Он уже успел скинуть сюртук на один из камней неподалеку от самого обрыва и сделал рукой весьма красноречивый приглашающий жест. Слегка опасливо, стараясь смотреть исключительно на дагона, подошла и заняла место в этой индивидуальной ложе.
— Как самочувствие?
Я огляделась, покрепче вцепилась пальцами в складки драконьего облачения, на котором торжественно восседала. Головокружение присутствовало, но с тем, прежним, его было не сравнить. Вдох-выдох.
— В… порядке, — кивнула я и немного подвинулась, косясь то на Алирийского, то на свободное местечко, рядом с собой — А вы?..
— А у меня дела, — блеснул улыбкой Экхарт и явил все свое коварство: сделал два быстрых шага по направлению к пропасти и — не успела я ахнуть и прикрыть глаза рукой от ослепительной вспышки белого света — перекинулся в свое драконье обличие. Светло-голубое сильное тело, белые сверкающие узоры на крыльях и спине, изящная вытянутая морда, и только глаза — очень светлые, лукавые — остались теми же самыми. Так близко я раньше ящеров не видела, поэтому восхищенно подалась вперед. Дракон удовлетворенно фыркнул, расправил крылья — и, набирая высоту, взлетел ввысь, к самым облакам.
Тут только я поняла, что меня оставили неизвестно где совершенно одну — и вскочила на ноги.
— Экхарт, так нечестно! — закричала я. — Вернитесь! Мы так не договаривались!
До меня долетел еле слышный звук крайне довольного драконьего клекота. Само вероломное создание через минуту-другую казалось уже не больше маленькой сияющей галки.
Еще через несколько минут выяснилось, что бросать меня никто не собирался: дракон просто разминал крылья, выписывал широкие — насколько глаз хватало — фигуры, совершал головокружительные виражи — и тогда меня бросало в дрожь, крутился в воздухе винтом — при этом сердце мое тоже проваливалось вниз. Ни на секунду я не могла оторвать от него глаз. И лишь через некоторое время поняла, что страх мой, если не исчез, то сменился вполне нормальным переживанием за другого. Да, я переживала за воздушного дракона в его родной стихии… Можно было бы назвать это глупостью, если бы… Вспомнились беспомощно раскинутые в стороны белые крылья — и Джей… Боль острой иголкой кольнула сердце и заныла, скручивая внутренности в узел. Но голова оставалась ясной. Вдох-выдох, Джулия. Вдох и выдох…
Когда дракон сделал последний круг и понесся на меня, я уже стояла, вытянувшись в струну и сжав кулаки. И только глаза прикрыла, когда он оказался совсем близко.
— Эх, хорошо! — благодушный мужской голос раздался совсем рядом. — Теперь твоя очередь.
«Что? Как?» — я тут же распахнула глаза. Этот… драконский дракон так и светился довольством. Даже не запыхался ни капельки.
— Не-не-не! Я туда не пойду! — в панике замахала я руками и на всякий случай сделала пару шажков назад.
— Туда пока и не надо, тут попробуешь, — «успокоил» он меня, подступая ближе. — Все, Ли, не спорь. Умолять тоже поздно. Я тебя предупреждал.
Я поняла, что Эрх настроен решительно, кидать меня в пропасть, кажется, не собирается и разжала пальцы, отпуская его руку. Хоть убейте, не помню, когда это я успела в нее вцепиться.
— И что надо делать? — спросила с опаской.
Алирийский слегка развел руки в стороны.
— Просто падай..
«Ага, два раза».
— Ли! — левая бровь дракона выжидательно приподнялась.
Вдох-выдох.
— Ну, хорошо, — я рассудила, что вряд ли в его планы входят розыгрыши уровня начальной школы. Хотя, кто этих чешуйчатых знает. Раскрыла руки в стороны и, замирая от страха начала заваливаться назад.
По обе стороны от меня закрутились вихри, сливаясь в один, поддерживающий под спину, словно упругий мягкий матрас.
Не чувствовать под ногами землю оказалось неожиданно страшно. Я забарахталась, закрутилась, стремясь придать себе вертикальное положение, но вышло только хуже. Воздух оказался куда коварнее воды: любое резкое движение приводило к тому, то я начинала крутиться сразу во всех трех плоскостях.
«Ай! Мама! Убивают!» — вопила я, крутясь бешеным волчком.
Картинки перед глазами мелькали с ужасающей быстротой — небо — высоко-высоко, земля — почти под носом — скалы — драконьи сапоги — его же лицо, совершенно бессовестно смеющееся — снова небо. Оставалось только порадоваться, что вместо спортивного костюма я не нашарила впотьмах платье, иначе картина была бы еще более унизительной.
— Ли, ты летишь. Смирись с этим фактом, расслабься и начни уже получать удовольствие, — давал очень ценные советы мой, так сказать, наставник.
— Ой! — вопила я. — Вы это всем женщинам говорите?
— Исключительно тебе, остальные как-то сами справлялись, — не полез за словом в карман Экхарт и вдруг коротко приказал: — Замри!
От неожиданности я и правда прекратила бултыхаться и ровно через три удара сердца смогла оценить свое положение в пространстве и понемногу-понемногу пытаться выровняться.
— Как же ты собралась управлять своим детищем, если и собой совладать не можешь? — посмеивался ящер.
— А вот и могу! — я, наконец, извернулась и смогла «лечь» на живот и даже лицом к этому коварному типу. Только находилась от него далековато и чуть повыше.
Не придумав ничего лучше, я начала загребать руками и отталкиваться ногами, как если бы находилась в воде. Через некоторое время дело пошло: я подплыла к нему поближе, резко поднырнула вниз и смогла ухватить дракона за плечо и подтянуться к нему — так, что наши глаза оказались точно напротив друг друга, только слегка ближе, чем я планировала.
— Видали? — похвасталась я тихо, обвивая его шею рукой, чтобы меня не унесло куда-нибудь не туда.
— Видал, — отозвался Экхарт, не отрывая от меня взгляда.
Поток воздуха слегка ослаб — и я почти смогла встать на носочки.
Мой взгляд скользил по его чертам, то и дело останавливаясь на четко очерченных линиях губ. Я совершенно точно почувствовала, как он задержал дыхание. И осторожно прикоснулась пальцами к его щеке, ведя линию к уголку его рта и дальше по резким угловатым линиям, которых так нестерпимо хотелось коснуться…
— Напомню, Ли: я здесь только для того, чтобы помочь тебе вернуться к небу, — голос его вопреки всему оставался все таким же ровным и спокойным.
В этот момент мне стало совершенно ясно, что если я продолжу в том же духе, если покажу ему, насколько я увязла в нем, если стану просить или, не дай Создатели, умолять — то ничего, совершенно ничего ну будет. Он просто не позволит мне к себе приблизиться. Поэтому я призвала на помощь всю способность к лицедейству, которая была мне отпущена, и беззаботно улыбнулась.
— Вы именно это и делаете, разве нет? Хотите, дам вам слово, что не сойду с ума от счастья и не влюблюсь в вас по уши. И вообще не буду потом об этом упоминать, идет?
Он очень, очень странно смотрел на меня — внимательно, слегка прищурившись, словно что-то просчитывал, и я даже успела подумать, что ошиблась в своих выводах, когда краешек его губ под моим мизинцем дрогнул от легкой полуулыбки. И тихий хрипловатый, чуть ниже обычного, голос, произнес: «Идет». На долю секунды успела мелькнуть мысль, что Экхарт только что принял для себя какое-то, ведомое только ему одному, решение, а потом в светло-голубых глазах заплясало золотистое пламя, теплая рука легка на мой затылок, легко зарываясь в волосы, другая — привлекла меня к нему ближе, а его губы коснулись моих.
Уверенно, без тени робости, неторопливо, так, будто у нас впереди вечность. Стало так тепло, просто, надежно, будто я за каменной стеной или внутри плотного воздушного щита и в абсолютной безопасности.
Не сказать, что до этого я была совсем уж неопытна в подобных вещах. Поцелуи… раньше я считала, что это мило и вполне приятно. Но до этого момента даже и не думала, что простое прикосновение губ к губам может быть таким.
Он будто заполнял меня своей уверенностью и спокойствием. Если бы это был танец, он бы абсолютно точно вел в нем, где надо, уговаривая, где надо — настаивая, помогая снять напряжение и мягко, непреклонно заставляя следовать за собой все глубже и глубже, туда, где краски ярче и насыщеннее, музыка громче, а вы оба открываете друг в друге все новые и новые грани. Он казался мне неизведанным океаном, вмещающим в себя все и сразу — нежность, страсть, невозмутимость, игривость и серьезность, ласку и жесткость, любопытство и мудрость. И я с ума сходила от невозможности выпить его всего и сразу. Мне хотелось рассказать этим поцелуем о том, какой он, как непросто с ним, но интересно, и как я рада, что он есть в моей жизни. Порой я слишком торопилась, тогда поцелуй становился немного успокаивающим — и я понимала, что себе в этом танце он забыться не позволяет. Это злило — но нравилось мне неимоверно.
— Ну как, еще не сошла с ума от счастья? — спросил Экхарт чуть позже, прижимаясь своим лбом к моему. В глазах его вихрями плясали лукавые искорки.
— Нет, что ты, — ответила, пытаясь понять, на каком я сейчас свете. — Это было вполне… терпимо.
Я вообще-то имела в виду это треклятое драконье влияние.
— Терпимо? — переспросил дракон, приподняв брови. Слегка отстранился и заглянул в глаза с нежностью матерого дознавателя. Руки с моей талии он, впрочем, убирать и не подумал. — Ну нет, так меня еще не оскорбляли. Тебе выговор.
— За что это? — неподдельно возмутилась я.
— За личные отношения с преподавательским составом, а также за незнание устава своего университета, — поведал он мне на ушко.
— Тогда и тебе..
— Я в этом деле лицо пострадавшее и обманутое в лучших чувствах, — продолжил ломать комедию несостоявшийся актер погорелого драконьего театра. — Мне вообще положена компенсация за моральный ущерб.
— Ладно, — не выдержала я. — Сознаюсь — я тебе наврала. Это было не терпимо, а совершенно по…
Палец Эрха требовательно лег поперек моих губ, прерывая всякие признания.
— Я знаю, Огонек, — сказал он серьезно.
И я поняла — действительно, знает. Просто вот так… легче, правда? Просто быть, смеяться и радоваться настоящему. Будущее не всегда такое, каким мы хотели бы его видеть. В его будущем мне вряд ли найдется место, как и ему — в моем. Но это время, этот момент уже никто у нас не отнимет. А смех… иногда это просто способ и в самом деле не сойти с ума.