«Пожалуй, никто в правительстве не обладал таким большим опытом работы, как ДжеймсФ.Бирнс, – напишет Трумэн. – Будучи сенатором, он являлся лидером пропрезидентских сил. Он нес службу в Верховном суде страны. Оттуда президент Рузвельт пригласил его в исполнительную власть, фактически назначив помощником президента по вопросам государственной экономики. В политических кругах было известно, что Бирнс надеялся быть избранным в качестве напарника Рузвельта в 1944 году.
Занимая в годы войны руководящую должность, Бирнс пользовался беспрецедентной свободой действий. Президент Рузвельт делегировал ему все необходимые полномочия, чтобы тот управлял национальной экономикой, не вмешиваясь в военные дела. Такая договоренность позволила президенту Рузвельту посвятить все свое время и энергию главным образом ведению войны и международным отношениям. Но это делегирование президентских полномочий оказало на Бирнса необычайное влияние. Оно заставило его поверить в то, что как должностное лицо исполнительной ветви власти он может иметь полную свободу действий в пределах своей сферы обязанностей. На самом деле он пришел к выводу, что его суждения были вернее, чем у президента.
Осенью 1945 года я все больше и больше убеждался в том, что в своей роли государственного секретаря Бирнс начинает считать себя помощником президента, полностью отвечающим за внешнюю политику. Видимо, он не понимал, что по Конституции президент обязан брать на себя всю ответственность за ведение иностранных дел. Президент не может отказаться от этой ответственности, и он не может передать ее кому-либо другому».
Бирнс, направляясь в Москву, на самом деле не имел никакого мандата от Трумэна.
Великобритания – Эттли и Черчилль
Лейборист Клемент Эттли, возглавивший британский кабинет, был человеком непритязательным, у которого, как едко заметил Черчилль, «для скромности есть все основания». Впрочем, бывший премьер-министр не жалел и других язвительных эпитетов в отношении премьера действовавшего. Так, Черчилль называл Эттли «овцой в овечьей шкуре».
Новый премьер действительно вел себя вызывающе скромно. Ездил сам за рулем небольшого автомобиля, да еще и возил свою супругу, не пользуясь услугами шофера. Эттли приходил на заседания парламента пешком, а оттуда так же пешком двигался на ланч в свой клуб.
Ключевыми фигурами в правительстве помимо известного нам главы МИД Эрнста Бевина были заместитель премьер-министра Герберт Моррисон и министр здравоохранения горячий и вспыльчивый Эньюрин Бивен. Хотя в годы войны эти однопартийцы вместе работали в коалиционном правительстве, отношения между ними были далеко не дружескими. Услышав, что кто-то назвал Моррисона «злейшим врагом самому себе», Бевин не согласился:
– Нет, пока я дышу, его злейший враг я, а не он!
Англии остро нужны были деньги. Экономические переговоры Соединенных Штатов и Соединенного Королевства начались в Вашингтоне 11 сентября. Британскую делегацию возглавляли лорд Кейнс и лорд Галифакс. Американскую представляли заместитель госсекретаря Клейтон и министр финансов Винсон. Было достигнуто общее согласие, что Соединенные Штаты должны оказать существенную помощь Великобритании.
20 сентября Кейнс заявил, что минимальная сумма, в которой Англия нуждалась, составляла 5–6 млрд долларов. Однако у американской делегации было другое мнение. Клейтон готов был согласиться на 4 млрд долларов, но Винсон называл 3,1 млрд в качестве максимальной суммы. Переговоры заняли несколько месяцев. Американцы в конце концов расщедрились на 3,5 млрд как справедливый минимум и 4 млрд долларов как максимум. Закон о британском займе будет подписан Трумэном только 15 июля 1946 года.
Английский историк Саймон Дженкинс замечает: «Лейбористы пытались сохранить то настроение чрезвычайного положения, которое сплотило нацию во время войны, утверждая, что централизованное управление экономикой, которое было введено во время войны, должно сохраняться и далее, „чтобы добиться мира“. Государственный контроль распространялся на все аспекты экономики и жизни общества – и он был гораздо строже, чем даже во времена Первой мировой войны. Лейбористы использовали госконтроль в стремлении ввести в стране некий утопический социализм».
Поворот влево в британской политике действительно был налицо. Закон Батлера об образовании сделал все школы в стране государственными. Минимальный возраст выпуска из школы был поднят до 15 лет, отменялась плата за обучение в государственных средних школах.
Был принят закон о государственном страховании, вводивший также пособие на ребенка. В течение года национализированы Английский банк, угольная промышленность, железные дороги, авиационные, железнодорожные и автомобильные перевозки, а позже газовая, сталелитейная промышленность, электроэнергетика. Государственное казначейство выкупало доли в тех промышленных предприятиях, которые во время войны работали под правительственным контролем.
Но что касается внешней политики, то здесь преемственность с линией Черчилля сохранялась. И Бевин, и Моррисон были рекомендованы в состав кабинета Черчиллем, а их основным консультантом по внешнеполитическим вопросам выступал Иден. В палате общин Иден как главный голос консерваторов по международным делам выступал всегда вслед за Бевином и неизменно его поддерживал. В мемуарах Иден признавался, что поддерживал бы еще сильнее, если бы не опасения причинить тем самым неудобства действовавшему министру иностранных дел.
Правительство Эттли попыталось даже сдуть пыль с черчиллевского плана «Немыслимое», о чем свидетельствуют не так давно рассекреченные документы британских архивов. Историк Евгений Спицын пишет, что «ведение переговоров по этому плану было поручено руководителю британской военной миссии в Вашингтоне фельдмаршалу Генри Вильсону, который обсуждал английские военные проекты с президентом Гарри Трумэном, генералом Дуайтом Эйзенхауэром и канадским премьером Маккензи Кингом. Затем в сентябре 1945 года последовала окруженная особой завесой секретности „яхтинская встреча“ у побережья США генерала Эйзенхауэра и его британского коллеги фельдмаршала Бернарда Монтгомери, на которой два бывших главкома англо-американских войск в Европе пришли к неутешительному выводу, что союзники не смогут остановить Красную Армию, если она предпримет наступление в Западной Европе. Поэтому план операции „Немыслимое“, а точнее то, что от него осталось, был тогда же отправлен в архив».
Тем не менее осенью выяснилось, что около миллиона немецких солдат в британской зоне оккупации не были переведены на положение военнопленных, они даже продолжали заниматься военной подготовкой. Сохранялась в порядке немецкая военная техника. В декабре британская военная администрация в нарушение Потсдамских решений взяла на себя управление всеми угольными шахтами Рурского бассейна (а затем и над расположенными там металлургическими предприятиями, мотивировав эти шаги необходимостью поддерживать военные возможности перед лицом советской агрессии).
Очень активны по всей Западной Европе были британские спецслужбы. Для Управления специальных операций и его преемника – подразделения Ми-6 по спецоперациям – долговременные цели были поставлены британскими начальниками штабов 4 октября 1945 года. Было приказано создать сеть, способную к быстрому расширению в случае войны и обслуживанию оперативных потребностей тайной сети британского правительства за границей. Приоритет отдавался странам, «пока еще не находящимся под советским влиянием». Многочисленный персонал УСО оставался после войны в Германии, Австрии, Италии, Греции и Турции. Послевоенная директива УСО четко давала понять, что главными врагами были коммунизм, Советский Союз и европейские коммунисты.
Ну и, конечно, активной антисоветской политической величиной первого порядка оставался Уинстон Черчилль.
После поражения на выборах Черчиллем овладела депрессия, нехарактерная для него меланхолия, он проводил дни в раздражительности, самооправданиях, обличениях неблагодарных.
Он стал лидером оппозиции, но привык себя видеть в другой роли. Вокруг шли разговоры, что ему надо как следует отдохнуть. Даже парикмахер в палате общин мимоходом заметил:
– Сэр, почему бы Вам не бросить все это? Так было бы лучше, чем привязывать себя к этому месту.
Клементина и Иден поддержали бы мнение парикмахера: они также склонялись к мнению, что Черчиллю лучше уйти в отставку. Лорд Бивербрук и другие призывали не сдаваться и продолжать борьбу. После мучительных размышлений Черчилль решил, что ему не по душе «роль обвешанного регалиями быка в загоне, вся заслуга которого в былой ловкости». Он останется в политике и сохранит руководство консервативной партией, хотя меньше времени будет уделять дебатам в палате общин.
Лечащий врач Черчилля лорд Моран замечал: «Черчиллю было 70 лет, когда случился шок от выборов в 1945 года. Это произошло сразу же после суровых военных испытаний. И конечно же стресс поражения явился ударом по его здоровью. Однако по мере того, как проходили месяцы, мои главные страхи стали почти забываться. Он восстановил свой интерес к жизни, энергично возвратился к жизни и, казалось, оставил все прошлое позади».
Второго сентября на любезно ему предоставленном самолете фельдмаршала Александера, командовавшего союзными войсками в Италии, Черчилль отбыл на Апеннины. Клементина осталась в Англии, чтобы привести в обитаемый вид заброшенный за годы войны Чартвелл и наконец-то купленный новый лондонский дом на Гайд-парк-гейт, 28.
Похоже, именно в этот день Черчилль начал писать свои мемуары. Как и за четверть века до этого, когда он описал события Первой мировой войны в шеститомном «Мировом кризисе». Его доктор зафиксировал в дневнике: «Второе сентября 1945 г. Этим утром мы вылетели на „Дакоте“ Александера и прибыли в Милан после 5 с половиной часов полета. Все это время Уинстон был буквально закопан в груде записей, накопленных в течение пяти лет, когда он месяц за месяцем отсылал документы управляющему своим кабинетом. Даже во время ланча он продолжал читать, отводя взгляд только для того, чтобы закурить сигару». Работа растянется более чем на пять лет, но результат превзойдет даже ожидания автора: за шеститомную «Историю Второй мировой войны» Черчилль получит Нобелевскую премию по литературе.