После выступления Руденко настала пора для остальных советских обвинителей. Покровский представил доказательства по разделам Обвинительного акта «Преступления против мира (агрессия против Чехословакии, Польши и Югославии)» и «Преступное попрание законов и обычаев войны в обращении с военнопленными». Николай Дмитриевич Зоря представлял советское обвинение по разделам «Агрессия против СССР» и «Принудительный труд и насильственный угон в немецкое рабство», Марк Юрьевич Рагинский – «Разрушение и разграбление культурных и научных ценностей» и «Разрушение и разграбление сел и городов». Лев Романович Шейнин, известный больше как автор книг «Записки следователя», сценариев фильмов «Встреча на Эльбе» «Игра без правил», «Ночной патруль», ряда серий «Следствие ведут знатоки», отвечал за обвинение по разделу «Разграбление и расхищение государственной, общественной и частной собственности».
Наибольший резонанс вызвали выступления будущего Председателя Верховного суда ССР в брежневские и андроповские времена Льва Николаевича Смирнова. 14–18 февраля он представил суду доказательства по разделу «Преступления против мирного населения», а 26–27 февраля – «Преступления против человечности». Была в деталях представлена картина геноцида славянских и еврейского народов, установления режима всеобъемлющего террора на оккупированных советских территориях, когда бросались в застенки женщины, дети и старики, пациенты больниц. Расстреливались и заживо сжигались жители многих сел и деревень, сознательно, без какой-либо военной необходимости, разрушались города и села.
Приводился доклад Гиммлера, одобренный Гитлером в мае 1940 года, где говорилось: «В восточных районах для негерманского населения не должно быть школ второй ступени. Для них будет достаточно четырехлетнего обучения в народных школах. В этих школах должны обучать простому счету, не более чем до 500, учить подписывать свое имя и верить в то, что Божья заповедь предписывает повиноваться немцам, быть честным, трудолюбивым и послушным». Гиммлер выражал надежду, что через несколько лет такие национальности, как евреи, украинцы, поляки и другие, вообще перестанут существовать. Гитлер потребовал, чтобы была подорвана «биологическая сила» русских, чтобы они были лишены прививок и защиты против эпидемий. В другом документе Гиммлер полагал необходимым сократить население России до 30 млн человек, которые не должны были иметь никаких связей с прошлым – ни науки, ни культуры, ни религии.
Смирнов констатировал:
– В странах Восточной Европы антисемитизм гитлеровцев осуществлялся преимущественно в форме физического уничтожения невинных людей.
В доказательство он привел «Отчет эйнзатцгруппы „А“ с 10 октября 1941 г. по 31 января 1942 г.», в котором прямо указывалось, что систематическая работа «по очищению Востока имела своей целью возможно полную ликвидацию евреев». За эти три с половиной месяца этой группой были казнены 229 052 еврея, остальные собраны в гетто, где их заставляли в принудительном порядке работать на оккупантов. В Эстонии евреи были истреблены полностью, в Латвии из 70 тысяч евреев были ликвидированы 65 тысяч, в Литве были расстреляны 136 421 человек; в Белоруссии, где «окончательное решение» еврейского вопроса натолкнулось на известные трудности, – 41 тысяча евреев.
Ссылаясь на германские документы и доклад правительства Польши, Смирнов заявил, что из 3,5 млн евреев, проживавших в Польше в августе 1939 года, уцелели лишь около 100 тысяч человек, не считая 200 тысяч польских евреев, спасшихся в СССР.
Показания Ольги Шмаглевской об обращении с детьми в Освенциме, об убийствах беременных женщин и малышей, которые еще не в состоянии были работать, заставили ужаснуться всех, хотя, казалось бы, все самое чудовищное уже прозвучало… Столь же эмоциональными были и показания варшавянина Самуила Райзмана о лагере в Треблинке, который называли «дорога в небо» – евреев уничтожали сразу после прибытия в лагерь.
Трояновский пишет: «Помнится, что вначале заместитель судьи от США Джон Паркер не мог поверить в достоверность свидетельств о массовом уничтожении детей в концентрационных лагерях, а потом он был просто морально подавлен, когда ему стало ясно, что даже эти свидетельства отражали реальность лишь в малой степени.
Вспоминается также, как реагировали сами подсудимые, когда в зале суда были показаны кинокадры с грудами мертвых тел, снятые в концлагерях сразу после освобождения. Многие из них отворачивались, другие смотрели в потолок, делая вид, что все это их не касается, все это, дескать, дело рук небольшой группы преступных элементов. Вскоре, однако, суду были представлены доказательства того, что ряд подсудимых имел прямое отношение к массовому истреблению людей».
Заместитель главного обвинителя от СССР Покровский рассказал о нацистских зверствах в отношении советских, польских и других военнопленных. Он доказал, что они не были результатом садизма горстки палачей, а спланированной и тщательно регламентированной политикой руководства Германии и командования вермахта. В отношении советских военнопленных не действовали ни нормы права, ни Гаагские и Женевские конвенции. Расстрелы, лишение пищи, клеймение, пытки, размещение на открытом воздухе в морозы… Покровский не назвал общее число попавших в плен и погибших там советских военнослужащих. Очевидно, в Москве не хотели обнародовать реальные масштабы плена. Однако известно, что из 5 млн 700 тысяч красноармейцев в немецких лагерях погибли более 3 млн 700 тысяч. Покровский также представил выводы возглавляемой академиком Николаем Ниловичем Бурденко Специальной комиссии о расстреле польских офицеров в Катынском лесу, где вина возлагалась на немцев.
«Нацистская Германия сумела превратить массовое убийство людей в обычную правительственную программу, которую выполняли самые обычные люди, не видевшие в этом ничего особенно предосудительного, – замечал внимательный свидетель процесса Трояновский. – Дает показания, например, комендант лагеря Освенцим Рудольф Хесс. Человек, похожий на самого обычного немецкого бюргера, – опрятный, непримечательный, и он начинает спокойным тоном, как будто отчитывается о делах своей лавки, рассказывать об уничтожении несметного количества человеческих существ. Он сообщил, что с начала 1940 года по 1 декабря 1943-го „было казнено и умерщвлено в газовых камерах и сожжено по крайней мере 2 млн 500 тысяч человек, а еще полмиллиона погибли от голода и болезней, то есть всего около трех миллионов“. Присутствующие поражены его безразличием ко злу, а он спокойно возражает:
– Мы, эсэсовцы, не должны были думать об этих вещах, мы были приучены выполнять приказы без размышлений, так что никому и в голову не могло прийти не выполнить приказа…
Олендорф рассказал, что в начале войны против Советского Союза он взял на себя командование одной из четырех оперативных групп, которые двигались вслед за германскими войсками, наступавшими в глубь советской территории. Их задача заключалась в том, чтобы расстреливать на оккупированной земле всех евреев и коммунистов. Группа под его командованием в период с июня 1941 года по июнь 1942 года расстреляла 90 тысяч мужчин, женщин и детей».
Итог выступления советских обвинителей и предъявленным доказательствам подведет Руденко:
– Впервые народы судят тех, кто уничтожил миллионы невинных людей, кто во имя дикой претензии на мировое господство вверг мир в пучину невиданных бедствий, порабощая и истребляя целые народы. За каждую каплю невинной крови, пролитой жертвами гитлеровских палачей, несут ответственность подсудимые. Рабский труд и истребление людей в концентрационных лагерях, массовое истребление евреев, а затем тот же рабский труд и то же уничтожение людей в оккупированных странах – все это доказано и обвинение не поколеблено.
8 марта свои доказательства начала представлять защита, у которой был доступ ко всем материалам обвинения. Подсудимых защищали выбранные ими 27 адвокатов, у которых имелись 54 ассистента и 67 секретарей. Среди них были известные немецкие адвокаты, как Отто Штамер, защищавший Геринга, и начинающие юристы. Трибунал оплачивал все их расходы, защита сама должна была искать и доставлять в Нюрнберг свидетелей и документов.
В тот же день Джексон направил письмо Руденко и де Рибу с напоминанием: «На совещании Главных Обвинителей 9 ноября 1945 года мы обсуждали возможность политических выпадов со стороны защиты по адресу представителей наших стран, особенно по вопросам политики Англии, России и Франции в связи с обвинением в ведении агрессивной войны… Около 1 декабря 1945 г., согласно договоренности, сэр Дэвид Максуэлл Файф представил свой меморандум. От советской и французской делегаций до сих пор нет никакой информации».
Ответ Руденко, согласованный с Москвой, был краткий и пришел 11 марта: «Согласно высказанному в Вашем письме пожеланию, сообщаю примерный перечень вопросов, которые по указанным мотивам должны быть устранены от обсуждения:
1. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР.
2. Внешняя политика Советского Союза: а) советско-германский пакт о ненападении 1939 года и вопросы, имеющие к нему отношение (торговый договор, установление границ, переговоры и т. д.); б) посещение Риббентропом Москвы и переговоры в ноябре 1940 года в Берлине; в) Балканский вопрос; г) советско-польские отношения.
3. Советские Прибалтийские республики».
Попытки обсудить эти вопросы в Нюрнберге пресекались.
Без Нюрнберга сегодняшний мир был бы иным. Гораздо хуже и опаснее, и фашизм поднимал бы голову куда более нагло и безнаказанно. Бабий Яр и Треблинка, Саласпилс и Бухенвальд, уничтоженные Ковентри и Сталинград – стали не просто трагическими фактами истории, они стали задокументированными фактами и статьями приговоров.
В Обвинительном заключении Трибунала нацистский режим признавался виновным за совершенное «преступление против мира, выразившееся в том, что подсудимые планировали, подготовляли и вели агрессивные войны, которые являлись также войнами, нарушающими международные договоры, соглашения и обязательства… Непрекращающееся планирование, имевшее своей целью агрессивную войну, доказано вне всякого сомнения… Действительно, угроза войны – и, если необходимо, сама война – являлась неотъемлемой частью нацистской политики».