. штук, угля – 435 млн т, нефти – 120 млн т (чуть меньше, чем в первом проекте)[1487]. В дальнейшем эти плановые задания были существенно снижены[1488].
На съезде было четко заявлено, что только на основе технической реконструкции всего народного хозяйства можно «окончательно обеспечить технико-экономическую независимость страны и укрепить должным образом обороноспособность СССР»[1489]. Эта задача представлялась еще более важной, чем в годы первой пятилетки, с учетом того, что угроза войны существенно возросла: на Западе – с приходом к власти в Германии нацистов и в связи с сохранением агрессивно-милитаристских устремлений Японии на Дальнем Востоке. Еще в 1932 году Штаб РККА заявил, что принципиально важной задачей второго пятилетнего плана должно стать создание такой «военно-производственной базы», которая гарантировала бы Советскому Союзу превосходство, особенно в современных вооружениях (самолетах, танках, грузовых автомобилях и т. п.), над наиболее сильным противником. Эта установка была поддержана Госпланом СССР[1490].
В ходе пятилетки развитие оборонного производства планировалось осуществлять на основе использования всего промышленного потенциала страны, включая гражданские предприятия. Для этого предполагалось существенно увеличить долю последних в выпуске оборонной продукции. Также предусматривалось введение более четкой специализации на предприятиях оборонной промышленности. Штаб РККА также заявил о необходимости дальнейшего развития новых видов оружия и военной техники.
В годы второй пятилетки продолжалось промышленное строительство, причем в небывалых масштабах. Увеличился объем промышленного производства: по сравнению с 1913 годом более чем в 8 раз. Валовая продукция всей промышленности к концу пятилетки выросла по сравнению с 1932 годом в 2,2 раза. Примечательно, что более 80 % всей промышленной продукции в 1937 году было произведено новыми или полностью реконструированными предприятиями. В результате выполнения строительной программы (объем капиталовложений составил 19,9 млрд руб. или в 2,3 раза больше, чем в первой пятилетке) было введено в действие более 4500 новых предприятий, обеспечивающих техническую реконструкцию транспорта и сельского хозяйства, а также рост обороноспособности страны[1491]. Кроме традиционных предприятий тяжелой промышленности были построены крупнейшие заводы по производству синтетического каучука, азотных, калийных, удобрений и апатитов. Практически заново создана промышленность по производству никеля, олова, алюминия, магния и других цветных металлов.
В процентном выражение с 1932-го по 1937 год продукция советской промышленности возросла на 220 %, в том числе по группе «А» – на 240 %, по группе «Б» – на 200 %. Темпы роста общего объема производства представлены в табл. 13.
Таблица 13. Темпы роста общего объема производства в СССР по отдельным отраслям промышленности за период второй пятилетки (1928 год = 100)[1492]
Такими стремительными темпами индустриализации не могла похвастаться ни одна капиталистическая страна. Советский Союз превратился в передовую индустриальную державу и по общему объему промышленного производства выдвинулся на второе место в мире после США[1493]. За годы второй пятилетки производительность труда возросла вдвое. Во многом это произошло благодаря стахановскому движению, зародившемуся в 1935 году. Однако уровень и состояние военно-экономического потенциала СССР еще не соответствовали задачам материального обеспечения надвигавшейся войны. В частности, Советский Союз значительно уступал совокупным мощностям ряда отраслей промышленного производства стран фашистского блока. В частности, в 1937 году добыча угля в СССР составила 70 %, производство цемента – 55 %, автомобилей – 53 % от уровня Германии[1494].
Наблюдался также рост объема валовой продукции промышленности по сравнению с результатами первой пятилетки (см. табл. 14).
Следует отметить, что, несмотря на бесспорно большие успехи в развитии народного хозяйства и укреплении военно-экономического потенциала, в целом планы второй пятилетки, как и первой, по большинству показателей не были выполнены, хотя процент выполнения плановых заданий оказался более высоким, чем в первой пятилетке.
Строительство новых крупных промышленных предприятий, их эффективное функционирование потребовали дополнительных источников электроэнергии. Во второй пятилетке были построены и вступили в строй целый ряд новых гидро– и тепловых электростанций (ГРЭС), таких как: Нижнесвирская, Рионская, Канакерская ГЭС, Дубровская, Новомосковская, Кемеровская, Среднеуральская ГРЭС.
Таблица 14. Рост физического объема валовой продукции промышленности СССР во второй пятилетке по сравнению с первой пятилеткой и общий процентный рост по сравнению с 1928 годом[1495]
Была выполнена масштабная программа по развитию транспортной системы страны: введены в действие новые железнодорожные линии, крупные артерии для водного транспорта.
Вторая пятилетка ознаменовалась началом коренных сдвигов в промышленной и сельскохозяйственной географии страны. Наряду с завершением строительства Урало-Кузнецкого комбината были созданы и другие новые промышленные центры на Востоке. Восточные районы страны (Урал, Западная и Восточная Сибирь, Дальний Восток, Башкирия, Среднеазиатские республики) получили 33 % всех капиталовложений в народное хозяйство, в том числе 71 % – в цветную промышленность, 49 % – в каменноугольную, 41 % – в черную металлургию 37 % – в тяжелую промышленность, 34 % – в химическую, 27 % – в машиностроение. Однако в целом освоение восточных районов шло медленнее, чем планировалось, поскольку их освоение и развитие требовали вложения больших финансовых средств, которых не хватало[1496].
В 1937 году была завершена коллективизация сельского хозяйства: 93 % мелких крестьянских хозяйств были объединены в 243,7 тыс. колхозов. В колхозах использовались 456 тыс. тракторов, 146 тыс. грузовых автомобилей, 129 тыс. комбайнов. Изменилась форма владения землей: у земли появились два хозяина – колхоз и государство. Однако машинная техника принадлежала государству (МТС), а это поставило колхозы в экономически зависимое положение и способствовало созданию системы принудительного изъятия хлеба. Серьезную негативную роль сыграл голод 1932–1933 годов, который был вызван не только неурожаем в ряде районов и областей страны. В значительной степени он был спровоцирован стремлением местных партийных деятелей в этих районах неукоснительно выполнить и, более того, перевыполнить жесткие требования государственного плана обязательных хлебозаготовок. По всем показателям существенно отставало животноводство. В отсутствие экономических стимулов колхозы и совхозы не могли произвести достаточно продуктов для того, чтобы прокормить страну и армию. Рост показателей по сельскохозяйственной продукции даже после проведения коллективизации по сравнению с первой пятилеткой оказался очень незначительным, а по отдельным культурам даже снизился (см. табл. 15).
Таблица 15. Валовой сбор сельскохозяйственных культур (в среднем за год; млн тонн) по двум пятилеткам в сравнении с дореволюционными показателями[1497]
На основе общего экономического подъема в годы второй пятилетки удалось непрерывно увеличивать производственные мощности оборонных отраслей промышленности. За этот период выпуск продукции военного назначения вырос на 212 %, то есть более чем в три раза. Однако и во второй пятилетке государственные заявки оборонным предприятиям значительно завышались, хотя и в меньшей степени, чем в первой (см. табл. 16).
Таблица 16. Мобилизационные заявки НКВМ на 1932, 1933 и 1938 годы (годовое производство на случай войны)
Источник: РГВА. Ф. 40438. Оп. 1. Д. 184. Л. 7–8.
Мобилизационная заявка на 1938 г. на случай войны.
Нарком обороны Ворошилов – Председателю Госплана Куйбышеву, июнь 1933 года[1498].
Непрерывно совершенствовалась и оптимизировалась организационная структура как всей, так и оборонной промышленности и система руководства ими. В 1932 году ВСНХ был преобразован в три наркомата – тяжелой, легкой и лесной промышленности. Оборонная промышленность, наряду с предприятиями тяжелой индустрии, вошла в состав наркомата тяжелой промышленности (НКТП) во главе с С. Г. Орджоникидзе. В декабре 1936 года оборонную промышленность вывели из подчинения НКТП и передали созданному Народному комиссариату оборонной промышленности (НКОП). Именно с конца 1936 года начался период создания специализированной оборонной промышленности в рамках Наркомата оборонной промышленности[1499]. Для лучшей координации всех вопросов обороны страны в апреле 1937 года был создан Комитет обороны при СНК СССР с постоянно действовавшей при нем Военно-промышленной комиссией, которая занималась обеспечением выполнения планов и заданий, которые ставил Комитет обороны перед промышленностью по производству вооружения и военной техники.
Расходы на оборону во второй пятилетке, включая оборонное капитальное строительство, содержание личного состава армии и флота, боевую подготовку и прочее, увеличились по сравнению с первой пятилеткой примерно в четыре раза. В постановлении СНК СССР от 5 января 1933 года утверждались оборонные расходы по смете НКВМ в размере 4 718 499 тыс. руб., то есть немногим более 4,7 млрд руб. Кроме того, были запланированы расходы отдельно на военную промышленность в размере 630 200 тыс. руб.[1500]
Значительных успехов добились отечественное самолетостроение, танковая и артиллерийская промышленность. Определенные достижения наблюдались и в кораблестроении. Были проведены мероприятия по улучшению системы управления флотом и судостроительной промышленностью. В декабре 1937 года был образован Народный комиссариат ВМФ СССР. Со стапелей советских заводов стали сходить во все возрастающих количествах подводные лодки и эсминцы[1501]. Так, только в 1937 году было заложено 54 эсминца, на воду спущено – десять, отправлено на Дальний Восток комплектно для сборки – шесть, вторично заложено для сборки на заводах Дальнего Востока – шесть[1502]. Однако в целом программа кораблестроения, принятая еще в конце первой пятилетки, оказалась невыполненной.
В общем объеме валовой промышленной продукции СССР, оценивавшейся советской статистикой в 1937 году в размере 90,2 млрд руб. в ценах 1926–1927 годов, продукция Наркомоборонпрома составила 10 %. В общем объеме капитальных вложений в промышленность, оценивавшихся в 1936 году в размере 6270 млн руб., на долю НКОП приходилось 1600,4 млн руб. (25,5 %). В плане капитальных вложений в промышленность на 1937 год доля НКОП составила 52,5 %[1503].
Однако во второй пятилетке состояние мобилизационной готовности большинства промышленных предприятий страны оставалось еще крайне неудовлетворительным. Особенно плохо обстояло дело с мобилизационными запасами материалов. На подавляющем числе предприятий мобзапасы были созданы в недостаточном количестве. Во многих случаях мобзапасы создавались некомплектно, не освежались, хранение их было поставлено преступно небрежно, запасы портились, приходили в негодность. В связи с таким положением дел рекомендовалось «немедленное принятие мер по пересмотру действующих мобпланов, переработке их в соответствии с требованиями обороны страны и производственными возможностями каждого предприятия в отдельности»[1504].
В последние два года второй пятилетки в советской военной промышленности начался новый этап освоения новейших зарубежных технологий, возросли требования к качеству производимой продукции, получила широкое распространение аккордно-премиальная система оплаты труда для стимулирования ударной и качественной работы. В целом, несмотря на целый ряд серьезных недостатков в оборонной промышленности, она справлялась с техническим перевооружением Красной армии и созданием дополнительных мощностей для работы в режиме военного времени.
Оценивая особенности работы планового механизма, который избрал Советский Союз для развития народного хозяйства, несомненно, следует признать, что наряду с вполне определенными плюсами для него были характерны и некоторые минусы. Недовыполнение намеченных планов во многом объяснялось отсутствием необходимого опыта планирования, зачастую их недостаточной научной обоснованностью, волюнтаристским подходом, экономической отсталостью страны, нехваткой научных и инженерно-технических кадров, борьбой различных ведомств за преимущественное получение финансовых средств. Поэтому в годы первых пятилеток не всё, включая и экономическую подготовку страны к обороне, получалось гладко, не совсем так, как замысливалось изначально. Дефицит оборудования, сырья, материалов и многого другого приводил к тому, что предприятия постоянно «выбивали» их у плановых и снабженческих органов. В эту борьбу, преследуя свои цели, вступали различные ведомства, в том числе и оборонное. Стремление любой ценой выполнить план приводило к перенапряжению сил, недостаточному вниманию к улучшению социально-бытовых условий работников и регулярным кампаниям по поиску причин и виновников (например, выискивание вредителей и борьба с ними), чтобы оправдать невыполнение завышенных заданий. Поэтому так часто приходилось прибегать не только к трудовому энтузиазму народа, но и к мерам принудительного характера.
С другой стороны, плановое ведение хозяйства с учетом обобществления средств производства позволяло охватить всю экономику страны, выделяя наиболее важные, приоритетные направления ее развития в те или иные периоды времени, проводить централизованное руководство развитием народного хозяйства и процессом строительства социализма в целом, наладить и осуществлять строгий учет и контроль во всех областях экономики.
К началу третьей пятилетки Советский Союз достиг немалых успехов во всех сферах народного хозяйства. В стране была фактически завершена индустриализация, которая стартовала практически с нуля и в результате которой старые промышленные предприятия были значительно расширены и модернизированы, построено большое количество новых заводов и крупных комбинатов, существенно вырос объем промышленного производства. Были созданы новые отрасли промышленности (тракторная, автомобильная, авиационная и химическая, станко– и приборостроение); освоены многие современные технологии; модернизирована и значительно расширена инфраструктура – в значительной степени реконструирована старая и построена новая сеть железных и шоссейных дорог, водных каналов, трубопроводов и нефтепроводов, портов, многократно увеличены расходы на образование, науку, здравоохранение.
Накануне войны восточные районы давали уже около 20 % всей промышленной продукции СССР. Быстрыми темпами развивалась черная и цветная металлургия, угольная, нефтяная и химическая промышленности, электроэнергетика.
Хотя и с громадными издержками, но была проведена коллективизация, которая позволила создать крупные коллективные сельскохозяйственные объединения на основе государственной собственности, в которых все в больших размерах внедрялась механизация всех работ с использованием тракторов, комбайнов и других сельскохозяйственных машин, собранных на отечественных заводах. Таким образом, к началу третьей пятилетки в СССР была построена прочная материально-техническая база плановой социалистической экономики, практически полностью основанная на социалистическом способе хозяйствования (см. табл. 17) и состоявшая из государственного сектора.
Таблица 17. Удельный вес социалистического хозяйства (в %)[1505]
Выпуск продукции военного назначения вырос в несколько раз. Расширились возможности совершенствования основных видов вооружения, повышения его тактико-технических характеристик. Несмотря на первоначальную острую нехватку квалифицированных инженерно-технических и научных кадров, удалось создать сеть научно-исследовательских организаций и конструкторских бюро, которые занимались разработкой и конструированием новых образцов оружия и военной техники. Но особенно масштабные мероприятия по непосредственной подготовке советской экономики к войне были проведены в ее преддверии, в 1938–1941 годах. Неумолимая угроза грядущей мировой войны, которая приобрела вполне зримые очертания после Мюнхенского соглашения 1938 года, потребовала подготовки всего советского народного хозяйства к скорейшему переводу на военные рельсы.
Основные направления решения этих задач были намечены в третьем пятилетнем плане развития народного хозяйства (1938–1942), утвержденном на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года[1506]. С учетом надвигавшейся войны во главу угла поставили задачу значительного ускорения темпов роста тяжелой и оборонной промышленности, увеличения государственных резервов и мобилизационных запасов.
Уже за первые два года третьей пятилетки наибольших успехов удалось достичь в оборонной и машиностроительной промышленности. Наиболее быстрыми темпами перед войной развивались те отрасли народного хозяйства, которые имели непосредственное значение для производства военной продукции.
Особое внимание было обращено на создание военно-экономической базы-дублера на востоке страны (в Поволжье, на Урале, в Западной и Восточной Сибири, Средней Азии, на Дальнем Востоке). В мае 1939 года в Поволжье полным ходом шло строительство 23 промышленных объектов, на Урале – 26, в Сибири – 35, на Дальней Востоке – 13[1507]. Предприятия-дублеры позволили в начале Великой Отечественной войны не только использовать их мощности для военного производства, но и размещать на их площадях родственные предприятия, эвакуированные из западных и южных районов. Однако, к сожалению, эта важная работа, направленная на повышение устойчивости советской экономики в условиях прогнозируемой войны на Западе, не была завершена к началу войны. Доля оборонных предприятий на востоке страны была существенно меньше, чем в западных и центральных районах.
Основная промышленная база страны по-прежнему располагалась по линии Ленинград – Москва – Тула – Брянск – Харьков – Днепропетровск. Последствия этой ситуации оказались катастрофическими: летом 1941 года свыше 80 % всех предприятий оборонной промышленности, в том числе 94 % авиационных заводов, оказались в зоне боевых действий или в прифронтовых районах[1508].
За 1938–1940 годы при ежегодном росте продукции всей промышленности СССР в среднем на 13 % продукция оборонной промышленности возрастала ежегодно на 39 %, то есть в три раза быстрее[1509]. Только за 1940 год СССР увеличил объем военного производства в 1,5 раза[1510]. С января 1939-го по 22 июня 1941 года в войска поступило более 7000 танков, 17 745 боевых самолетов, 29 637 полевых орудий, 52 407 минометов. В первой половине 1941 года производство боеприпасов по важнейшим видам увеличилось на 66 %.
Всего за три года третьей пятилетки выпуск продукции на предприятиях оборонных наркоматов вырос в 2,8 раза. Рост объема валового производства оборонной промышленности перед войной представлен в табл. 18.
Таблица 18. Объем валового производства оборонной промышленности в 1937–1940 годах (млн рублей)[1511]
Особенно интенсивная подготовка советской экономики к войне началась лишь в конце 1930-х годов, когда «мобилизационные задания, предусмотренные третьим пятилетним планом (1938–1942), значительно превысили все возможные показатели мобилизации гражданской промышленности»[1512]. Соотношение между национальным доходом государства и расходами на оборону в предвоенные годы показано в табл. 19. Естественно, что перераспределение материальных ресурсов в пользу оборонной промышленности шло за счет гражданских отраслей, что сказывалось на качестве жизни населения страны.
Таблица 19. Соотношение расходов на оборонные нужды и национальный доход в СССР (1938–1941)[1513]
Особое внимание в третьем пятилетнем плане уделялось созданию крупных государственных материальных резервов на случай войны. С 1940-го по июнь 1941 года общая стоимость государственных материальных резервов увеличилась с 4 млрд руб. до 7,6 млрд руб. Эти запасы, хотя и были относительно скромными, все же сыграли свою положительную роль в начальном периоде войны, особенно с учетом больших потерь вследствие размещения военных запасов преимущественно в западных районах страны.
Большое значение придавалось модернизации существовавших образцов и созданию новейших видов вооружения и военной техники (ВиВТ). Несмотря на многие трудности и недостатки в деятельности оборонных предприятий и отдельных отраслей военной промышленности, период 1938–1941 годов стал переломным в деле оснащения вооруженных сил СССР вооружением, отвечавшим требованиям времени. Особое внимание было обращено на создание авиационной, бронетанковой и артиллерийской техники. Необходимость этого была подтверждена и боевым опытом, полученным в ходе гражданской войны в Испании, советско-финляндской войны, а также анализом германского опыта на западном фронте в начале Второй мировой войны.
Талантливые советские конструкторы в 1938–1941 годах создали большое количество новых образцов артиллерийских орудий, минометов, танков, самолетов, стрелкового вооружения, боеприпасов. Многие образцы были разработаны в так называемых «шарагах» – закрытых особых конструкторских бюро (ОКБ), особых технических бюро (ОТБ) и других научно-исследовательских учреждениях, находившихся в подчинении НКВД, где работали репрессированные специалисты. Среди них трудились такие известные ученые и конструкторы, как крупный специалист в области тяжелой артиллерии Е. А. Беркалов, авиаконструкторы А. Н. Туполев, Н. Н. Поликарпов, В. М. Петляков, В. М. Мясищев, И. Г. Неман, А. И. Путилов, А. М. Черемухин, В. А. Чижевский, Р. Л. Бартини, ведущий специалист по авиационному вооружению А. В. Надашкевич, ведущий технолог авиапрома А. С. Иванов, конструктор подводных лодок А. С. Кассациер, бывший заместитель начальника ЦАГИ член-корреспондент АН СССР А. И. Некрасов, будущие создатели космических ракет С. П. Королев и В. П. Глушко и многие другие талантливые изобретатели и ученые.
Другие одаренные военные инженерно-технические специалисты трудились в конструкторских бюро, созданных при всех крупных заводах, прежде всего оборонной направленности. Так, например, в КБ Горьковского артиллерийского завода работал талантливый конструктор полевой артиллерии В. Г. Грабин. Под руководством Грабина еще до начала войны, в 1940 году, были сконструированы две противотанковые пушки, в дальнейшем по праву причисленные к оружию Победы – 57-мм ЗИС-2 и 76-мм ЗИС-3[1514].
В предвоенные годы военное командование недооценило значение полевой реактивной артиллерии. Знаменитые реактивные установки залпового огня БМ-13 – «катюши» были разработаны в Реактивном научно-исследовательском институте группой инженеров под руководством И. И. Гвая уже в декабре 1938 года, но только в июне 1941 года было принято постановление об их срочном серийном производстве. Поэтому к началу войны было изготовлено всего лишь семь опытных установок, на базе которых была сформирована 1-я экспериментальная батарея реактивной артиллерии[1515].
Большое внимание уделялось развитию бронетанковой техники. Крупным успехом на этом направлении, более того, выдающимся достижением в мировой практике танкостроения, определившим на многие годы дальнейшие пути его развития, явилось создание среднего танка Т-34 конструкции М. И. Кошкина, А. А. Морозова, Н. А. Кучеренко и тяжелого танка КВ («Клим Ворошилов») в конструкторском бюро Ж. Я. Котина. По своим основным тактико-техническим характеристикам они превосходили танки вероятных противников. Оба танка были приняты на вооружение в декабре 1939 года и прекрасно зарекомендовали себя в ходе Великой Отечественной войны.
В условиях надвигавшейся войны возникла необходимость сделать качественный рывок в самолетостроении: в целом отечественные самолеты уступали многим зарубежным образцам в скорости и вооружении. В январе 1940 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О работе Наркомата авиационной промышленности», направленное на скорейшую разработку новых образцов боевых самолетов и внедрение их в массовое производство. Советским ученым и авиаконструкторам удалось совершить качественный скачок, в результате которого были разработаны новейшие образцы самолетов, не уступавшие по ТТХ зарубежным аналогам.
Непосредственно перед войной в СССР были сконструированы и запущены в серийное производство: истребители – ЛаГГ-3, МиГ-3, Як-1; бомбардировщики – дальний тяжелый бомбардировщик ТБ-7 (с 1942 года – Пе-8), дальний бомбардировщик ДБ-240 (в серии Ер-2), скоростной пикирующий бомбардировщик Пе-2, скоростной ближний бомбардировщик-разведчик ББ-22 (в серии Як-2, Як-4), бронированный штурмовик Ил-2. Разработан и прошел летные испытания пикирующий бомбардировщик Ту-2 (стал поступать в войска с весны 1942 года)[1516]. Историк и профессиональный летчик В. И. Алексеенко утверждает, что самолеты Ил-2, Пе-2, Ту-2 «имели полное превосходство над самолетами подобного типа люфтваффе, а самолет Ил-2 не имел себе аналога в мировом самолетостроении»[1517].
Советское руководство предпринимало все усилия, чтобы резко увеличить авиапроизводство. С целью доведения выпуска самолетов всех типов, по указанию Сталина, до 50 единиц в день 16 июня 1940 года на совещании заместителей наркома авиационной промышленности был утвержден график выпуска самолетов по авиазаводам[1518]. Тем не менее попытка увеличить авиапроизводство путем интенсификации труда не увенчалась успехом. Выход на ежедневный выпуск 70 машин ожидался примерно к 1943 году. По имеющимся данным, к началу войны в пяти западных приграничных округах имелось только 890 истребителей нового типа – ЛаГГ-3, МиГ-3, Як-1 (плюс 59 неисправных самолетов) из общего числа истребителей в этих округах, составлявших 4727 единиц (из них 609 неисправных); новых штурмовиков Ил-2 имелось еще меньше – всего лишь 18 единиц. Всего в приграничных округах к началу войны имелось 7628 самолетов, из них исправных – 6572[1519].
В качественном отношении люфтваффе имели значительное превосходство над ВВС РККА, особенно в истребительной авиации. По мнению военных специалистов, советские «Военно-воздушные силы вступили в войну в основном на старой материальной части… и 82,7 % всего самолетного парка наших ВВС составляли самолеты устаревших типов, значительно уступавших по своим летно-техническим данным соответствующим немецким образцам»[1520]. Следует учитывать также необеспеченность экипажами и небоеготовность части самолетов советских ВВС. Советскому Союзу было крайне необходимо время для доводки, проведения летных испытаний и освоения серийного производства боевых самолетов новых типов, а также для соответствующего обучения личного состава. Но война началась раньше, чем это удалось осуществить.
Большое внимание в последние предвоенные годы придавалось количественному и качественному развитию Военно-морского флота. Однако в 1940 году Комитет обороны при СНК СССР принял решение сократить, а затем и прекратить строительство линкоров и тяжелых крейсеров, что было зафиксировано в Постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О плане военного судостроения на 1941 год» от 19 октября 1940 года[1521]. Это было вынужденное решение, поскольку постройка таких кораблей требовала слишком больших финансовых затрат. Темпы строительства боевых кораблей других классов постоянно нарастали: только за 11 месяцев 1940 года было спущено на воду сто миноносцев, подводных лодок, тральщиков, торпедных катеров, большинство из которых отличались высокими боевыми характеристиками. Около 270 кораблей всех классов строились в самом конце 1940 года. Наиболее активно велась постройка подводных лодок, которые, однако, по своим боевым характеристикам значительно уступали германским лодкам. С начала 1939-го и до 1941 года общий тоннаж флота возрос: по надводным кораблям – на 108 718 т, по подводным лодкам – на 50 385 т[1522].
При этом необходимо подчеркнуть, что развитие ВМФ шло за счет вспомогательных сил флота (быстроходные тральщики, десантные и высадочные средства, вспомогательные суда, плавмастерские, танкеры, буксиры, водоналивные суда и т. д.). Несмотря на поставленную в начале третьей пятилетки задачу по приоритетному строительству надводных кораблей, самым массовым классом кораблей оставались подводные лодки, на которые возлагались большие надежды. За годы предвоенных пятилеток было построено и передано ВМФ 312 новых крупных и средних кораблей, в том числе 206 подводных лодок[1523]. Дальнейший опыт показал, что увлечение строительством боевых кораблей в ущерб созданию вспомогательных сил флота неизбежно ведет к снижению боевой готовности военно-морских сил в целом[1524].
Общепризнанно, что многие образцы советского оружия и боевой техники, созданные накануне войны, по своим характеристикам превосходили аналогичные образцы в западных армиях, в частности в германской, и надолго остались непревзойденными. Однако наладить выпуск новой техники в массовом масштабе и вооружить ею РККА и ВМФ к началу Великой Отечественной войны не удалось. К июню 1941 года устаревшие образцы ВиВТ составляли 80–85 % вооружения армии и флота.
После заключения договора с Германией о ненападении советское руководство полагало, что тем самым была достигнута определенная отсрочка начала войны для СССР, по крайней мере до 1942 года. Это время планировалось использовать для форсированного наращивания военно-экономического потенциала страны. Однако эта оценка сроков начала войны против нашей страны оказалась неверной, поэтому полностью выполнить намеченные планы не удалось. Кроме того, следует учитывать и факт определенной переоценки возможностей оборонно-промышленной базы, а также вред, нанесенный предвоенному развитию оборонно-промышленного комплекса массовыми репрессиями 1936–1938 годов. В атмосфере всеобщей подозрительности неполадки и брак, вызванные сложным процессом освоения новых технологий, расценивались как целенаправленное вредительство.
По мнению экспертов Первого отдела Госплана СССР, занимавшихся в конце 1950-х годов обобщением опыта развертывания военно-промышленной базы СССР накануне Великой Отечественной войны, «…мы слишком поздно начали проводить военно-мобилизационную подготовку нашей промышленности. Наша страна, по существу, не имела комплексного мобилизационного плана подготовки всего народного хозяйства к нуждам войны, что явилось, безусловно, крупным недостатком и объяснялось во многом несвоевременной организацией мобилизационного планирования»[1525].
Но тем не менее масштабы предвоенных мероприятий, направленных на расширение и укрепление оборонной промышленности, были поистине огромны. В целом, несмотря на указанные недостатки, советская оборонная промышленность, созданная в предвоенные годы, оказалась способна производить для вооруженных сил необходимое вооружение и военную технику, восполняя их потери в ходе боевых действий.
О масштабах предвоенных мероприятий по развитию оборонной промышленности и достигнутых результатах можно судить по данным, приведенным в табл. 20.
Таблица 20. Промышленные поставки вооружения, военной техники и боеприпасов в Вооруженные силы СССР (1938–1941)[1526]
Перед войной в СССР был создан надежный экономический базис, позволивший с началом войны в короткие сроки перевести все народное хозяйство страны на военные рельсы и в конечном итоге достичь полной и решительной победы в войне.
Социально-политическая обстановка в СССР
Развитие советского общества в предвоенные годы представляло собой сложный, многогранный процесс. Все было на этом пути: и труднопреодолимые барьеры, и мощные рывки вперед, и грубые ошибки и просчеты, и замедление темпов. Героическое перемежалось с трагическим, достижения – с деформациями.
Неоспоримо то, что после Октябрьской революции Россия смогла вырваться из отсталости и совершить скачок к подлинному прогрессу. 30 декабря 1922 года на I съезде Советов СССР был создан Союз Советских Социалистических Республик, который стал принципиально новым типом многонационального государства. Потребность к объединению отдельных, номинально суверенных, государственных образований, появившихся после Октябрьской революции и распада Российской империи, диктовалась политическими и экономическими соображениями, а также исторической общностью судеб народов многонационального государства.
Окончательная легитимизация союзного государства была оформлена принятием на II съезде Советов СССР 31 января 1924 года Конституции СССР – основного закона союзного государства. Высшим органом власти объявлялся Съезд Советов СССР; в перерывах между съездами верховную власть осуществлял Центральный исполнительный комитет (ЦИК) СССР, состоявший из двух законодательных палат – Совета Союза и Совета Национальностей. В каждой республике выбирался свой Совет, а самыми многочисленными были органы власти среднего и низового уровня – губернские (областные), городские.
Высшим исполнительным и распорядительным (в первый период существования также и законодательным) органом СССР, а также его правительством стал Совет народных комиссаров (СНК) СССР. Было закреплено создание пяти общесоюзных, пяти союзно-республиканских (объединенных) и шести республиканских наркоматов.
С годами национально-государственное строительство продолжалось, расширялся состав и соответственно границы СССР: с 1924-го по 1936 год в него вошли Узбекская ССР, Туркменская ССР, Таджикская ССР, Казахская ССР, Киргизская ССР, что способствовало укреплению народного хозяйства и обороноспособности страны.
Дальнейшее увеличение числа республик в составе СССР было связано с советско-финляндской и началом Второй мировой войны. После окончания войны с Финляндией в марте 1940 года была создана Карело-Финская ССР. После нападения Германии на Польшу возникла возможность и необходимость с точки зрения укрепления государственной безопасности СССР вернуть области, утерянные после советско-польской войны в 1921 году, – Западную Украину и Западную Белоруссию. В октябре 1939 года они соответственно вошли в состав Украинской и Белорусской ССР. Значительная часть белорусов и украинцев желала воссоединения, побуждаемая как национальными, так и социальными интересами.
В июле-августе 1940 года в состав СССР вошли Эстонская, Литовская и Латвийская ССР. В экономику новых союзных республик были сделаны крупные вложения для быстрого выхода из кризиса. Таким образом СССР значительно усилил оборону своих северо-западных границ. В связи с положительным решением вопроса с Румынией о Северной Буковине она была присоединена к УССР, а Бессарабия объединена с Молдавской АССР, вскоре ставшей Молдавской ССР. Конституции Литвы, Латвии, Эстонии и Молдавии допускали, наряду с социалистическим, частный сектор хозяйства (частные хозяйства единоличных крестьян, ремесленников и кустарей, мелкие частные промышленные и торговые предприятия в пределах, установленных законом)[1527]. К началу войны в СССР входили 16 союзных и 21 автономная республика. Расширение границ и возможность использования новых источников сырья, производственной базы и людских ресурсов накануне войны имели большое не только военно-стратегическое, но и экономическое и политическое значение.
После революции и Гражданской войны большевики во главе с Лениным очень скоро поняли, что «одним росчерком пера» нельзя ни отменить экономические законы и привычный уклад жизни, ни тем более изменить природу человека. Результатом осознания этого стала новая экономическая политика (НЭП), которая создавала необходимые предпосылки для быстрого решения в стране социально-политических проблем, эффективно способствовала наращиванию экономической и военной мощи СССР. Однако действительно глубокие и стабильные перемены в экономическом и политическом строе в полной мере осуществить не удалось. НЭП оказался кратковременным периодом.
Победил вариант развития общества в виде «сталинской модели социализма». В основе этого лежали как объективные, так и субъективные причины, глубокие противоречия той эпохи. Технико-экономическая отсталость страны, враждебное капиталистическое окружение являлись серьезным препятствием для темпов и масштабов социалистических преобразований. Страна шла по пути первопроходцев, опыта социалистического строительства еще не существовало. Избежать трудностей, ошибок и просчетов было трудно. Сталинское руководство сделало ставку в решении этой сложнейшей задачи на командно-административные, насильственные методы.
«Сталинская модель социализма» обусловила огосударствление основных средств производства вместо их социализации. Подавлялись демократические формы общественной жизни. Господствовали деспотизм и произвол «вождя», методы принудительной (внеэкономической) организации труда, вплоть до государственного террора. Эта «модель» показала свою неспособность к самокоррекции, к внутренним реформам из-за отсутствия как экономических, так и политических (демократических) регуляторов общественной жизни. Огромную негативную роль играли идеологический конформизм, тенденция к автаркии во всех сферах жизни, догматизм в науке и культуре.
В области экономики вместо наметившихся в предыдущие годы органического согласования интересов, взаимозависимости и взаимодополняемости между промышленностью и сельским хозяйством возникло острейшее противоречие. Оно явилось результатом политики сталинского руководства, стремившегося решать многие задачи индустриализации за счет крестьянства, его ограбления, деклассирования, наводнения городов полупролетарскими массами.
Безусловно, индустриализация как экономическая мера была остро необходима для молодой страны Советов. Несмотря на все трудности и перегибы, ее достижения были значительны. В процессе промышленного преобразования страны резко возросла численность людей, овладевших индустриальными профессиями. В последующие годы продолжался рост масштабов общественного производства, который привел к значительному росту числа работников важнейших отраслей экономики, включая и оборонную. К 1941 году в народном хозяйстве трудилось около 63 млн человек, причем в отраслях материального производства было занято свыше 88 % трудящегося населения. Численность рабочих и служащих в промышленности к началу войны достигла 13 млн человек, на транспорте —3,5 млн, в строительстве – 2 млн человек[1528].
Однако необходимо отметить, что ускоренная индустриализация страны во многом осуществлялась за счет деревни, которая снабжала город и обеспечивала процесс промышленного роста и дополнительной рабочей силой, и продовольствием, прежде всего хлебом. Советские рабочие, техники, конструкторы, инженеры, участвуя в создании прочной материально-технической базы страны, своим героическим трудом вывели СССР в ряд первых мировых держав. Своим самоотверженным трудом они создали и материальную основу оборонной мощи страны. Однако весь народ, особенно крестьянство, дорого заплатил за это достижение. Ошибки и просчеты тех лет имели весьма серьезные отрицательные последствия, зачастую пролонгированного характера.
Гигантские преобразования были произведены в аграрном секторе экономики СССР, осуществленные прежде всего путем коллективизации в конце 1920-х – 1930-х годах. Однако эти преобразования, по существу, проводились насильственным путем, без достаточной материально-технической, идеологической и психологической подготовки крестьянства. Сама идея сплошной коллективизации, не допускающая никакой альтернативы, была порочной и имела тяжелые последствия. Людские и материальные потери в годы коллективизации соизмеримы с потерями военного времени. Ущерб, причиненный стране такой коллективизацией, не был устранен и к началу Великой Отечественной войны. Естественно, это не могло не сказаться на обеспечении Красной армии, создании стратегических продовольственных резервов и на политико-моральном состоянии населения страны и воинов Красной армии.
Раскулачивание – ликвидация кулачества как класса – было начато в соответствии с Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» от 30 января 1930 года[1529]. В ходе раскулачивания зажиточные крестьяне подразделялись на три категории: контрреволюционный кулацкий актив; организаторы террористических актов и восстаний, остальные элементы кулацкого актива из наиболее богатых кулаков и полупомещиков; остальные кулаки. К кулакам и членам их семей в административном порядке местными органами исполнительной власти (при широкой помощи сотрудников ОГПУ) применялись различные меры принудительного характера – от расселения на новых отводимых им за пределами колхозных хозяйств участках (для третьей категории), конфискации средств производства, скота, хозяйственных и жилых построек, предприятий по переработке, кормовых и семенных запасов до ареста и помещения в специальные концлагеря и до «высшей меры репрессии» (по отношению к кулацкому контрреволюционному активу).
Но наиболее распространенной мерой была высылка (депортация) кулаков и их семей в отдаленные районы Союза (Северный край, Урал, Сибирь, Казахстан, Дальний Восток) или края их проживания. Они направлялись в спецпоселения с дальнейшим использованием на тяжелых и вредных производствах или для сельскохозяйственного освоения новых земель. Согласно Постановлению, «выселению и конфискации имущества не подлежали семьи красноармейцев и командного состава РККА»[1530]. В отношении кулаков, «члены семей которых длительное время работали на фабриках и заводах, должен был быть проявлен особо осторожный подход с выяснением положения соответствующих лиц не только в деревне, но и у соответствующих заводских организаций»[1531].
Правительственные меры по раскулачиванию, как правило, встречали одобрение и поддержку среди беднейших слоев, которые все чаще открыто и решительно самостоятельно выступали не только против кулаков, но и против зажиточной и верхушечной части середняков. Растущее недовольство бедноты подкреплялось также голодом в деревне, который в отдельных случаях был следствием контрреволюционной деятельности и вредительства со стороны кулачества.
По данным ОГПУ, к августу 1930 года по 11 районам СССР было расселено 51 889 кулацких семей третьей категории, примерно четверть миллиона человек. Правда, к февралю 1931 года число расселенных семей сократилось до 44 990, так как многие семьи бежали с мест расселения. Бегство этой категории продолжалось и в дальнейшем, достигнув 72 % от общего числа[1532]. По данным ОГПУ на 10 декабря 1930 года, число раскулаченных хозяйств составляло 337 563, в том числе по второй категории – 112 828 семей или 550 558 человек[1533]. В докладной записке Г. Г. Ягоды Сталину от 4 января 1932 года подробно освещалось положение с устройством спецпереселенцев по 14 районам СССР – всего 1 421 380 человек[1534].
Следует заметить, что в ряде современных публицистических работ и научных исследований в связи с раскулачиванием порою чрезмерно сгущаются краски и необоснованно завышается количество лиц, подвергшихся репрессиям, – до десятков миллионов. В действительности эти цифры существенно, на порядок, ниже, а общая картина классовой борьбы в деревне была предельно сложной и неоднозначной[1535].
В результате коллективизации на селе сложилась новая система хозяйствования и сформировался новый класс советского общества – колхозное крестьянство, однотипное по своей социально-экономической природе с рабочим классом. Установленный в колхозах экономический порядок основывался не на принципе материальной заинтересованности, а в значительной мере на внеэкономическом принуждении. Это выразилось прежде всего в обеспечении отчуждения части произведенной крестьянами продукции в виде налога. Считалось, что «перекачка» средств из деревни была необходима для индустриализации, а то, что она подрывала производительные силы сельского хозяйства, не принималось во внимание. Обязательные поставки государству сельхозпродуктов от колхозов и единоличных крестьянских хозяйств, введенные в 1933 году, лишь внешне были облечены в товарную форму. В действительности это была продразверстка. Обязательность выполнения планов государственных поставок сельхозпродуктов, как правило, не имеющих верхнего предела, стала незыблемым законом взаимоотношений колхозов и государства. Чрезвычайные меры, особенно в период заготовительных кампаний, были возведены на уровень высокой государственной политики.
Когда к декабрю 1932 года стало ясно, что в ряде районов страны хлебозаготовки сорваны, Сталин и его окружение приняли необычайное даже для того жестокого времени постановление. Местным партийным и советским организациям было предписано в целях выполнения плана хлебозаготовок решительно искоренять контрреволюционные элементы, «не останавливаясь перед всеми видами репрессий (арест, концлагерь, высшая мера)». Злейшими врагами партии, рабочего класса и колхозного крестьянства объявлялись «саботажники хлебозаготовок с партбилетами в кармане». Их предлагалось осуждать на пять-десять лет и даже расстреливать[1536].
Что касается хлебозаготовок 1932 года и принятых чрезвычайных мер, то их результат известен. Настоящей трагедией для страны стал последовавший голод 1932–1933 годов, который охватил густонаселенные территории Центрального Черноземья (Воронежскую, Курскую и Орловскую области), Средней и Нижней Волги, Северного Кавказа (Ростовскую обл., Кубань и Ставрополье), Юг Украины (включая Крым), Юг Урала, Северный Казахстан и Западную Сибирь. Ранней весной 1933 года, когда голод обострился до крайней степени, центральные районы СССР вокруг Москвы были оцеплены контрольными постами частей ОГПУ, милиции и Красной армии. Беженцы из голодных районов Юга России и Украины, Поволжья, Южного Урала, Северного Казахстана и Западной Сибири не должны были проникать в Центр Советского Союза[1537]. По данным современных исследований, голод унес почти 8 млн жизней. В 1933 году чрезвычайно велика была смертность по всей стране[1538], ослабившая целый ряд возрастных групп, деформировавшая возрастно-половой состав населения[1539].
И в дальнейшем государственные заготовки зерна буквально опустошали недавно образовавшиеся колхозы. В результате проводимой на селе политики колхозы оказались в огромной экономической зависимости от государства. Это обстоятельство, в свою очередь, открывало широкое поле для командования и администрирования. О какой-либо самостоятельности колхозов не приходится говорить. Они были полностью лишены главных средств производства – крупной техники. Техника сосредоточивалась в МТС – государственных предприятиях.
В оплате труда колхозников утвердился так называемый «остаточный принцип». Распределялось по трудодням то, что оставалось от производственных расходов и обязательных поставок, то есть часто очень мало или почти ничего. Тем самым подрывался сам принцип социалистического распределения по труду. Это вело к падению всякой заинтересованности колхозников в развитии общественного производства, разрушению вековых аграрных традиций. У большинства колхозников исчезло хозяйское отношение к земле, стремление работать на пределе сил – своих и семейных. Крестьянский труд в значительной степени потерял производительность, а крестьянское потребление приобрело зачастую полунищенский характер. Чтобы хоть как-то «стимулировать» труд колхозников, правительство пошло на такую меру, как введение в колхозах в 1939 году обязательного минимума трудодней. Это закрепляло принудительный по существу труд сельскохозяйственного производителя.
Не только отдельный колхозник, но и артель в целом не имела права распоряжаться своим неделимым фондом, а фактически и произведенной продукцией. Разного рода постановления, положения, инструкции, предписания, рекомендации вели к фактическому огосударствлению колхозной собственности, да и самих колхозов. Пай крестьянина, с которым он вступал в колхоз, попадал в так называемый неделимый фонд и не подлежал возврату из колхоза. Размеры личного хозяйства устанавливались таким образом, чтобы крестьянин не приобрел экономической самостоятельности, находился в зависимости от колхоза. Местные органы зорко следили за тем, чтобы соблюдались регламентированные размеры личного хозяйства колхозников.
По переписи 1939 года на 17 января этого года численность населения СССР составляла 170 467,2 тыс. человек[1540]. В 1939–1940 годах с вхождением в состав СССР новых территорий численность населения страны возросла еще на 22,5 млн человек, составив 192 967,2 тыс. человек[1541]. К началу Великой Отечественной войны СССР был одной из самых крупных (по численности) и «молодых» (по возрастному составу) государств мира[1542]. В предвоенные годы в СССР активно шли миграционные процессы, которые были обусловлены в основном следующими причинами: экономической необходимостью (индустриализация, освоение новых сельскохозяйственных земель и природных богатств и т. п.)[1543]; общей тенденцией к урбанизациии населения; насильственными депортациями. Основные направления «экономических» миграционных потоков были следующие: с территории европейской России, из Белоруссии, Центрально-Черноземного и Западного районов на восток, юго-восток и юг страны, а именно: в Сибирь, Казахстан, на Дальний Восток и в Северо-Кавказский регион[1544]. В результате урбанизации из сельской местности в города уезжало большое количество молодых крепких мужчин репродуктивного возраста, что в результате привело к снижению рождаемости как на селе, так и в городе[1545].
Большое внимание в СССР уделялось национальному вопросу. Главной задачей виделись не только ликвидация «тяжелого наследия прошлого» – хозяйственной, политической и культурной отсталости ранее угнетавшихся царизмом народов, но и формирование дружбы народов, что было чрезвычайно важно для единого отпора врагу в случае агрессии. На протяжении 1920–1930-х годов политика власти в этом вопросе претерпела заметную эволюцию[1546]. В отличие от устоявшихся мифов о якобы «засилье» русских в СССР реальные факты говорят о другом.
До начала 1930-х годов четко прослеживался курс на так называемую коренизацию в масштабах многонационального государства: создание национальных кадров руководителей, рабочего класса, интеллигенции, вытеснение русского языка из государственной и общественной жизни за счет замещения его языками местного населения, вплоть до переселения русских из вновь образованных национальных республик, краев и областей.
Подобная направленность национальной политики была обусловлена рядом причин, среди которых следует назвать и необходимость ликвидации давнего недоверия значительных групп коренных национальностей к русскому народу, и стремление власти ускорить развитие национальных культур, выявив все их потенции, вырастить местные партийные и управленческие кадры, интеллигенцию и с их помощью довести до сознания национальных масс идеи советской власти и социализма, провести ускоренную интеграцию коренного населения в советскую государственность. Для решения этой крайне важной на тот период задачи, а также для углубления национального развития республик, краев и областей большевикам и их лидерам даже пришлось на время поступиться идеалами интернационализма[1547].
К середине 1930-х годов советская политика коренизации привела к складыванию национальной политической и интеллектуальной элиты, впечатляющему подъему народного хозяйства, культуры, науки, образования. Народы Средней Азии, Казахстана и некоторых других районов, находившиеся до революции на стадии феодального и патриархально-родового строя, пришли к социализму, минуя стадию капитализма. Коренное население в основном положительно восприняло блага индустриальной и урбанизированной культуры. Хотя в отдельных случаях, например в среднеазиатских мусульманских республиках, этот процесс отчасти привел к утрате собственных этнических и культурных ценностей. В то же время активное решение задач по максимальному развитию новых национальных образований и борьба с «великорусским шовинизмом» негативным образом повлияли на права «старшего брата» – русского народа, права представителей которого в национальных республиках в некоторых вопросах стали ущемляться.
Процесс коренизации продолжался примерно до середины 1930-х годов и был свернут с завершением в целом национального строительства в союзных и автономных республиках. И тогда начался обратный процесс – непримиримая борьба с «местным национализмом», «национал-уклонизмом», опасность которого, по мнению Сталина и партийного руководства, состояла в том, что «он культивирует буржуазный национализм, ослабляет единство трудящихся народов СССР и играет на руку интервенционистам»[1548], как было заявлено на XVI съезде ВКП(б) летом 1930 года. В дальнейшем Сталин подтвердил необходимость борьбы с национал-уклонизмом в республиках, подчеркнув, что «уклон к национализму отражает попытки „своей национальной“ буржуазии подорвать советский строй и восстановить капитализм»[1549]. Уже на следующем XVII съезде партии в 1934 году в речи члена Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б) М. Е. Ярославского сообщалось, что со времени предыдущего съезда только в 13 республиканских, краевых и областных организациях было исключено из партии 799 человек национал-уклонистов из числа 2103 привлеченных к партответственности по этой группе[1550].
С этого времени в национальных республиках, краях и областях началось широкое введение русского языка, который стал языком межнационального общения, делопроизводства и т. д., в обязательном порядке был введен в программу национальных школ.
Борьба с национализмом резко усилилась к концу 1930-х годов после призыва партии к активизации борьбы с троцкистами и националистами, на фоне начавшихся в стране массовых репрессий и борьбы с разного рода «врагами народа», «шпионами» и вредителями. Но важно подчеркнуть, что в 1930-е годы в ряде национальных республик (на Украине, Северном Кавказе, в Средней Азии) реально существовали и активно действовали антисоветские националистические организации. Зачастую в своей деятельности они опирались на старую интеллигенцию, недовольную коллективизацией часть крестьянства, особенно зажиточного, иные антисоветские элементы.
Важнейшим социальным результатом развития страны стала полная ликвидация безработицы в СССР, которая в 1920-х годах существенно ухудшала положение трудящихся, причем в конце этого периода она достигла внушительных размеров. Весной 1928 года, когда в народном хозяйстве СССР трудилось около 12 млн рабочих и служащих, на биржах труда было зарегистрировано около 1,6 млн безработных. Весной следующего, 1929 года их число возросло до 1,7 млн человек. Однако с осени 1929 года наметился крутой перелом в положении с безработицей: в конце 1929 года число безработных сократилось до 1,2 млн, весной 1930 года их осталось чуть больше 1 млн, а уже осенью того же года – всего лишь 0,2 млн[1551]. В следующем году безработица в СССР была полностью ликвидирована. Внедрение в народное хозяйство плановой системы – пусть и в упрощенной директивной форме – прочно закрепило это социальное завоевание.
Вместе с преодолением безработицы планомерное расширение занятости в ходе индустриализации создало условия, в которых стало возможным и необходимым быстрое вовлечение в общественно-организованное производство десятков миллионов женщин. В 1928 году на долю женщин приходилось 24 % всех рабочих и служащих, в 1933 году – 30 %, в 1936 году – 34 %, в 1940 году – 39 %[1552]. Роль и место женщины в общественном производстве изменились коренным образом. Если в царской России (по данным переписи 1897 года) 55 % женщин, занятых наемным трудом, работали в качестве домашней прислуги, 25 % – батрачками у помещиков и кулаков, 16 % – в промышленности и строительстве и только 4 % – в просвещении и здравоохранении, то в середине 1930-х годов 39 % работающих женщин были заняты в промышленности, 7 % – в совхозах, МТС и других сельскохозяйственных предприятиях, 20 % – в просвещении и здравоохранении, 15 % – на транспорте, в торговле и общественном питании, 7 % – в государственных и общественных учреждениях, 2 % – в качестве домашних работниц и прочие – 10 %[1553].
Как и многие другие стороны социального прогресса, рост женской занятости в условиях форсированных экономических преобразований далеко не в полной мере подкреплялся расширением соответствующих форм социального обслуживания. Еще медленно шло изменение нравов и перераспределение бытовых нагрузок в семье, сложившихся в то время, когда основная часть внедомашнего труда выполнялась мужчинами. В семье же роль мужчин и женщин менялась очень медленно. Возникла проблема двойной ноши, которая легла на плечи матерей семейств. Создалась обстановка, в которой семейная женщина наравне с мужчиной работала в народном хозяйстве, а после работы выполняла еще и основную часть домашнего труда. Причем состояние сферы обслуживания того периода не позволяло существенно облегчить труд женщины по дому.
Но как бы ни была тяжела двойная ноша, вовлеченность в общественную деятельность имела для советских женщин огромное значение. Новые возможности вывели десятки миллионов женщин из «кухонной» ограниченности старого быта, открыв путь к их разностороннему развитию, повышению образовательного и культурного уровня. Кроме того, был создан прочный фундамент для формирования свободного, демократического строя супружеских и в целом семейных отношений. Развитие женской эмансипации, а с ним и весь общественный прогресс поднялся на новую ступень – хотя и создав, с одной стороны, некоторые новые проблемы, но с другой – предоставив совершенно новые возможности. Символом раскрепощенной женщины стали П. Н. Ангелина, П. Д. Осипенко, М. М. Раскова, В. С. Гризодубова, многие другие славные дочери страны Советов. С полным основанием можно утверждать, что приобщение женщин к активной производственной и общественной жизни на заре советской власти сыграло неоценимую роль в дальнейшем, в годы суровых военных испытаний, когда на их плечи легла основная тяжесть работы на заводах и фабриках, на колхозных полях вместо ушедших на фронт мужчин.
Чрезвычайно существенно и то, что направленность многих социально-общественных преобразований 1930-х годов способствовала введению доступных, демократических форм распределения тех социальных благ, развитие которых являлось условием самой индустриализации и которые в силу этого уже в те годы получили практически всеобщее распространение. К их числу относятся здравоохранение, образование и просвещение, культура и искусство.
В советском обществе в 1920–1930-е годы осуществлялась беспримерная по своим масштабам культурная революция, представлявшая собой одно из основных направлений социалистического строительства. В ее ходе для трудящихся масс открылся широкий доступ к достижениям отечественной и мировой культуры, сформировались кадры народной интеллигенции, получили дальнейшее развитие национальные культуры. Многие народы, не имевшие до Октябрьской революции своей письменности, обрели ее при советской власти. Особенно высокими темпами шли социально-экономические и культурные преобразования в республиках Средней Азии, Крайнего Севера и некоторых других регионах страны, ранее отличавшихся своей отсталостью.
В довоенные годы одновременно с созданием современного производственного аппарата был заложен материально-организационный фундамент всеобщей доступности медицинских и школьных учреждений. В ходе первых пятилеток численность врачей увеличилась в пять раз по сравнению с дореволюционным числом медицинских работников, вместимость больниц – в три раза. Так же бурно развивалась в 1930–1940-е годы материально-организационная и кадровая база народного образования. За это время примерно вдвое увеличилась школьная сеть. Число учителей росло еще быстрее. Практически заново была создана сеть средних школ. Именно в 1930-е годы она впервые в истории нашей страны приобрела массовые масштабы.
В 1933–1937 годах в СССР было введено обязательное семилетнее всеобщее образование в городах и рабочих поселках. Существенно увеличилась сеть семилетних и средних школ и в сельской местности, но квалифицированных кадров постоянно не хватало.
Тогда же сформировалась материальная база, достаточная для того, чтобы дополнить всеобщую школу учреждениями массового дошкольного воспитания, послешкольного, высшего и среднего специального образования. Число вузов и техникумов увеличивалось в 1930-е годы стремительными темпами[1554].
Помимо учебно-воспитательных заведений материально-организационные условия культурного роста дополнялись тем, что преобразования сопровождались созданием системы учреждений, открывавших доступ к современным формам культурной жизни всему населению (а не только подрастающему поколению), вводивших культуру в повседневный быт народа. Особенно большое значение имело развитие современных средств массовой информации.
Всего в 1917–1927 годах было обучено грамоте до 10 млн взрослых. За период с 1923-го по 1939 год в СССР обучалось более 50 млн неграмотных и около 40 млн малограмотных. По переписи 1939 года, общая грамотность в СССР составила 85,3 %, а к началу 1941 года – 90,7 % (в возрастной группе от 16 до 47 лет)[1555]. Уровень грамотности женщин с 1926-го по 1939 год повысился почти вдвое. Наибольшее количество неграмотных оставалось, по вполне понятным причинам, в старшей возрастной группе (после 50 лет). Таким образом, к началу войны благодаря целенаправленной политике государства неграмотность в СССР была практически ликвидирована.
Помимо ликвидации неграмотности в стране создавалась новая система народного образования. К концу 1920-х годов старая система была радикально перестроена. Новая система включала в себя начальную, среднюю, среднюю специальную и высшую школы.
В 1939 году в ряды РККА и ВМФ пришли новобранцы, среди которых практически не было неграмотных. Важно подчеркнуть, что в школе осуществлялось не только обучение, но и реализовывалась широкая воспитательная программа, основной целью которой было сформировать убежденного строителя социализма, воспитать патриота Родины, готового в минуту опасности встать на ее защиту. И тот факт, что с началом войны дети и подростки заняли место ушедших на фронт братьев, отцов и дедов у станков и на колхозных полях, свидетельствует о том, что эта цель была успешно достигнута.
Чтобы помочь рабочей и крестьянской молодежи завершить общее среднее образование и подготовиться к поступлению в вузы, были открыты рабочие факультеты (рабфаки), сыгравшие значительную роль в изменении классового состава студенчества (например, в 1925–1926 годах выпускники рабфаков составляли 40 % всех принятых в вузы). Наряду с традиционными отделениями и вузами технической, естественнонаучной и гуманитарной направленности была создана сеть коммунистических вузов (комвузов), готовящих руководящие кадры партийных и советских работников (в 1931 году их число составило 53, а число слушателей – 30,5 тыс.)[1556]. Уже в 1928 году число новых специалистов с высшим образованием по стране составляло 233 тыс. человек. Число всех студентов в 1920 году равнялось 317,0 тыс. чел., в 1930 году – 874,7 тыс. чел., в 1940 году – 1786,5 тыс. чел.[1557]
Система организации науки в СССР сохранила положительные достижения прошлого и дополнила их нововведениями: сохранились традиционные научные учреждения, например Академия наук, научные институты и университетская база науки, и одновременно были созданы новые учреждения – специализированные научно-исследовательские институты. Со временем все большая доля научных работников стала приходиться именно на НИИ: к началу войны – не менее трети[1558].
Наряду с гражданскими в СССР была создана широкая сеть военных учебных заведений – различные курсы, военные школы и военные академии, которые осуществляли подготовку профессиональных кадров, включая и командные для армии и флота, и обеспечивали выпуск военных кадров всех специальностей в достаточном количестве.
Поднять отсталое или разоренное хозяйство, научить миллионы людей элементарной грамотности, повысить материальный уровень их жизни было крайне трудно. Сама новизна общественных задач, непрерывное военное, экономическое, политическое и психологическое давление враждебного внешнего окружения, необходимость предпринимать огромные усилия для обороны, – все это не могло не оказывать влияния на ход событий, их характер, на темпы осуществления социально-экономических программ и преобразований.
За период после Гражданской войны и до начала Великой Отечественной существенно изменился количественный и качественный состав партии. К началу 1938 года в ВКП(б) состояло 1 млн 920 тыс. коммунистов, то есть почти на 1,3 млн человек меньше, чем в 1933 году. Это произошло за счет того, что более 400 тыс. выбыли из партии механически, умерли, погибли, вышли из ее рядов добровольно, но большую часть выбывших составляли исключенные из ВКП(б) в результате периодических чисток и борьбы с уклонистами разных направлений. В ходе прошедших к этому времени чисток 312,8 тысяч, или 16,3 %, были исключены из партии, в том числе около 35 % – по политическим мотивам. После чистки партии по постановлению ЦК ВКП(б) от 13 мая 1935 года была проведена проверка партийных документов, а по решению Пленума ЦК ВКП(б), состоявшегося в декабре 1935 года, – обмен партийных документов у всех членов и кандидатов в члены партии. При этом было исключено из партии еще около 324 тыс. членов и кандидатов в члены ВКП(б), в том числе свыше 34 % – по политическим мотивам[1559].
В территориальных и военных партийных организациях в 1937 году было исключено из партии почти 118 тыс., в 1938 году – около 98 тыс. человек (в целом за два года около 216 тыс. коммунистов)[1560]. За весь 1937 год было принято кандидатами в члены ВКП(б) 33,6 тыс. человек. Рост партии за счет приема стал возрастать в 1938 году и составил в 1938–1940 годах 2 млн 67 тыс. человек. За эти же годы в партии были восстановлены 164,8 тыс. коммунистов. Таким образом, к XVIII съезду партии (март 1939 года) число членов партии составляло 2 млн 477 тыс. человек. Важно отметить, что волна репрессий по политическим мотивам в 1939 году пошла на спад. За год было исключено из партии 26,7 тыс. членов и кандидатов в члены ВКП(б), однако в 1940 году количество исключенных вновь возросло до 66,9 тыс., а в первую половину 1941 года – до 58,2 тыс. человек. Новый рост количества исключенных из партии в 1940–1941 годах в значительной мере был связан с выполнением Указа Президиума ВС СССР от 26 июня 1940 года «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений», то есть за различные нарушения трудовой дисциплины.
На 1 января 1941 года в партии находилось 47,5 % членов ВКП(б) со стажем менее пяти лет. Доля старых большевиков, вступивших в партию еще при жизни В. И. Ленина, была совсем небольшой – 6,1 %.
Для решения важных задач строительства социализма в стране партия широко привлекала многочисленные общественные организации – комсомол, профсоюзы, ОСОАВИАХИМ, научные и творческие союзы и др., которые способствовали развитию политической и гражданской активности, удовлетворению многообразных интересов народных масс, учили патриотизму, давали начальную военную подготовку. В совместном Постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 8 августа 1935 года перед ОСОАВИАХИМом была поставлена задача сконцентрировать внимание на оборонно-массовой работе: военной подготовке молодежи, помощи командному составу запаса в повышении его военной квалификации, на развитии авиационного и стрелкового спорта, противовоздушной и противохимической подготовке трудящихся. Число членов этой организации неуклонно возрастало: в 1938 году в ее рядах находились 7 млн, а к осени 1939 года – уже 10 млн человек[1561].
Составной частью подготовки населения к отпору агрессору стали широкая пропаганда и развитие физкультуры и спорта. В основу физической подготовки был положен комплекс «Готов к труду и обороне», введенный в 1931 году по инициативе ЦК ВЛКСМ. За 1938–1939 годы нормы ГТО I и II ступени и нормы «Будь готов к труду и обороне» (БГТО) сдали 2,5 млн человек[1562].
Важнейшим событием стало принятие в декабре 1936 года Конституции СССР, законодательно закрепившей руководящую роль Коммунистической партии как единственной политической партии в Советском государстве, ее место как «передового отряда трудящихся в строительстве и защите нового общества». Конституция СССР закрепляла факт построения социализма в СССР, формирование дружественных социалистических классов.
Суверенитет каждой союзной республики, входившей в состав советской федерации, должен был охраняться всей мощью Союза ССР. Этот момент особенно ярко проявился в дальнейшем – в ходе Великой Отечественной войны, когда территории ряда советских республик были оккупированы врагом (Украинской, Белорусской, Молдавской, прибалтийских республик) и освобождались совместными усилиями граждан всех республик страны.
Очевидно, что большинство статей Конституции CCCP 1936 года резко расходились с реальной практикой. Речь идет прежде всего о таких принципах, как демократический централизм, выборность руководящих государственных органов, гласность в их работе, подотчетность исполнительных и других образуемых Советами органов, всеобъемлющий контроль трудящихся, коллегиальность в обсуждении и решении принципиальных коренных вопросов жизни государства.
Принятие Конституции СССР 1936 года породило надежду на развитие в стране демократии, движение по пути радикальных общественных преобразований. На самом деле в обществе все больше нарастали деформации, развивался процесс социального отчуждения человека – отчуждения от власти, от средств производства, от результатов своего труда, от духовных ценностей, наконец, от политики.
Большой урон не только духовности народа, но и его степени доверия власти нанесли безудержная антирелигиозная пропаганда, массовое закрытие церквей и монастырей, их варварское разрушение, экспроприация их имущества, репрессии священнослужителей. Несмотря на декларированную в Конституции свободу совести, в процессе антирелигиозной деятельности нередко глубоко оскорблялись чувства верующих, чему способствовала практика некоторых атеистических изданий, например иллюстрированных изданий «Безбожник у станка» и «Вавилонская башня», где верующие изображались в оскорбительной форме и раздавались призывы к сожжению религиозных книг и икон. Только с началом войны – этой жестокой беды и трагедии для всего советского народа – политическое руководство страны во главе со Сталиным осознали, что церковь, религия являются одним из мощных факторов сплочения и воодушевления общества.
В рамках задач по поднятию общего культурного уровня населения и формирования убежденных строителей социализма в СССР в предвоенные годы активно развивались литература и искусство (драматургия, кино, живопись, архитектура, музыка и т. д.). Идеи, мысли и чувства, вложенные в произведения литературы и искусства социалистического реализма, упали на благодатную почву и нашли искренний и живой отклик в душах большей части советского народа, воспитывая его в духе интернационализма, патриотизма и трудовой самоотверженности, взаимовыручки, а также прививая высокие морально-нравственные качества.
В патриотическом воспитании народа большую роль играли также публикации соответствующего содержания в СМИ, передачи по радио (радиоточки стали все в более широких масштабах появляться не только в домах рабочих, на предприятиях и заводах, но и в сельской местности, например в деревенских клубах), встречи с героями-современниками (отважными покорителями Арктики и Северного Ледовитого океана – папанинцами и челюскинцами, участниками поистине исторических беспосадочных трансполярных перелетов – В. П. Чкаловым, М. М. Громовым, В. К. Коккинаки, М. Х. Гордиенко и др.).
Партии и правительству с помощью умелого использования идеологической пропаганды удалось вызвать и в течение длительного времени поддерживать волну небывалого и незнакомого капиталистическим странам трудового энтузиазма, который вылился в массовое социалистическое соревнование во всех отраслях народного хозяйства, а затем в различные трудовые движения с применением передовых методов производства и передачей опыта другим рабочим. В организации социалистического соревнования и движения за повышение производительности труда значительную роль сыграли профсоюзы и ВЛКСМ.
Трудовым слоям населения, занятым в народном хозяйстве, были гарантированы трудовые права (по кодексу законов ВЦИК о труде): нормированный рабочий день (с начала 1930-х годов в СССР была установлена шестидневная рабочая неделя при семичасовом рабочем дне), право на отдых, оплачиваемый отпуск, регулирование зарплаты в зависимости от индекса цен на продукты питания; были приняты законы об охране интересов трудящихся, их жизни и здоровья, особенно женщин-матерей. Уже в 1920-е годы социальное «дно» существенно сократилось и составляло около 300 тыс. человек[1563]. Уровень жизни основной массы трудящихся по сравнению с дореволюционным вырос, несколько улучшились жилищные условия, хотя в целом условия и качество жизни, особенно в сельской местности, оставались довольно низкими по сравнению с ведущими западными странами. К началу 1929 года во всех городах СССР была введена карточная система. До декабря 1930 года единой классификации населения, принятого на централизованное снабжение, не было. Нормы снабжения вводились разновременно и отличались друг от друга. Начавшись с хлеба, нормированное распределение было затем распространено и на другие продукты (сахар, мясо, масло, чай, картофель и пр.), а к середине 1931 года – и на промышленные товары. Место торговли заняло отоваривание по «заборным документам» и ордерам через закрытые распределители, закрытые рабочие кооперативы, отделы рабочего снабжения. Карточная система была отменена только в 1935 году[1564]. В наиболее невыгодном положении с точки зрения социальной защищенности оказались сельские труженики. Им не полагались гарантированные отпуска, женщинам не оплачивали бюллетени по беременности и родам и т. п. В колхозах преобладала натуральная оплата труда колхозников.
Энтузиазм советских людей проявлялся в их упорном труде, в самоотверженности, в готовности преодолеть любые трудности ради достижения великой цели. Чрезвычайной интенсификации труда сопутствовал крайне низкий уровень жизни. Рабочие существовали в тяжелых бытовых условиях: бараки, антисанитария, скудное питание по продкарточкам, распространение различных заболеваний. В итоге умирало множество людей трудоспособного молодого и среднего возраста. Но лишения и трудности многим казались естественными, неизбежными на этом пути. Да и пропаганда твердила о неизбежности новых и новых трудностей, о необходимости сверхусилий для их преодоления.
Приближающаяся война потребовала ограничения трудовых прав, гарантий и льгот. Уже с конца 1930-х годов были увеличены нормы выработки и несколько снижены расценки, изменены тарифные сетки и поясные коэффициенты, хотя и введена премиальная система за переработку и сверхурочные работы[1565]. В соответствии с Указом Президиума ВС СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» от 26 июня 1940 года продолжительность рабочего дня рабочих и служащих во всех государственных, кооперативных и общественных предприятиях и учреждениях была изменена следующим образом: с семи до восьми часов – на предприятиях с семичасовым рабочим днем; с шести до семи часов – на работах с шестичасовым рабочим днем, за исключением профессий с вредными условиями труда, по спискам, утверждаемым СНК СССР; с шести до восьми часов – для служащих учреждений; с шести до восьми часов – для лиц, достигших 16 лет[1566].
Устанавливалось, что за самовольный уход с предприятий рабочие и служащие «предаются суду и по приговору народного суда подвергаются тюремному заключению сроком от двух месяцев до четырех месяцев»[1567]. За прогул без уважительной причины рабочие и служащие также могли быть преданы суду и по приговору народного суда карались «исправительно-трудовыми работами по месту работы на срок до шести месяцев с удержанием из заработной платы до 25 %»[1568]. В связи с этим отменили обязательное увольнение за прогул без уважительных причин. Приговоры по подобным делам рекомендовалось «приводить в исполнение немедленно».
В Обращении ВЦСПС ко всем рабочим и работницам, инженерам, техникам и служащим, ко всем членам профессиональных союзов эта мера объяснялась возросшей военной опасностью для страны и непредсказуемостью международной обстановки и содержался призыв с пониманием отнестись к ситуации: «Для дальнейшего укрепления оборонной мощи своей Родины рабочий класс СССР должен пойти на необходимые жертвы»[1569].
Для обеспечения промышленности квалифицированной рабочей силой 2 октября 1940 года последовал указ «О государственных трудовых резервах СССР», который предусматривал создание ремесленных, железнодорожных и фабрично-заводских училищ с ежегодным выпуском около миллиона квалифицированных рабочих, что также обеспечивало подъем промышленного производства. В апреле 1941 года был принят указ об ответственности за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции – это приравнивалось к вредительству. К уголовной ответственности привлекались совершившие мелкие кражи и нарушившие правила воинского учета, а также за хулиганство.
Однако наряду с многочисленными прогрессивными сторонами, этапами и моментами превращения СССР в сравнительно сжатые сроки в мощную социалистическую державу с современной индустрией, новым коллективным сельским хозяйством, сильным и устойчивым оборонно-промышленным комплексом, системой образования и культуры, доступных самым широким слоям населения, в предвоенной истории страны были, несомненно, и негативные, и поистине драматические явления.
Все мероприятия по созданию прочной промышленной базы, укрупнению сельских хозяйств, проведению культурной революции, укреплению оборонно-промышленного комплекса, воспитанию широких масс населения в коммунистическом духе в предвоенные годы проводились при руководящей роле ВКП(б), которая была законодательно закреплена. Приняв на себя государственные, хозяйственно-экономические, административные, военные и иные обязанности, ВКП(б) окончательно трансформировалась в государственную партию. По сути, к концу 1930-х годов в Советском Союзе произошла довольно серьезная деформация социализма как общественного устройства государства, особенно в сфере государственного управления. Ее отличительным признаком являлось наличие обособленной группы высших должностных лиц, сосредоточивших в своих руках реальную власть. Эта правящая верхушка формировалась из членов и кандидатов в члены политбюро ЦК. Все они занимали ключевые государственные посты. Количественный состав группы менялся в зависимости от политической конъюнктуры в верхнем эшелоне или характера проблемы, по которой необходимо было принять решение. В наиболее устойчивый состав входили четыре – шесть человек: И. В. Сталин, В. М. Молотов, Л. П. Берия, К. Е. Ворошилов. К ним можно также отнести Г. М. Маленкова, Л. М. Кагановича, А. А. Жданова, А. И. Микояна (временами в эту группу включались и другие видные партийные и хозяйственные работники).
Реально эти лица стояли над партией и государством и воплощали руководящее ядро политической системы, страны, общества. Политбюро, ЦК ВКП(б) и съезды партии, Верховный Совет СССР, его Президиум и СНК, по существу, являлись органами, которые придавали легитимность решениям правящей верхушки, облекая их в форму законов, указов, постановлений, распоряжений.
Неуклонное усиление авторитаризма, сужение демократических свобод и прав граждан и общественных институтов постепенно создавало благоприятные условия для возникновения культа личности Сталина. Это проявлялось в его возвеличивании, неуемном восхвалении его талантов, «безмерных» заслуг перед обществом, его непогрешимости и полном исключении возможности какой-либо критики.
Культ личности, вне всякого сомнения, был серьезным отходом от социалистических принципов братства, равенства и справедливости. Он воплощал в себе наиболее яркие и типичные черты «вождизма», когда вождь выступает в качестве узурпатора, наделенного безграничной диктаторской властью. Культ личности Сталина способствовал усилению антидемократических методов в строительстве социализма, практически полному отказу от принципа коллегиальности в политическом руководстве и хозяйственном управлении страной, преувеличению роли насилия, к искусственному раздуванию роли крайне узкой группы высшего партийно-политического руководства во главе со Сталиным, принижению роли партии и народных масс.
В Советском Союзе практически с момента его создания стал складываться и к концу 1930-х годов полностью сложился жесткий авторитарный политический режим. Это произошло вследствие нескольких причин. С одной стороны, необходимость концентрации власти в руках узкой группы партийного руководства и лично Сталина диктовалась особенностями момента: лишь недавно окончилась Гражданская война, СССР находился во враждебном окружении, внутри правящей элиты отсутствовало единство. С другой стороны, задачи ускоренного развития страны и ее подготовки к отражению возможной агрессии было крайне трудно (а вернее всего, невозможно) решать с опорой на демократические институты, которых к тому же практически не существовало.
Важнейшими чертами сформировавшейся административно-командной системы были: жесткая централизация управления экономикой, сращивание политического управления с экономическим, усиление авторитарных начал в руководстве общественно-политической жизнью.
На этом фоне шел процесс постепенного сращивания функций государственного, административно-хозяйственного аппарата с партийным, завершившийся практически полным переходом власти к партийным органам. Острая политическая борьба в рядах самой ВКП(б) в сочетании с социальными конфликтами в городе и деревне привела к широкому применению репрессивных мер. В результате многократно возросла роль органов безопасности (ВЧК-ОГПУ-НКВД), которые, получив огромную власть, злоупотребляли ею. При этом значительно пострадали права и свободы граждан, широко использовались преступные методы и средства.
Особенно ярко особенности и методы сталинского механизма принудительного достижения государственных целей «любой ценой» были продемонстрированы в ходе ускоренной коллективизации (1928–1932), раскулачивания (с начала 1930-х годов) и широко развернувшихся политических репрессий под флагом борьбы с троцкистко-зиновьевским блоком, правым блоком, военной оппозицией и др., пик которых пришелся на 1937–1938 годы.
Маховик репрессий начал раскручиваться с конца 1920-х годов. Весной 1928 года в советской прессе появились сообщения о разоблачении «крупной вредительской организации» в Шахтинском районе Донбасса. На скамье подсудимых оказались 53 человека, преимущественно из числа местных специалистов. Им вменялось в вину наряду с вредительской деятельностью создание подпольной организации, которая поддерживала связи с «московскими вредителями» и зарубежными антисоветскими центрами. Все они были осуждены, причем 11 – к расстрелу.
Через два года после завершения Шахтинского дела, во второй половине 1930 года, страну известили о раскрытии новых мощных вредительских организаций: буржуазно-кадетской «Промышленной партии», кулацко-эсеровской «Трудовой крестьянской партии» и меньшевистского «Союзного бюро». В качестве их руководителей фигурировали видные ученые-экономисты и управленцы – старые «спецы», занимавшие высокие посты в центральных хозяйственных учреждениях СССР. Подсудимые признали себя виновными и были осуждены.
25 сентября 1936 года Сталин и Жданов, находившиеся в Сочи, отправили в Политбюро телеграмму: «Считаем необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года»[1570].
Наивысшего пика репрессии по самым разным обвинениям, включая главным образом такие, как антисоветская агитация, повстанческая контрреволюционная деятельность, вредительство, политический бандитизм, террор, диверсии, измена родине и др.[1571], достигли в 1937–1938 годах. 30 июля 1937 года был издан приказ НКВД № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».
Приказом НКВД для ускоренного рассмотрения тысяч дел были образованы «оперативные тройки» на уровне республик и областей. В состав тройки обычно входили: председатель – местный начальник НКВД, члены – местные прокурор и первый секретарь областного, краевого или республиканского комитета ВКП(б).
Для каждого региона Советского Союза устанавливались лимиты по двум категориям репрессируемых: «наиболее враждебные элементы» (приговаривались к расстрелу) и «менее активные, но все же враждебные элементы» (подлежали аресту и заключению в лагеря или тюрьмы на срок от восьми до десяти лет).
Репрессии сопровождались грубейшими нарушениями социалистической законности. Презумпция невиновности граждан была объявлена пережитком буржуазного права. Личные признания обвиняемых – а это, как правило, был самооговор, сделанный под пытками, – признавались в качестве решающего доказательства их вины.
В конце 1930-х годов на фоне развернувшихся в масштабах страны политических репрессий им подверглись также многие командиры и политработники. В этот период по политическим мотивам из армии и флота было уволено: в 1937 году – 15 578 человек (85 % от общего числа уволенных), в 1938 году – 8612 человек (52 % от общего числа)[1572].
Сотни тысяч людей, порой несправедливо осужденных, содержались в исправительно-трудовых лагерях (см. табл. 21)
Таблица 21. Количество заключенных в лагерях и колониях ГУЛАГа НКВД (по состоянию на 1 января указанного года)[1573]
Репрессии порождали страх и подозрительность, что оборачивалось тяжелыми потерями для общества, страны, ее обороноспособности. Жестокие потери понесли руководящие кадры партийных, государственных и военных органов, учреждений и предприятий, общественных организаций. В 1936–1937 годах была уничтожена не только практически вся военная верхушка, но и большое число руководителей крупнейших заводов, ведущих деятелей промышленных наркоматов, стандартно обвинявшихся во «вредительстве».
На место арестованных или погибших приходили новые люди, порой неквалифицированные, не обладавшие необходимым опытом. Следствием репрессивной политики авторитарно-бюрократического режима явилась огромная текучесть кадров во всех сферах народного хозяйства. По свидетельству бывшего наркома вооружения Б. Л. Ванникова (арестованного в июне 1941 года), несправедливое массовое отстранение квалифицированных работников промышленности и военно-технических управлений, замена их недостаточно опытными кадрами нанесли немалый ущерб оборонной индустрии и вооруженным силам в период развертывания работ по их перевооружению[1574].
В последние предвоенные годы советское государство предприняло определенные меры по восстановлению справедливости в отношении лиц, пострадавших в ходе репрессий. Были упразднены внесудебные органы, усилен прокурорский надзор, начат пересмотр дел. В родные места возвращались крестьянские семьи, в свое время незаконно раскулаченные, а из заключения – люди, попавшие в жернова репрессий по недоразумению, ложному доносу или чьей-то злой воле. Только за один 1939 год были освобождены 837 тыс. человек. В Красную армию возвращены около 13 тыс. человек, что составило примерно треть от общего количества военнослужащих, уволенных в период чистки.
Возмездие настигло некоторых активных функционеров, инспирировавших многие уголовно-политические процессы. Были осуждены и приговорены к расстрелу непосредственные руководители арестов, следователи-фальсификаторы, те, кто подвергал арестованных пыткам.
Эти и другие факты и события свидетельствуют о том, что властные структуры, с одной стороны, в определенной степени осознали пагубность повальных и огульных репрессий, которые практически оголяли наиболее ответственные участки государственного и военного строительства, а с другой стороны, стремились ограничить самодовлеющую роль репрессивно-охранительных органов, произвол партийно-государственной бюрократии.
Ответ на вопрос об общем числе репрессированных в предвоенные годы стало возможным получить в начале 1990-х годов с открытием доступа к ранее секретным документам. К сожалению, начиная с тех лет и до сегодняшнего дня в публицистике и некоторых исследованиях, претендующих на научность, приводятся существенно завышенные цифры репрессированных – до нескольких десятков миллионов. Однако существуют и исследования иного характера, которые заслуживают доверия. Так, по данным некоторых исследователей, в период 1921–1940 годов всего к уголовной ответственности были привлечены 5 874 086 человек, из них арестовано – 5 028 927, за антисоветскую деятельность привлечены 3 168 744 человека, к высшей мере наказания приговорены 766 694 человека[1575]. Очень близкие к указанным цифрам приводятся и в ряде других работ[1576]. Однако следует учитывать, что это далеко не окончательные расчеты, поскольку за некоторые периоды (например, 1931 год) точных данных пока нет.
Оценивая с позиций сегодняшнего дня итоги развития СССР в предвоенные годы, сущность и конечные результаты происходивших в тот период социально-экономических, идеологических и внутриполитических процессов, можно сказать, что развитие осуществлялось в острых противоречиях. Революционная романтика, творческий подъем, трудовой энтузиазм и оптимизм первых пятилеток омрачались насильственной коллективизацией, массовыми репрессиями, наличием широкой сети исправительно-трудовых лагерей, террором и всевластием Сталина.
Однако, несмотря на целый ряд негативных моментов, в СССР в крайне сжатые сроки была создана мощная экономическая база, обеспечено морально-политическое единство советского общества. Социальная и материально-техническая база, созданная в 1930-е годы, стала решающим фактором укрепления обороноспособности страны. Это выразилось прежде всего в создании тяжелой индустрии, отраслей оборонной промышленности, в формировании условий для обеспечения широких мобилизационных возможностей экономической и политической системы. Сложившаяся система позволяла даже при недостатке средств и ресурсов сосредоточивать силы на решающих направлениях.
Однако, если бы функционировала подлинно демократическая система, а политические и военные решения не принимались единолично Сталиным, многих крупных ошибок накануне и в ходе войны удалось бы избежать. Репрессии 1930-х годов, беззаконие и произвол породили в народе чувства страха, неуверенности и подозрительности. В конечном итоге это создавало дополнительные предпосылки для появления в советском обществе идеологически неустойчивых элементов, вставших в период оккупации или плена на путь измены Родине.
По некоторым оценкам[1577], советский коллаборационизм был, по сути, продолжением событий Гражданской войны 1917–1922 годов, а его предпосылками послужили особенности общественно-политического развития предвоенного СССР. Среди них прежде всего следует назвать репрессии, коллективизацию, фактическую нерешенность национального вопроса, религиозные притеснения и т. д. Наиболее распространены пораженческие коллаборационистские настроения были среди крестьянства, в наибольшей степени пострадавшего от советской власти в предвоенное десятилетие. Именно на крестьянство обрушилась насильственная коллективизация, высылки, де-факто ограбления, неполноправное положение и так далее. К началу 1940-х годов это привело к тому, что в определенной части советского общества оформились стойкие протестные настроения, вылившиеся в ряде случаев в повстанческое движение[1578].
Другая часть общества проявила склонность к коллаборационизму вследствие массовых репрессий, которые проходили в тридцатые годы и которые служили, с точки зрения Сталина и его окружения, средством зачистки страны и ликвидации потенциальных противников советской власти в ее сталинском варианте. Эти репрессии порождали новых недовольных, новых пострадавших. Несомненно, что часть из них пошла на службу немецким оккупационным властям, а на фронте с началом войны в Красной армии под влиянием указанных причин отмечались многочисленные случаи дезертирства, пораженческих настроений и даже перехода на сторону врага[1579].
Угроза войны, с одной стороны, подстегивала ускоренное развитие народного хозяйства страны, в первую очередь проведение форсированными темпами индустриализации. Но, с другой стороны, очевидно, что она требовала предельно разумного, бережного, рационального использования всех материальных средств и человеческих сил, их максимального накопления, а не уничтожения. Совершенно ясно, что не только репрессии 1937–1938 годов против военных, инженерно-технических и партийно-государственных кадров, но и «раскулачивание», и голод 1932–1933 годов, и чрезмерно ускоренный, на пределе человеческих возможностей, темп промышленного строительства и развития, и попрание советской демократии, – все это вело к напрасной растрате сил и средств, к невыполнению намеченных народнохозяйственных планов, а тем самым к ослаблению обороноспособности страны. Неудачи начального периода войны и огромные людские потери в определенной степени объясняются и этими причинами.
Тем не менее на рубеже 1930–1940-х годов, несмотря на сложный и противоречивый характер политического, социального, национального, духовного развития советского общества, были созданы важные предпосылки, позволившие советскому государству выстоять в начальный, самый тяжелый период Великой Отечественной войны, а многонациональному народу Советского Союза – пойти на любые жертвы и осознанные страдания во имя защиты Отечества, что явилось настоящим феноменом советского общественного сознания. Целенаправленная идеологическая работа, проводившаяся в предвоенные годы, вовлечение населения в широкомасштабную систему военного обучения, воспитание патриотизма на благородных исторических примерах героев – защитников Русского государства и на примерах современного подвижничества, самоотверженности и героизма уже советской эпохи послужили тем фундаментом, на котором у всего народа СССР – мужчин и женщин, детей и стариков, гражданских и военнослужащих – удалось сформировать любовь к Отечеству и готовность по первому зову выступить на его защиту.