Того отреагировал раздраженно:
– Поскольку благополучие императорской семьи должно быть гарантировано во что бы то ни стало, мы должны принять обязательства по этому вопросу. Но отношение союзников указывает на то, что они могут не принять наши предложения сразу же и откажутся от дальнейших переговоров. Если мы хотим добиться больше уступок, мы должны предложить минимальное количество условий.
Слово взял военный министр Анами:
– Мы не можем принять условия, которые, так или иначе, бросают тень на наше государственное устройство. Это не подлежит обсуждению. Пункт 7 Потсдамской декларации неприемлем. Он гласит, что «пункты на японской территории, которые будут указаны союзниками, будут оккупированы для того, чтобы обеспечить осуществление основных целей, которые мы здесь излагаем». Это же касается и пункта 12 – «оккупационные войска союзников будут отведены из Японии, как только будут достигнуты эти цели». Мы не должны отказываться от нашего суверенитета в подобной форме.
И глядя прямо в глаза Того, Анами добавил:
– Постарайтесь предотвратить оккупацию войсками союзников.
Начальник Генштаба Умэдзу поддержал Анами, оговорив, правда, что если оккупация неизбежна, то Токио должен находиться вне ее зоны. И возразил против 10 пункта, где говорилось о суде над военными преступниками:
– Мы должны договориться о том, чтобы Япония сама решила эту проблему. В конце концов, это несправедливо, если тебя судит враг.
Анами резко заметил:
– Я накажу людей, ответственных за развязывание войны. Это сугубо внутренняя проблема, нет необходимости, чтобы ее решали иностранцы.
Начштаба флота Тоёда просто солидаризировался с Умэдзу. Трое военных встали стеной. Того в ответ холодно заметил:
– Предприму все усилия, когда представится возможность, чтобы заставить противников понять проблемы, относящиеся к оккупации, разоружению и военным преступникам. Но отказываюсь считать это непременным условием принятия Потсдамской декларации.
Тоёда энергично возразил ему:
– Шанс гарантировать выполнение наших условий будет упущен, если мы станем ждать. Как только мы сообщим о своей готовности принять потсдамские условия, враги могут направить десантные части для оккупации нашей страны. Я со своей стороны не могу гарантировать, что смогу предотвратить нежелательные инциденты.
– Единственное условие, на котором мы должны настаивать, это неприкосновенность императорского дома, – настаивал Того. – Могут ли военные дать хоть какую-то надежду на победу, в случае если переговоры по другим условиям потерпят провал?
Анами жестко ответил:
– Еще слишком рано утверждать, что война проиграна. То, что мы нанесем врагу серьезный урон, когда он вторгнется в Японию, несомненно. Более того, наша армия не подчинится демобилизации. А поскольку они знают, что им не позволено сдаваться, поскольку им известно, что всякий сражающийся, который сдается, несет за это ответственность и подвергается суровому наказанию, то у нас нет иного выбора, кроме как продолжать войну.
Но Того продолжал давить на военное руководство:
– Вы можете вполне определенно сказать, имеется ли у вас возможность предотвратить высадку противника на наши острова?
– Мы сможем сбросить противника в море, если нам повезет, – ответил Умэдзу. – Хотя мы не можем быть уверены в благополучном исходе войны. Но даже если некоторым вражеским частям удастся отвоевать для себя плацдарм, мы сможем нанести им большие потери.
– Это будет бесполезным делом, – настаивал Того. – Согласно вашему объяснению, какая-то часть наступающих частей сможет высадиться, даже понеся серьезные потери.
Ёнаи поддержал главу МИД:
– Ушло время, когда можно было что-то сделать. Мы должны принять выдвинутые условия. Мы должны последовать рекомендациям министра иностранных дел.
До сих пор премьер Судзуки сидел молча, потягивая зеленый чай и пыхтя сигарой. После слов Ёнаи он гневно сказал военным:
– Вы ставите слишком много условий. Вы нарочно оспариваете мое мнение для того, чтобы сорвать мирные переговоры!
Анами, Умэдзу и Тоёда в один голос заявили, что это не так. Но позиции своей не поменяли. Таким образом, мнения членов Верховного совета разделились надвое. Два начальника штабов и военный министр противостояли Того, Ёнаи и Судзуки. Принять решение оказалось невозможно.
Расстроенный Судзуки заявил, что теперь условия Потсдамской декларации надо рассмотреть в правительстве. В час дня премьер закрыл заседание Верховного совета, и члены «большой шестерки» вышли из бомбоубежища под обжигающие лучи полуденного солнца в удушливую влажную жару. Заседание кабинета министров было назначено на 14.00.
Анами уверенной походкой вернулся в военное министерство в сопровождении старших офицеров, где у его кабинета уже собралась большая группа его «молодых тигров» – самых преданных сторонников, которых он опекал как отец семейства. Все были членами Бюро военных дел – мозгового центра министерства. Их неформальный лидер подполковник Масахико Такэсита был шурином Анами, давним соседом и самым доверенным лицом, партнером по занятиям кэндо.
Ждали новостей с советского фронта и из Высшего совета. Анами без подробностей сообщил об умонастроениях в высших эшелонах власти.
– Если вы готовы принять Потсдамскую декларацию, то вам было бы лучше совершить харакири, – заявил Такэсита.
Вскоре после 14.00 пятнадцать обливавшихся пóтом министров собрались за столом, накрытым зеленым сукном, в резиденции премьер-министра. Десять из них были гражданскими. Судзуки, сохраняя спокойствие, попросил Того доложить о положении дел. Глава МИД поведал о разногласиях в Высшем совете по руководству войной и предложил обсудить вопрос о принятии Потсдамской декларации. Министр флота адмирал Ёнаи сказал:
– Для победы нет никаких шансов. Я согласен с министром иностранных дел, что Потсдамскую декларацию надо принимать немедленно, но только с одним условием – сохранением власти императора.
Сразу гневную отповедь ему дал Анами:
– Армия уверена в том, что она может нанести сокрушительный удар по силам союзников в неизбежной решающей битве за отечество. Вряд ли победа будет безусловной, но поражение вряд ли возможно. Если мы напряжем все наши силы в судьбоносном сражении, возможен неожиданный поворот событий в нашу пользу.
– Мы почти исчерпали все наши ресурсы: и духовные, и материальные, – возражал Ёнаи. – Не может быть и речи, чтобы продолжать сражаться!
Анами отрицал, что страна потерпела поражение:
– В отечестве миллионы солдат, готовых встретить врага. Когда командование находится в стране, линии снабжения не растянуты и не требуется транспортировка войск за море, условия совсем другие. Да, исход сражения может быть неясен. Но Япония сможет хотя бы на время отбить наступление врага, а затем возродиться из смерти к жизни.
Судзуки призвал других министров высказаться.
– Урожай риса, как ожидается, будет худшим за последние пятнадцать лет, – сообщил министр сельского хозяйства. – Возможно, будет самым плохим за полвека.
Ничем не порадовал и министр транспорта:
– Поставка материалов и продовольствия из Кореи и Маньчжурии теперь под вопросом. Осложнилось даже судоходство между островами Хоккайдо и Кюсю из-за минирования, действий вражеской авиации и военных кораблей.
– Объем выпускаемой военной продукции сокращается главным образом из-за нехватки сырья, запчастей, комплектующих и даже прогулов, не говоря уже о разрушениях вследствие авиаударов, – отчитался министр вооружений и боеприпасов.
Министр внутренних дел Абэ заговорил о возможности внутренних бунтов, если Потсдамская декларация будет принята Японией без предварительных условий.
– Моральное состояние людей уже в значительной степени подорвано, – заметил Абэ. – Однако большинство людей не верят, что Япония терпит значительные поражения из-за сообщений императорского Генерального штаба, которые всегда гласят: «Япония выиграла сражение». Поэтому, если Япония просто примет потсдамские условия, весьма возможна вспышка общественного возмущения.
Хотя большинство уже выступало за капитуляцию, это не имело большого значения, так как для принятия решения требовалось единогласие. Решения кабинета принимались консенсусом.
Судзуки сделал перерыв в заседании и приступил к реализации плана, который он еще раньше продумал вместе с Кидо и Того. Они решались на беспрецедентный шаг в истории страны: вынести на суд самого императора не согласованное ранее в правительстве и Высшем совете решение. Такого еще не случалось. Императорские конференции собирались для получения одобрения императора. Император не участвовал в обсуждении, он только ставил свою подпись, ратифицируя уже принятые решения. Если до Императорской конференции не принято по какому-то вопросу единодушное решение, то правительство должно было отправиться в отставку.
Кидо уверил Судзуки, что император готов официально объявить о своем решении на Императорской конференции. Генералитет будет там, и ему трудно будет игнорировать мнение императора. Конечно, с юридической точки зрения, император не может приказывать, и военные в любом случае будут действовать согласно решению правительства. Но… Моральный авторитет божественного тэнно должен был сработать в отношении армейской верхушки.
Но как созвать Императорскую конференцию? Ведь для этого по закону нужна была петиция за подписью премьер-министра и двух начальников штабов – генерала Умэдзу и адмирала Тоёды. Сакомидзу – секретарю премьера – было поручено их обмануть. Он получил требуемые подписи, уверив Умэдзу и Тоёду, что Императорская конференция должна обязательно состояться для объявления войны СССР. Прошло уже полдня с начала советского наступления, а Япония так еще и не сделала официального заявления.
В то время как кабинет министров обсуждал возможные шаги к миру, в императорском Генеральном штабе шло заседание высшего военного командования. Обсуждали меры для отражения советского наступления. Не было даже признака пораженческих настроений.