ностью в моей жизни, и пусть последнее слово о нем скажет сама история».
Сталин не просто разрешил забрать лошадей. За счет советского правительства они были направлены на пароходе в Балтимор в сопровождении трех кавалеристов и ветеринара.
Вышинский даже вносил предложение о награждении Гарримана орденом Ленина. Однако известно также, что Генсек в узком кругу отзывался о Гарримане как о человеке, который «несет свою долю ответственности за ухудшение наших отношений после смерти Рузвельта». Гарриман получит советскую награду – орден Отечественной войны I степени, – но только в 1985 году.
Керр прощался со Сталиным 25 января.
– Я хотел бы, чтобы генералиссимус Сталин побывал как-нибудь в Лондоне, после того как там станет чисто.
– При консерваторах, при Черчилле, я, может быть, приехал бы в Лондон. Но при теперешнем правительстве я не хотел бы туда ехать.
Социал-предатели из лейбористского правительства оправдывали наихудшие ожидания Сталина от социал-предателей у власти.
– Нынешнее правительство в Англии оказало бы Вам такой же теплый прием, как и прежнее правительство. 45 миллионов англичан, за исключением всего лишь нескольких человек, включая редактора газеты «Католик Геральд», горячо встретили бы генералиссимуса Сталина в Англии, – заверил посол. – Даже леди Астор первая пришла бы на вокзал.
– Леди Астор – одна из моих старых знакомых.
– Я покидаю Москву с печалью в душе. Очень хорошо помню нашу первую встречу. Я был очень благодарен немцам за то, что они устроили тогда налет на Москву. Благодаря этому я имел возможность беседовать с Вами в течение двух с половиной часов.
– Вы не хотели тогда идти в бомбоубежище, – напомнил Сталин. – Я уговорил Вас сделать это.
Керр уезжал послом в Вашингтон и интересовался, как он мог бы в новом качестве помочь развитию взаимопонимания между Англией и СССР.
– Советское правительство не ищет разногласий с британским правительством. Мы не из тех людей, которые ищут разногласий с союзниками, но с нами обращаются не как с союзниками. Взять, например, выступление Бевина в палате общин, в котором он заявил, что Россия стремится получить слишком много земель, и спрашивал, будет ли положен этому конец. Это было грубостью с его стороны. Думают ли в Англии, что такие заявления нам обидны?
Керр сделал вид, что ему ничего неизвестно об этом выступлении, которое прозвучало за пару недель до московского СМИД и было опубликовано в всех британских газетах. Посол заверил:
– В результате поездки в Москву у Бевина сложилось совершенно новое представление о Советском Союзе. Уезжая, Бевин сказал мне, что испытывает теплые чувства к СССР.
– Никто Бевина не обязывает любить Советский Союз, – заметил Сталин. – Он может не любить и даже ненавидеть Советский Союз, но надо уметь себя сдерживать.
– Бевин – грубый человек, но могу Вас заверить, он очень искренний человек. По секрету могу Вам сообщить, что Бевин уезжал убежденный в том, что он произвел благоприятное впечатление на генералиссимуса Сталина и Молотова.
– Бевин ошибся, – разочаровал посла Сталин. – Бевин слишком высокого мнения о себе.
– Однако генералиссимус Сталин и Молотов произвели хорошее впечатление на Бевина.
– Ни я, ни Молотов ему не грубили.
– Не помню, чтобы Бевин грубил в Москве.
– Правда, Бевин в Москве не грубил, но был груб в Лондоне. И Бевин был неестественен в своем поведении, когда допрашивал меня о Турции. Иден так не поступил бы на месте Бевина.
– Турки не дают покоя Бевину.
– Турки – большие трусы, они слишком мнительны, – высказал свое отношение Сталин. – На самом деле им нечего бояться.
– Русские и англичане тоже мнительны в своих взаимоотношениях, – констатировал Керр. – Русские слишком подозрительно относятся к англичанам, а англичане – к русским. Я ставил своей задачей устранить эту мнительность, но, кажется, мои усилия потерпели неудачу.
– Когда Англия и Советский союз ближе узнают друг друга, мнительность исчезнет.
– У Советского Союза и Англии нет поводов к столкновению, и тем не менее они строят гримасы друг другу.
– Это происходит потому, что с Советским Союзом не обращаются как с союзником. Я исключаю Вас. Но я имею в виду британское правительство и его главных представителей, которые обращаются с Советским Союзом не как с союзником. Но что с этим поделаешь?
– Дело будет выправлено, – оптимистично заверил Керр. – Я использую все свое влияние для этого. Теперь я как лорд имею больший вес.
– Должен поздравить Вас с новым титулом, – сказал генералиссимус.
Сразу после встречи с Керром Сталин в компании Молотова и Берии встретился с Курчатовым, который потом по памяти записал содержание разговора: «Беседа продолжалась приблизительно один час с 7.30 до 8.30 вечера (если быть точным, то по журналу посещений – с 19.25 до 20.15 – В.Н.)… Основные впечатления от беседы. Большая любовь т. Сталина к России и В. И. Ленину, о котором он говорил в связи с его большой надеждой на развитие науки в нашей стране…
Во взглядах на будущее развитие работ т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом, что в этом отношении будет оказана самая широкая всемерная помощь.
Т. Сталин сказал, что не нужно искать более дешевых путей… что нужно вести работу быстро и в грубых основных формах…
По отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы. Он сказал, что наши ученые очень скромны, и они никогда не замечают, что живут плохо – это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы (несколько? тысяч?) человек жило на славу, [?] свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина.
В работе т. Сталин говорил, что надо идти решительно со вложением решительно всех средств, но по основным направлениям.
Надо также всемерно использовать Германию, в которой есть и люди, и оборудование, и опыт, и заводы. Т. Сталин интересовался работой немецких ученых и той пользой, которую они нам принесли.
Из беседы с т. Сталиным было ясно, что ему отчетливо представляются трудности, связанные с получением (наших?) первых агрегатов, хотя бы с малой производительностью, т. к. (сказал?) увеличения производительности можно достигнуть увеличением числа агрегатов. Труден лишь первый шаг, и он является основным достижением.
(Затем?) были заданы вопросы об Иоффе, Алиханове, Капице и Вавилове и целесообразности работы Капицы.
Было выражено (мнение?), на кого (они?) работают и на что направлена их деятельность – на благо Родине или нет.
Было предложено написать о мероприятиях, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу, все, что нужно. Кого бы из ученых следовало еще привлечь к работе. Систему премий.
Обстановка кабинета указывает на (оригинальность?) и (?) ее хозяина. Печи изразцовые, прекрасный портрет Ильича и портреты полководцев. Космические лучи и циклотрон…».
В речи, которую он произнес 9 февраля в Большом театре, Сталин заявил:
– Я не сомневаюсь, что если мы окажем должную помощь нашим ученым, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны.
В марте было заявлено о существенном повышении зарплат ученым, затраты на науку в целом за 1946 год выросли втрое.
Маршалл в Китае
Генерал Маршалл, назначенный Трумэном его спецпредставителем в Китае, вылетел из Вашингтона 15 декабря и прибыл в Китай 20 декабря. «Его сообщения, переданные мне через средства связи военного министерства, разворачивали действо, хоть и переданное простыми словами, но имевшее все элементы китайской исторической драмы», – писал Трумэн.
Несколько дней Маршалл провел в разговорах. Подолгу беседовал с Чан Кайши, который жаловался на коммунистов и продолжавшееся присутствие русских в Маньчжурии. Маршалл приглашал чиновников правительства Чан Кайши, коммунистов, говорил с сотрудниками посольства США, корреспондентами и другими наличными американцами. Он обнаружил, что идея объединенного Китая пользуется широкой поддержкой, но ни у кого не было готового рецепта. Маршалл решил, что единственный путь – вновь посадить за стол переговоров гоминдановских и коммунистических лидеров. Что ему удалось.
Коммунисты выступили с предложением о прекращении боевых действий. Чан Кайши поначалу наотрез отказался, но затем Маршалл настоял на том, чтобы Гоминдан сделал шаги навстречу. Чан выдвинул встречные требования: немедленное прекращение боевых действий, назначение представителей для консультаций с Маршаллом об условиях контроля за соблюдением перемирия и избрание Политическим консультативным советом комиссии для обсуждения судьбы спорных районов Китая.
К 8 января 1946 года переговоры продвинулись настолько далеко, что соглашение было почти достигнуто. Однако Чан Кайши настаивал на том, чтобы его войскам не препятствовали продолжать движение в провинции Жэхэ, откуда выходили советские войска. Коммунисты были категорически против, утверждая, что сами уже контролируют ключевые пункты провинции.
Приказ Чан Кайши о прекращении огня был зачитан в 10.00 утра 10 января, причем лишь за несколько минут до этого Маршаллу удалось убедить Чана не упоминать в приказе о введении его войск в Жэхэ.
После этого под соглашением о перемирии подписались и коммунисты. Тогда же открылась Политическая консультативная конференция с участием восьми гоминдановцев, семи коммунистов, четырнадцати представителей либеральных партий и девяти беспартийных. Было принято решение о созыве через четыре месяца Национального собрания для принятия конституции.
Ведемейер, которому затея с демократией в Китае не нравилась, писал: «Основываясь на ограниченном знании ситуации, можно говорить о том, что ни Коммунистическая партия Китая, ни Гоминьдан не являются демократическими по духу или намерениям. Китай не готов к демократической форме правления и по причине неграмотности 95 процентов его населения, и по многим другим веским причинам. Бессловесные китайские народные массы желают мира и не особенно заинтересованы в различных представленных идеологиях или же не знают о них. Возможность работать, добывать еду и одежду для своих семей и безоблачная мирная обстановка – вот их главная забота.