Уверен, изменение позиции США в отношении западной границы Польши было продиктовано отнюдь не симпатиями к правительству Берута или пожеланиями Миколайчика, а надеждой Трумэна обеспечить себе и своей партии поддержку польских избирателей на следующих выборах в Америке. А желание осчастливить американских избирателей итальянского происхождения привело к готовности президента и госсекретаря пойти на компромисс с Москвой в вопросе о признании бывших союзников Германии. Бирнс внес новую американскую редакцию решения по этому вопросу:
– Три правительства, каждое в отдельности, согласны изучить в ближайшее время в свете условий, которые будут тогда существовать, вопрос об установлении в возможной степени дипломатических отношений с Финляндией, Румынией, Болгарией и Венгрией до заключения мирных договоров с этими странами.
– Я не возражаю в принципе против этой редакции, – отреагировал Сталин.
Но Бирнс продолжил:
– Мы предложили также добавить новый пункт – о том, что три правительства выражают желание, чтобы ввиду изменившихся условий в результате окончания войны в Европе представители союзной печати пользовались полной свободой сообщать миру о событиях в Болгарии, Румынии, Венгрии и Финляндии. Это почти та же редакция, с которой мы согласились раньше, когда речь шла о Польше.
Сталин согласился:
– Это можно принять, но надо было бы изменить редакцию и сказать вместо «три правительства выражают желание» – «три правительства не сомневаются в том, что…» и далее по тексту.
Проявив завидную покладистость, советский лидер напомнил:
– У нас имеются предложения о репарациях. Я думаю, что мы имеем возможность договориться по вопросу о репарациях с Германии. Какие основные положения американского плана? Первое – каждый производит изъятия из своей зоны оккупации. Мы согласны с этим. Второе – оборудование изымается не только из Рура, но и из всех западных зон. Это второе положение принято нами. Третье положение – часть изымаемых из западных зон репараций покрывается соответствующим эквивалентом из русской зоны в течение пяти лет. Затем четвертое положение – о том, что Контрольный совет определяет размеры изъятий из западных зон. Это тоже приемлемо. В чем же теперь разногласие? Нас интересует вопрос о сроках, вопрос об окончании подсчета размеров репараций. Этого в американском проекте не содержится. Мы бы хотели установить трехмесячный срок.
– Я предлагаю шесть месяцев, – вступил в разговор Эттли.
– Хорошо, согласен, – сказал Сталин. – Затем остается процент изъятия. Тут можно тоже добиться соглашения. Процентом больше или процентом меньше, это не решает вопроса. Мы потеряли очень много оборудования в этой войне, страшно много. Надо хоть одну двадцатую часть возместить. И я рассчитываю, что господин Эттли поддержит наше предложение.
Лидер лейбористов не оправдал надежд Сталина:
– Нет, я не могу.
– А вы подумайте и поддержите нас.
– Я целый день вчера думал об этом, – ответ Эттли вызвал смешки.
– Что же остается? – развел руками Сталин. – Я думаю, что нужно добиться общего соглашения по этому вопросу.
Бирнс выдохнул:
– Таким образом, единственный вопрос, который остается открытым, это вопрос о процентах. Вы хотите 15 и 10 процентов вместо 12,5 и 7,5 процента?
– Да.
– Но, кроме того, вы хотите получить в счет репараций на 500 миллионов долларов акций промышленных предприятий, расположенных в западных зонах, 30 процентов заграничных инвестиций Германии и 30 процентов германского золота, поступившего в распоряжение союзников, – продолжал считать Бирнс. – Относительно золота, насколько я знаю мнение нашего штаба, я могу сказать, что имеется часть золота, принадлежавшего раньше другим странам. Было бы несправедливо отказать этим странам в их претензиях.
Сталин ограничил свои запросы:
– Это относится к германскому золоту.
Бирнс поспешил его разочаровать:
– По нашим сведениям, германского золота не существует, так как все это золото награблено немцами во время войны. Мы должны вернуть это золото странам, которым оно раньше принадлежало. Если советская делегация настаивает на том, что Советский Союз должен получить дополнительно к этим процентам 500 миллионов долларов акций промышленных предприятий, как это изложено в советских предложениях, 30 процентов заграничных инвестиций Германии и 30 процентов золота, то этот вопрос надо здесь обсудить.
– Мы бы хотели это получить, если это возможно, – скромно заметил Сталин.
– Что вы имеете в виду, когда говорите о заграничных инвестициях Германии? – Бирнс был все-таки бизнесменом.
– Инвестиции, которые немцы имели в других странах, в том числе в Америке, – Сталин тоже неплохо разбирался в экономике.
– Что касается инвестиций в Америке, то мы их блокировали, и требуется законодательство, чтобы предъявить претензии на эти фонды, – пояснил госсекретарь. – Как будто конгресс уже сделал это. Я не сомневаюсь, что будут всякие претензии по этим фондам и со стороны беженцев, которые имеются в Америке. Вопрос этот требует юридического разрешения. Кроме того, я уверен, что если, например, имеется определенное количество германских инвестиций в странах Латинской Америки, то правительства этих стран будут иметь претензии на эти средства.
– Это возможно, – допустил Сталин.
Бевин вспомнил о французах:
– Вчера мы договорились, чтобы Франция была включена в Репарационную комиссию для того, чтобы принять участие в определении оборудования, подлежащего изъятию в счет репараций. Я хотел бы, чтобы Франция была включена в эту комиссию.
Сталин не возражал.
– Разрешение вопроса о золоте представляет большие затруднения, – заявил далее английский министр иностранных дел. – Что касается германских заграничных активов, то не согласились ли бы вы ограничиться активами нейтральных территорий?
Сталин – сама покладистость:
– На это можно было бы согласиться. Только тогда процент надо повысить. По третьему пункту давайте повысим процент, тем более что вы вывезли из нашей зоны много оборудования.
Смех.
Трумэн вступил в дискуссию с очередной ложью:
– Я хочу сделать следующее замечание относительно изъятий из вашей зоны. Мы об этом узнали три дня тому назад, когда нам был передан список этого оборудования. Я написал генералу Эйзенхауэру, чтобы он расследовал это дело и представил доклад. Если такое изъятие было произведено, то я заверяю вас, что оно было произведено не по приказанию правительства США. Могу вас заверить, что мы найдем возможности для компенсации.
Вроде договорились. Другое дело, как западные страны будет выполнять договоренности о репарациях. Как вы догадываетесь, почти никак.
Трумэн перешел к следующему вопросу – о западной границе Польши. Бевин заявил:
– Что касается позиции британского правительства, то у меня имеются инструкции придерживаться границы по Восточной Нейсе. Поэтому я хотел бы уточнить, в чем заключается это новое предложение. Переходит ли вся эта зона в руки польского правительства и будут ли советские войска выведены оттуда полностью, как это имело место в других зонах, где войска одной стороны отходили, а другая сторона принимала зону?
Ответил Бирнс:
– Мы оказались в положении, при котором Польша, с согласия Советского Союза, фактически управляет этой территорией. Ввиду этого три державы согласились, чтобы управление этой территорией осталось в руках Польши, чтобы не было больше споров насчет статуса этой территории.
– Я не настаиваю, – вяло заметил Бевин. – Если мы все понимаем, в чем дело, я не возражаю. Мне будут поставлены разные вопросы по возвращении, и поэтому я хотел бы знать, что произойдет в этой зоне. Возьмут ли всю эту зону поляки, а советские войска отойдут?
Сталин заверил:
– Да, да. Мы оттуда уже вывели четыре пятых всех войск, которые находились там во время войны с Германией. Думаем и эту оставшуюся еще часть сократить. Что касается зоны, которая отходит к Польше согласно внесенному предложению, то этой зоной Польша фактически уже управляет и имеет там свою администрацию. Русской администрации там нет.
– Не можете ли вы теперь помочь нам с военно-воздушной линией? – Бевин захотел большего. – Мы старались договориться по этому поводу с польским правительством, но оно сейчас не может согласиться.
– Почему не может согласиться? – удивился Сталин.
– Я понял так, что этот вопрос касается советского военного командования, потому что мы должны лететь частично через русскую зону.
Сталин заметил:
– Так вы и теперь летаете через русскую зону до Берлина.
– Можете ли вы согласиться, чтобы мы летали до Варшавы? – попросил Бевин.
Сталин этого явно ждал:
– Мы согласимся на это, если нам устроят полеты через Францию в Лондон. (Смех). А кроме того, надо договориться с поляками. Я представляю себе дело так: от Берлина до Варшавы будет установлена воздушная связь и будут летать английские или польские самолеты, согласно договору между Англией и Польшей. Что касается воздушной связи с Москвой по этой трассе, то с того места, с которого начинается граница с Россией, будут летать русские летчики. Что касается удовлетворения нужд русских для полетов в Париж и Лондон, там, очевидно, будут летать английские или французские самолеты. Тогда будет трасса Лондон – Париж – Москва. Я так представляю себе это дело.
Сталин затем поставил вопрос о системе управления Германией:
– Общую политику в отношении Германии трудно проводить, не имея какого-то центрального германского аппарата. Советская делегация напоминает, что в связи с обсуждением вопроса об экономических принципах она внесла предложение по вопросу о Рурской области, которое предусматривает, что Рурская промышленная область должна рассматриваться как часть Германии и что в отношении Рурской области должен быть установлен контроль четырех держав, для чего должен быть создан соответствующий Контрольный совет из представителей США, Великобритании, Франции и Советского Союза.