широкий полупрозрачный пояс, на этот раз зеленого цвета, завершал наряд, стратегически ниспадая на плечи и талию. Она была босиком, и дюжина тонких браслетов украшала ее запястья и лодыжки.
Она увидела Калдению и поднялась одним плавным движением, склонив голову. Ее темные глаза сверкнули.
— Летере Оливионе! Вы оказываете мне честь.
— Приветствую, — сказала Калдения, ее лицо излучало угрозу. Ее Милость — воплощение радости.
Леди Вексин опустилась на кушетку. Все, что она делала, было прекрасно. Она была похожа на одаренного художника, который рисовал своим телом, а не кистью.
Появились слуги, поставили чай и закуски на боковой столик и бесшумно удалились, как ярко раскрашенные призраки.
Калдения внимательно посмотрела на леди Вексин, которая потягивала чай и хлопала ресницами.
— Ты похожа на свою мать. Она рассказывала обо мне?
— Да, Летере Оливионе. Довольно часто. — Леди Вексин кивнула, выражение ее лица стало серьезным и лишенным какой-либо хитрости.
— Тогда это будет быстрее и проще. Если ты помешаешь моим планам, я убью каждое существо в твоем маленьком Храме и взорву планету, на которой они находятся.
Тогда ладно.
— О, боже мой! — Леди Вексин открыла глаза так широко, как только могла.
Калдения прищурилась. Леди Вексин смотрела на нее в ответ с воплощенной невинностью.
Прошло несколько мгновений.
— Дина, — сказала Калдения. — Пожалуйста, оставь нас.
Я посмотрела на нее.
— Я не причиню ей вреда, — сказала Калдения.
Здорово. Теперь, если я откажусь, она воспримет это как оскорбление. Калдения никогда не нарушала данных мне обещаний, но всегда все могло произойти в первый раз.
— Вы хотите позволить Ее Милости остаться в ваших покоях? — уточнила я.
— Да, — сказала леди Вексин. — Это благословение — находиться в ее присутствии.
Благословение — это один из способов выразить это.
— Если у вас возникнут какие-либо трудности, назовите мое имя.
— Я так и сделаю, — пообещала она с серьезным выражением лица.
Почему у меня возникло ощущение, что надо мной потешаются?
Они обе смотрели на меня. Обе гостьи попросили уединения для своей беседы. Я мало, что могла сделать.
— Очень хорошо.
Я пошла прочь от павильона. Нравилось ей это или нет, «Гертруда Хант» была избранным убежищем Калдении. Мне просто оставалось надеяться, что она это помнит.
ЯМА ДУШЕГУБОВ БЫЛА 50 ЯРДОВ В ПОПЕРЕЧНИКЕ И 200 ЯРДОВ В ГЛУБИНУ. Даже если бы они встали друг на друга, они не смогли бы выбраться из нее. Три фута мутной воды, обогащенной питательными веществами, затопили края дна ямы. В центре небольшой островок предлагал немного сухой земли. Вверху мощный источник света имитировал лавандовое солнце планеты душегубов, меняя цвет между красным утренним, фиолетово-синим дневным и темно-фиолетовым вечерним.
Сейчас была ночь, и свет потускнел до цвета индиго, имитируя местные флуоресцентные облака. В этом рассеянном свете душегубы казались тенями, переплетением корней и ветвей, скользящих друг по другу, как черные змеи. К счастью для меня, у «Гертруды Хант» были отличные сенсоры, и изображение на моем огромном экране было кристально четким.
Я откинулась на спинку кресла, пытаясь расслабиться. Все остальные были в безопасности в своих апартаментах. Я заперла их всех, чтобы никто не мог бродить ночью. У меня болели ноги, а в голове немного гудело, будто рой пчел пытался поселиться внутри моей головы после напряженного дня полетов и сбора меда. Чудовище дремала на своей собачьей подстилке у стены. Она перевернулась на спину, и ее четыре лапы безвольно торчали вверх.
Даже моя собака была измотана.
Шон проскользнул в комнату и обнял меня. Я прислонила голову к его теплому мускулистому предплечью.
— Проблемы? — спросил он.
— Они должны были образовать рощу на ночь.
Шон взглянул на экран. Душегубы бродили по воде небольшими группами, по три-четыре дерева в каждой.
— Они что-то замышляют, — сказала я ему.
Он отпустил меня и отступил в сторону. Мое кресло стало шире, перетекая в кушетку. Мне действительно нравилась дополнительная энергетика, которую гости привнесли в гостиницу. Изменение формы мебели «на лету» практически не требовало усилий.
Он сел рядом со мной и обнял меня за плечи. Я положила голову на его мускулистое предплечье. Мы наблюдали за бродячими душегубами. Они ползли несколько футов, прижимались своими ветвями и корнями к укрепленным стенкам ямы, затем ползли еще немного.
— Они проверяют, — сказал Шон.
— Да, но зачем? Это бетон, покрытый слоем гибкой стали космического класса. Им понадобится мощная дрель, чтобы пройти через него. Что они могут замышлять?
— Заговор, — сказал Шон мрачным голосом.
Я повернулась, чтобы посмотреть на него.
— Что?
— Шалость, веселуху. Они не замышляют ничего хорошего.
Я тихо рассмеялась.
— Как дела у Калдении? — спросил он.
— Она посетила леди Вексин и пообещала ей, что если леди Вексин вмешается в ее планы, она взорвет ее планету.
Шон поднял брови.
— Планы? Что за планы?
— Она не поделилась со мной этим.
— Это вызывает беспокойство.
Две группы душегубов собрались у дальней стены. Я отрегулировала угол наклона, чтобы мы могли видеть их сбоку.
— Почему эта стена? — пробормотал Шон.
— Я установила фиктивную камеру на противоположной стороне. Они увидели ее и теперь пытаются скрыть свой заговор от посторонних глаз.
— А ты, хитрюшка.
— Благодарствую.
Я прижалась к нему еще теснее. Я не видела его с самого ужина. Оставив Калдению и леди Вексин, я направилась обратно в обеденный зал, но делегация каев сообщила мне, что у одного из их членов началось подергивание средней левой конечности, что вызвало серьезную озабоченность у всей делегации. После часа медицинского сканирования было утверждено, что подергивание было реакцией на стресс, поэтому я создала в их номерах зону сенсорной передышки, где они могли снять стресс.
После этого Ресвен захотел затеять ссору со мной из-за трапезы Святого Экклезиарха, которую я решительно пресекла, представив ему медицинские записи Святого Экклезиарха, присланные мне самим Ресвеном. Это заставило его замолчать, но ни в малейшей степени не расположило меня к нему.
После этого я получила уведомление от умбол, которые объяснили мне, что водные растения в их среде обитания не обеспечивают достаточной приватности. Я удвоила количество растений, но им не понравился их цвет, и они почувствовали, что разнообразия недостаточно, поэтому я отправила Гастона в Баха-чар за разными растениями. Сейчас они плескаются в карантинном резервуаре и завтра будут добавлены в среду обитания при условии, что они не заражены болезнями и загрязняющими веществами.
— Как все прошло с отрокарами? — спросила я
— Ты помнишь тот мультфильм, который мы смотрели, где Тор — защитник окружающей среды?
— Тот, где он продолжал мирно протестовать, пока его не спровоцировали?
— Тот самый. Беда в том, что отрокары хотят, чтобы их спровоцировали.
— Тьфу ты.
Пару минут мы сидели в тишине.
— Насколько вероятно, что она отправится за Косандионом? — спросил он.
— Калдения?
Он кивнул.
— Я не знаю. Я напомнила ей, что на карту поставлено выживание гостиницы. Раньше, когда возникали конфликты, связанные с гостиницей, она всегда была нейтральной третьей стороной. Это не нейтральный вопрос. Это семья и болезненные воспоминания. Косандион — это напоминание о том, почему она потеряла все и теперь живет в изгнании.
Он нахмурился.
— Что? — спросила я.
— Интересно, рассматривает ли она возможность уйти в сиянии славы. Она уже пользуется дурной славой. Убийство Косандиона сделало бы ее легендой.
Один из душегубов раскололся. Его толстый ствол раскрылся. Другой душегуб запустил в него корни и вытащил буровую установку, такую, какую используют при добыче полезных ископаемых на астероидах.
— Ха, — сказал Шон.
— Вероятно, это старая травма. Они засунули туда сверло и снова склеили ствол с помощью сока.
— И оно не было обнаружено при сканировании на оружие.
— По-видимому, нет.
Душегубы боролись с управлением дрелью. Она явно была сделана для кого-то с тонкими пальцами, а не толстыми корнями.
— Если бы Калдения хотела уйти в «сиянии славы», у нее было много возможностей для этого.
Шон покачал головой.
— Но ничего подобного этой. Убийство ее племянника, Суверена, на Земле, в гостинице, в прямом эфире или почти в прямом эфире по галактическому телевидению. Это было бы даже серьезнее, чем убийство ее брата.
— Я не думаю, что она это сделает.
— Хотя она могла бы.
— Но она этого не сделает.
Сверло вспыхнуло огнем. Душегубы замахали своими корнями.
— Ты настолько ей доверяешь?
— Я ей не доверяю. Я доверяю ее инстинкту самосохранения. Шон, эта женщина правила девятью звездными системами. Она бросила все это, чтобы переехать жить в эту гостиницу, где она пьет «Мелло-Йелло» и пытается убить помидоры в своем саду из-за отсутствия навыков ухода. Она выбрала этот путь, потому что он был единственным способом выжить. Настолько сильна ее воля к жизни.
— Почему она убила своего брата?
— Никто не знает.
Шон вздохнул.
— И в этом вся проблема. Может, она сделала это, потому что могла. Если она ради устранения своего брата отказалась от девяти звездных систем, то, что ей мешает отказаться от изгнания в гостинице, чтобы устранить своего племянника?
Душегубы приставили дрель к стене и включили ее. Полетели искры.
— Я думаю, мы это выясним, — сказала я.
— Верно. Не похоже, что у нас есть выбор.
Единственным выходом было бы полностью исключить Калдению, заперев ее в ее апартаментах, но никто из нас не стал бы этого делать.
Шон смотрел на мир немного иначе, чем я. Я отслеживала различные возможности, но я была достаточно хороша в прогнозировании того, что произойдет. Шон сосредотачивался на том, что может произойти, но между нами была огромная разница. Это превращало нас в хорошую команду.