Абрам Павлович разволновался, заохал и говорит:
– Брось немедленно уран, убери из кабинета и не притрагивайся руками, потому что можешь заболеть радиоактивной болезнью или еще хуже…
По возвращении из соляных копей, где мы были, Завенягин мне сказал, что это очень ценные приборы и он заберет. Я дал команду на погрузку. Я Завенягину рассказал, что американцы выслали на розыск в 1944 году атомных дел специальную комиссию „Алсос“, которая имела целью захватить всех ученых по ракетам ФАУ-1 и 2 и особенно атомщиков-немцев, так как боялись, что немцы обогнали в разработке атомной бомбы американцев.
Вот эта „Алсос“ и следовала вместе с наступающими войсками союзников и успела забрать 18 ученых-атомщиков во главе с руководителем Вернером Гейзенбергом. Они нашли все разработки и документы по ядерной физике. Все эти ученые попали не к нам, так как боялись последствий. Незначительная часть их ушла к англичанами и французам».
Обращали в Москве внимание и на культурные ценности. 26 июня датировано постановление ГКО «I. Обязать Комитет по делам искусств при СНК СССР (т. Храпченко) вывезти на базы Комитета в г. Москву для пополнения государственных музеев наиболее ценные художественные произведения живописи, скульптуры и предметы прикладного искусства, а также антикварные музейные ценности в количестве не более 2 000 единиц с трофейных складов в г. Дрездене».
Американцы тем временем продолжали привлекать и использовать немецких спецслужбистов.
Генерала абвера Гелена, находившегося в лагере для военнопленных в Аугсбурге, американские военные власти поначалу разочаровывали: они не были настроены на конфронтацию с СССР. «Почти все, с кем мне приходилось говорить, придерживались мнения, что Советский Союз в настоящее время находится якобы в стадии перехода от коммунистического к либеральному государству. О Сталине все отзывались положительно, как о Дядюшке Джо, и не имели ни малейшего представления относительно экспансионистских целей Советов».
Допрашивавший его в течение трех недель американский офицер счел Гелена неинтересным собеседником и отправил в тюрьму в Висбадене. «Как-то меня вели по тюремному переходу, и я столкнулся лицом к лицу с бывшим своим шефом, генерал-полковником Гальдером. Мы бросились друг другу в объятия. На американцев это произвело большое впечатление, и отношение ко мне с тех пор заметно улучшилось… На следующий день после того, как меня включили в число пленных, представлявших особый интерес для американцев по военным или политическим соображениям, мной занялся капитан Хальштедт… В отличие от всех его коллег, с которыми я встречался до этого, он прекрасно знал Россию и, самое главное, не питал никаких иллюзий в отношении политического развития в ней».
Эта встреча оказалась решающей для дальнейшей реализации всех замыслов Гелена. Хальштедт, по словам Гелена, обо всем информировал своего непосредственного начальника генерала Зайберта, а также начальника штаба командования американскими вооруженными силами в Европе генерала Уолтера Беделла Смита. Отдел абвера, которым ранее руководил Гелен, был практически воссоздан.
Вскоре у Гелена оказался гораздо более влиятельный и заинтересованный собеседник – Аллен Даллес.
В середине мая 1945 года глава европейской резидентуры УСС со штаб-квартирой в Берне Аллен Даллес отправился на родину. Путь его лежал через Лондон, где он был принят Черчиллем. Тот поздравил его с успешной работой в Швейцарии и даже назвал Даллеса героем.
Тепло он был принят и в Вашингтоне. Глава УСС Донован посоветовал ему сделать операцию «Восход солнца» – деятельность американской резидентуры в Швейцарии – достоянием общественности. Само собой, с соблюдением определенной осторожности при описании переговоров с генералом Вольфом о капитуляции германских войск на севере Италии, чтобы не повредить отношениям с Москвой.
Даллес стремительно писал воспоминания, которые сразу же публиковались в нескольких газетах и журналах. Значительно позже Даллес напишет полноценные мемуары.
С окончанием войны в Европе разведывательный центр в Швейцарии потерял свою значимость. Донован считал более удачным местом для штаб-квартиры своей резидентуры в Европе столицы крупнейших стран и американский сектор Берлина. При этом Донован, как и Трумэн, сочли необходимым иметь в Европе несколько «станций». Донован направил Даллеса в Берлин, но не как координатора разведывательной деятельности в Европе, а лишь как руководителя одной из «станций» УСС. Даллес появился в Берлине 20 июня 1945 года.
Перед Даллесом были поставлены две схожие, но противоречившие друг другу задачи. Первая – собирать доказательства нацистских преступлений для судебных процессов над главными немецкими военными преступниками. Вторая – наладить сотрудничество с формально ликвидированными вместе с падением Германии нацистскими разведывательными службами, то есть с теми же военными преступниками.
Среди ее руководителей – Гелен, которого и передал в распоряжение Даллеса начальник штаба Эйзенхауэра генерал Смит, будущий посол США в Москве.
Материалы Гелена были оценены Даллесом как ценнейшие. Там содержалась обширная информация о советском тыле, размещении оборонных и иных промышленных предприятий, советской железнодорожной сети, морских портах, аэродромах, немецкой агентуре на территории СССР и многое другое.
По решению Даллеса Гелен и шестеро его ближайших сотрудников были отправлены на американском самолете в Вашингтон, где началось формирование руководимой им германской разведывательной группы, получившей название «Организация Гелена».
«Совершенно неожиданно, – писал Гелен, – мне предложили срочно обзавестись штатской одеждой и чемоданом и через три дня вылететь в Соединенные Штаты… В начале августа нас посадили в самолет начальника штаба американских вооруженных сил в Европе генерала Беделла Смита. Мы вылетели совсем незаметно, других пассажиров не было. Для всех нас то была первая поездка в Соединенные Штаты…».
Пускать союзников в Вену советское руководство не спешило. Толбухин вернулся в Вену, как и обещал Сталин, но мало что изменилось. В одобренном Черчиллем 9 июня сообщении Форин-офиса выражалось недовольство тем, что советские военные, разрешив исследовательскую миссию союзников в Вене исключительно в пределах Старого города, требуют ее завершения к 10 июня, а «маршал Толбухин ведет себя обструкционистски».
Черчилль возмущался в послании Трумэну 9 июня: «Маршал Толбухин приказал, чтобы наши миссии выехали из Вены 10 или 11 июня. Им не позволили ничего осмотреть за пределами города, и союзникам разрешается пользоваться только одним аэродромом. Это – столица Австрии, которая по соглашению должна быть разделена, как и сама страна, на четыре зоны; но, кроме русских, там никто не имеет никакой власти, и мы лишены там даже обычных дипломатических прав…
Не лучше ли было бы отказаться отвести войска на главном европейском фронте до тех пор, пока не будут урегулированы вопросы, касающиеся Австрии?»
Тем временем переговоры о демаркации границ оккупационных зон в Австрии продолжались вполне успешно. Было согласовано, что к советской зоне отойдет часть Верхней Австрии к северу от Дуная, Вена и пограничные с Венгрией и Чехословакией районы. Американцы занимали землю Зальцбург и сектор Верхней Австрии к югу от Дуная; этот регион примыкал к американской зоне оккупации в Германии. Британская зона включила большую часть Каринтии и Штирию на юге – вдоль границ Италии и Югославии. Французские войска размещались в Тироле и Форарльберге – вдоль северной границы с Италией и со Швейцарией. Но прежде, чем вывести свои войска из американского и британского секторов, Москва хотела добиться официальной ратификации соглашений о зонах оккупации и соглашения о границах секторов в Вене, что во многом упиралось в вопрос о том, как делить аэродромы.
Поскольку США и Англия с этим тянули, дата 1 июля, установленная для одновременной передислокации всех войск четырех держав не была соблюдена. Представитель Великобритании в Европейской Консультативной комиссии уже грозил прервать переговоры, когда был найден компромисс: один аэродром в Вене (Тульн-ан-дер-Донау) выделялся для американских войск, один (Швехат) – для совместного использования британскими и французскими войсками. Соглашение было заключено в Лондоне 9 июля в предварительном порядке (ad referendum), в ожидании, когда президент и государственный секретарь пересекут океан (они были на пути в Потсдам) и поставят официальные подписи. Правда, по прибытии в Потсдам, Трумэн и Черчилль с удивлением узнали, что их войска все еще не были допущены в Вену.
Когда главы правительств собрались в Потсдаме, американцы и англичане так и не получили доступа в Вену. Генерал Петров, начштаба Конева, советского командующего в Австрии, 16 июля заявил, что они должны дождаться вступления в силу соответствующего соглашения, обсуждение которого продолжается в Европейской Консультативной комиссии. Но наша сторона дала согласие на встречу представителей четырех стран для обсуждения вопросов использования шоссе, железных дорог и аэродромов в Австрии. Обсуждение прошло успешно, 19 июля Трумэн одобрит достигнутое соглашение о зонах оккупации.
Восточная Европа: дилеммы признания
Комиссия по польским делам, состоявшая из Молотова, Гарримана и Кларка Керра, как и было обещано Сталиным Гопкинсу, 11 июня разослала приглашения группе польских деятелей различной политической ориентации прибыть в Москву к 15 июня для формирования Временного правительства национального единства Польши. Сама комиссия 12 июня оперативно согласовала принципы формирования кабинета.
17 июня в Москву прибыли представители трех основных политических группировок: от Варшавского правительства Берут, Гомулка, Ковальский, Осубка-Моравский; от внутренней оппозиции – Керник, Колодзейский, Крижановский, Кутшба, Жулавский; из Лондона, вопреки решению эмигрантского правительства не участвовать в переговорах, приехали Миколайчик, Колодзей, Стенчик. Черчилль ставил это себе в заслугу: «Я убедил Миколайчика поехать в Москву».